Письма, полученные мной от Шрилы Прабхупады. Том 1 - Госвами Сатсварупа Даса. Страница 7

Посмотрев на меня, сидящего среди других людей, собравшихся в комнате, Шрила Прабхупада сказал:

– Этот паренек, Стив, очень хороший. Он печатает для меня, и иногда делает пожертвования. Вам всем нужно брать с него пример.

 Я был изумлен тем, что Прабхупада ответил на мой психологический вопрос не напрямую, а дал свой особый, совершенный ответ. Я тотчас почувствовал себя вознагражденным тем, что Прабхупада выделил меня своей похвалой, и весь вечер я пребывал в экстатическом состоянии. Но после я задумался: «Почему для меня требуется особая похвала?»

Однако я был не одинок в зависимости от похвалы Прабхупады. Мы, последователи Прабхупады, знали, что если он будет доволен нами, то наша жизнь увенчается успехом. То же говорится в шастрах: если доволен духовный учитель, то нами доволен и Кришна. И Прабхупада не скрывал, что любит нас не за наши привлекательные качества; он старался привлечь наши сердца, чтобы занять нас в служение Кришне.

Иногда Прабхупада относился ко мне и моим отличительным особенностям даже еще более специфично. Однажды я сказал, что хотел бы обсудить с ним практический вопрос, и он согласился побеседовать со мной наедине. Когда я пришел к нему, то повторил, что хочу посоветоваться по практическому вопросу. Мы оба улыбнулись, поскольку получалось, будто «Бхагавад-гита», о которой всегда говорит Прабхупада, непрактична. Улыбка Прабхупады как будто отражала мои саркастические настроения  с подспудным намеком, что-то он как раз таки строит отношения со мной на практической основе. Я смутился. Но в то же время Прабхупада вызвал во мне такую искренность, что я так или иначе высказал свои мысли, пусть даже этим и выказывал себя глупцом, нуждающимся в исправлении.

Я рассказал Прабхупаде, что написал книгу, и издатель в ней заинтересован. Книга является автобиографией, но заканчивается периодом, когда я еще не познакомился с Движением сознанием Кришны. Я спросил Прабхупаду, стоит ли мне дописывать окончание, рассказывая, как я стал преданным, и после этого уже продавать рукопись. Прабхупада ответил:

– Да, продолжай, как ты говоришь. Но убедись, что они тебе хорошо заплатят. Люди думают, что раз мы религиозны, то нам платить не надо. Религиозному человеку надо платить вдвое больше!

На самом деле, если кто-то и был практичным, так это Прабхупада. Я все еще мечтал о писательской славе, и, возможно, пытался произвести на Прабхупаду впечатление своими писательскими способностями. А он считал, что моя книга будет полезна лишь в том случае, если принесет деньги сознанию Кришны.

Вскоре после этой беседы я решил, что вся моя литературная карьера – это фикция. Я подозревал, что даже если и стану известным писателем и буду зарабатывать деньги для Кришны, это будет отвлекать меня от чистого сознания. В порыве неофитской отрешенности я собрал все свои рукописи – годами создававшиеся рассказы и новеллы, литературное воплощение странствий моего «я» – и бросил сотни страниц в мусоросжигательную печь на Второй авеню 26. Я решил, что писательство – это выражение моего ложного эго. Чем скорее я избавлюсь от этого, тем лучше.

Прабхупада незримо присутствовал рядом со мной и в офисе службы социального обеспечения. На моем рабочем столе лежал «Бхагаватам». Время от времени я открывал его, прочитывал страницу и снова закрывал книгу. Мне приходилось быть осторожным, поскольку я работал в большой открытой комнате, где рабочие столы стояли в несколько рядов, и начальники и сослуживцы легко могли увидеть, сосредоточен я на работе или на чем-то другом. Однажды я сказал Прабхупаде, что с тех пор, как стал слушать от него о Кришне, я стал трансцендентным к происходящему в офисе. Я сказал, что теперь чувствую себя не таким, как другие, поскольку понимаю, что жизнь отягощена рождением, болезнями, старостью и смертью и никто из служащих или лидеров не может решить эти проблемы. Когда я поделился этим пониманием, Прабхупада улыбнулся, и его лицо приобрело такое решительное выражение, что мне на ум пришло сравнение со сталью или неукротимой мощью быка.

Я спросил Прабхупаду, можно ли мне в офисе повторять «Харе Кришна», хотя бы про себя, когда со мной кто-то разговаривает. Я сказал, что люди порой несут полную чушь, и я предпочел бы только делать вид, что слушаю, а сам мысленно повторять мантру. Шрила Прабхупада ответил: «Да. А ахинею несут не только те люди, о которых ты рассказал. Все, даже величайшие философы, говорят чушь. Без сознания Кришны, знания о душе, выходящего за рамки телесных представлений, – нет истинного знания.

Постепенно мое влечение к Шриле Прабхупаде все больше росло, особенно благодаря его личностному отношению. Я тоже осторожно старался проявлять такое же отношение. Однажды на вечернюю программу в храм зашел сумасшедший пуэрториканец и стал кружиться в безумном танце, совсем не похожем на танец преданных. Прабхупада отнесся к нему с терпением, и тот в конце концов вышел на улицу. Когда на следующий день я шел по Нижнему Ист-Сайду на работу, то увидел этого парня. Он стоял посреди улицы с метлой и имитировал регулировщика, театрально управляя движением. После работы я сказал Прабхупаде: «Свамиджи, помните того человека, который вчера дико танцевал на нашем киртане? Сегодня я видел его на улице. Он регулировал движение». Прабхупада сначала поинтересовался, что я имею в виду под регулировкой движения. Я ответил, что тот имитировал полицейского, как сумасшедший.

– О, он сумасшедший? – спросил Прабхупада.

Я умышленно рассказываю о таких случайных моментах, поскольку подход Прабхупады к таким, казалось бы, обычным вещам, восхищал меня. Я уже давно относился к Прабхупаде с величайшим почтением, но когда я слышал, как он комментирует обыденные события, это углубляло мою любовь и привязанность к нему. Наши отношения представляли собой смесь абсолютной философии и личной привязанности на прочной основе любви и доверия. Прабхупада говорил, что если вы не познакомились с Кришной, то как вы можете Его полюбить? Похоже, это верно и в наших отношениях с Прабхупадой.

Однако, беседуя со Шрилой Прабхупадой, нельзя было быть легкомысленным. Он не был приятелем, подобно друзьям с Нижнего Ист-Сайда, флотским сослуживцам или сокурсникам из Бруклинского колледжа. Я никогда не забывал о его старшинстве и о том, что его интересует только Абсолютная Истина. Некоторые их парней, приходивших посмотреть на Прабхупаду, вели себя без должной почтительности, а порой даже подшучивали над ним. Они обменивались остротами даже в присутствии Прабхупады, думая, что он не замечает их колкостей. Ясное дело, они не считали, что все, сказанное Прабхупадой, – абсолютная истина. Когда я видел их легкомысленное отношение, меня это сразу возмущало. Я сопереживал Прабхупаде. Для меня были невыносимы любые колкости или фривольность в его присутствии.

Однажды Прабхупада сидел в своей комнате, любуясь большой кастрюлей, которую кто-то только что ему подарил. «Отличная кастрюля, – сказал Прабхупада, – а это превосходный рис». У Прабхупады было немного риса басмати, который он собирался приготовить в новой кастрюле. Прабхупада очень простодушно мог говорить о чем-то подобном. В каком-то смысле, он был очень уязвим перед нью-йоркскими хиппи, и когда парни отпускали завуалированные шуточки в его присутствии, или в другой комнате, я испытывал отчуждение к ним. Не то чтобы я был серьезным преданным (я таким еще не был), но Прабхупада был притягателен для меня. Даже без знания его философии, его слова сразу находили во мне отклик. Я видел его серьезность, почтенный возраст и в какой-то степени ощущал его безграничную доброту ко мне.

Было очевидно, насколько глубоки познания Прабхупады в науке о Кришне, но нам общаться с ним было не всегда легко. Из-за языковых отличий тем из ребят, которые проводили с Прабхупадой больше времени (как например Кит (Киртанананда)), приходилось помогать другим, кто не мог легко общаться с Прабхупадой. Но язык был лишь частью трудностей. Если мы говорили что-то иносказательно, предваряя это длинным вступлением, он переспрашивал: «А? Что?» Нужно было говорить просто и ясно и задавать хорошие вопросы. Нельзя было использовать сленг, засоряющие речь слова и фразы типа «ну, знаете», «ведь правда», в надежде, что Прабхупада из вежливости поддержит нас. Мы чувствовали, что нужно обращаться к Прабхупаде, как к духовному учителю, и задавать ему серьезные, философские вопросы.