На берегах Ахерона. Смертельные сны о вечном (СИ) - Узланер Михаил Борисович "muzlaner". Страница 19

  - Мама умерла, да? - отважилась я спросить.

  - Да. - ответил он.

  - Значит, пока я веселилась, она умирала. Почему вы не сказали, почему?!

  - Это ничего бы не изменило, - заявил он спокойно.

   Была бы у меня сила, я бы набросилась на него, но сил не было, даже чувств никаких не осталось. Мне хотелось одного: чтобы он ушел, а я осталась в этой белой палате и ушла вслед за мамой. Или вечно лежала так, в покое и прохладе.

  - Вам нельзя здесь оставаться. - заметил он, вставая. - Идем, я вас проведу.

  - У меня нет сил. - сказала я. - Оставьте меня в покое, у меня мама умерла. Она умирала, здесь, постель еще хранит ее тепло, а я....я веселилась. Как вы могли?! Зачем я отдала маму в больницу? Лучше бы ей умереть дома.

  - Не лучше, - равнодушно ответил он и поглядел на часы.

  Слезы вдруг хлынули ручьем. Я разрыдалась. Что-то бормочу, пока не замечаю, что врач в белом халате, наблюдает за мной и, кажется, доволен. В палате что-то неуловимо изменилось, мне вдруг опротивело все здесь, захотелось на свежий воздух, но я обнаружила, что не могу встать. Этот, в халате, шагнул ко мне и протянул руку. Поколебавшись, я таки взялась за нее, в меня влилась странная сила: не тепло, а, как бы это точнее выразить, сила мысли, что ли, сила воли. Смогла заставить себя встать. Только теперь, оглянувшись, поняла, что тревожило в палате - там не было дверей. Даже проема не было. Затем я посмотрела на этого, в белом халате, и у меня дух перехватило, насколько он красив. И в то же время, это была какая-то странная красота, и он сам был настолько отстраненный и отрешенный, что, по сути, мало был похож на человека. С больницей он был одно целое, а с людьми - нет. Но это, однозначно, и не биоробот. Его красота восхищала, особенно взгляд голубых глаз, чертовски проницательный, и густющие черные волосы, но дальше этого чувства развиваться не могли, будто спотыкались о невидимый порог. И еще, меня поразил чудовищной силы ум этого существа, хотя я бы не могла точно сказать, почему сделала такой вывод.

  - Не надо на меня так долго смотреть. - сказал он. - И впрямь, останетесь здесь. Идем!

  Мы прошли сквозь стену, пошли по коридору, он просил меня не отставать, торопился, хотя его звали и отвлекали, пока буквально не вытолкнул меня сквозь стену.

  Я оказалась в своем микрорайоне, но, как привычно бывает во снах, он лишь отчасти напоминает реальный: высоченные белые дома, ослепительное солнце, жара. Я иду к широченному шоссе, за которым - озеро. Шоссе заносит песком. Озеро скрывают невысокие песчаные холмы. Мне надо перебраться на тот берег, добраться до реки и переплыть ее на лодке, потому что, мосты взорваны. Я даже будто бы вижу, как люди, словно темные тени, садятся в лодку и плывут через сумеречную реку, а лодочник в плаще с капюшоном. От реки веет затхлостью, но меня она притягивает. Однако тут же осознаю себя на обочине полузанесенного песком шоссе. Бреду, увязая в песке, к озеру. Никак не могу дойти. А когда, вслед за другими людьми, переваливаю через гребень холма, вижу, что озеро очень обмелело, вода ушла на несколько метров от берега, и люди бродят по этой жиже, что-то ищут. Мне противны и они, и жижа. Встречаю маму, она идет меж песков и очень хочет переплыть реку, но, увидев меня, отказывается от этого намерения. Маме хочется овощей. Я огибаю озеро и попадаю на песчаный вал, который делит озеро на две части. "Тут стройка, мост, - говорю я маме.- За озером частный сектор, может, кто-то будет торговать овощами, я куплю". Но маме не верит мне. Тогда я, с превеликим трудом, добираюсь до моста. Там действительно есть какие-то бабульки, торгующие овощами. Но люди, идущие по мосту, не обращают никакого внимания на овощи, они идут к реке, их река притягивает как магнитом. Решаю идти к реке и я, но мама зовет меня, и я, с чудовищным трудом, возвращаюсь, хотя ноги вязнут в песке, ставшем липким. Вижу озеро сверху: два синих овала, посреди - песчаный вал, который почему-то все называют мостом. Мост вызывает у меня возмущение, чуть ли не страдание.

  Момент с погоней био-роботов за сновидицей напоминает эпизод из фильма "Матрица", когда агенты Матрицы после предательства Сайфера устраивают ловушку для хакеров Матрицы. та же ванная комната в полуразрушенном здании с облезлыми стенами, тот же проём, куда спрятались люди Морфеуса. Только во сне био-роботы не решились пройти в проём за предел ванной, куда устремилась сновидица.

   Напрашивается явная аналогия выхода за пределы созданного Матрицей пространства/у сновидицы это границы сна/.

   Снова появляется примелькавшийся уже персонаж "ангела", того, кто излучает свет. Опять он выступает в роли доктора. На этот раз сновидица уже подробно описывает его внешность.

   27. Тот, кто гасит свет

   Просыпаюсь в квартире. Ночь, грохочет гроза, по небу гуляют вспышки молний. В их свете вижу, что в кресле сидит мама. Она не похожа на себя: выглядит плохо и явно тяжело больна. Говорит, что нечем дышать. Вызываю "Скорую помощь", отвожу маму в больницу.

   Больница имеет вид леса из коричневых башен. В каждой башне находится пациент, и все они разные: одни прямые, другие приземистые, третьи изогнутые. Башни напоминают свечи в церкви. Не хочу оставлять маму там, но как-то так получается, что она остается. Живу в каком-то доме, и это тоже коричневая башня в лесу искривленных коричневых возвышений.

   Вообще, город чем-то напоминает средневековый: грязь на улицах, постоянный дождь, сырость и промозглость. Неба не видно, по земле клубится грязный туман. Нет ни утра, ни вечера, ни дня, какая-то сплошная сумеречность. Долго собираюсь с силами, чтобы ехать в больницу, звоню маме по телефону.

   - Не надо, доча, ехать, - просит она, и я облегченно вздыхаю. Но, завершив разговор, понимаю, что ехать всё же надо. Долго колеблюсь, мне страшно не хочется туда переться.

   Смутно помню какие-то блуждания по бесконечным тоннелям. Страшно устала и вымоталась, мечтаю где-то уединиться, но надо в больницу. Теплится слабая надежда, что к маме съездит дядя. Звоню ему, но он отказывается и, наконец-то, осознав, что надеяться не на кого, собираюсь с силами и выталкиваю себя из дому.

   Стою на остановке маршрутки, в кульке болтается лекарство. Думаю о маме и понимаю вдруг, что ее болезнь неизлечима, и все мои метания ничего не дадут. А ехать в больницу долго и далеко, вряд ли доеду. Стало себя жаль. Решаю, что буду драться за маму до последнего, даже если поражение очевидно.

   Все вокруг заволокло туманом, темным, коричневым, плотным. Внезапно пейзаж начинает меняться: туман стал белесым, воздух - розовым, искрученные дома-башенки посветлели, прошел дождь, в небе, затянутом белесой дымкой, угадывалось солнце, как бывает ранним-ранним утром.

  Розовый цвет густел и густел, его заволакивало белым плотным туманом, туман отсвечивал неземными красками. Фантастическая картинка! Мучительно пытаюсь рассмотреть, что там, за туманом, но туман словно читал мои мысли и передвигался так, что я не могла увидеть то, что пыталась разглядеть.

   - Почему, ну, почему так жестоко обошлись с мамой ? - мучают меня мысли. Вдруг из шеи или из плеча, справа, вылезла и повисла в воздухе тонкая длинная швейная игла, с петлей на вершине, как у скрипичного ключа. Кончик петли торчит влево. Игла слегка искривлена, я точно знаю, что она была во мне и являлась причиной маминой болезни моей тоски.

   Вновь всматриваюсь в туман, в полной уверенности, что, если рассмотрю то, что прячется за ним, то смогу вытащить иглу из мамы и спасти ее. Но туман никак не рассеивается. Вспоминаю сон Скарлетт из "Унесенных ветром", решаю идти в туман, хотя он страшно пугает, сама не знаю, чем именно.

   Вдруг осознаю, что это, наверное, сон, потом все же решаю, что нет, реальность. Подъезжает маршрутка и я вдруг сразу попадаю к маме в башню-палату, где мрачно и неуютно, как в землянке. Мы с мамой сидим на диване под каким-то странным панно на стене, из лампочек, и я пытаюсь рассказать об игле, когда появляется странный мужчина, от которого становится всё темнее и темнее. Он будто гасит свет мне его фигура напоминает порождение того живого тумана, что скрывал от меня нечто важное.