Нежить или Таинственные существа - Герштейн Михаил. Страница 78

Пришло утро, она всё рассказала людям, и тем опырям забили осиновые колы в песок насквозь аж в землю.

А она шла до своего села назад три месяца, хотя опырь её туда увез за один час.»

Юльян Яворский пишет:

«Часто случается также, что опырь ходит по смерти к своей жене или к чужой женщине, спит с ней и пользуется правами мужа.»

Для иллюстрации он приводит рассказ Татьяны Михайлович из села Головецка Скольского уезда:

«Один юноша был очень влюблён в свою жену, умер молодым, и его похоронили. Нет одну ночь, нет другую, а на третью он приходит в хату, сам лёг около жены, лежит. И так ходил две недели к ней, пока она вся такой стала, что люди её начали пугаться и спрашивать: что, молодица, с тобой случилось? Она отвечает: я бы вам сказала, если б не умерла!

Но вот зашла к ней как-то путешествующая баба. А был вечер, она просится, чтобы её приняли переночевать. “Я бы вас, бабко, приняла, но вы не можете в моей хате ночевать!” “Почему?” — спрашивает баба. Хозяйка отвечает: “Ой, потому что ко мне мёртвый муж ходит каждую ночь!”

И она ей всё рассказала. А баба ей тогда говорит: спрячь же ты меня под ушатом, где бельё мочишь, а сама оденься в свои венчальные одежды, платки и пояс и поставь праздничную свечу. А как заметишь, что он идёт, зажги свечу и у зеркала убирайся (крась лицо). Он станет тебя спрашивать: куда ты собираешься? Ты ему говори: иду к маме на праздник! — А какой же там праздник? — Ты скажи, что брат сестру берёт. Опырь тебе будет отвечать: где ж это видано, чтобы брат сестру брал? — А ты ему на это: где ж это видано, чтобы мёртвый до живого ходил? — И как бы тебя он ни звал, не иди.

Положила она детей спать, бабу спрятала под ушатом, потом зажгла свечу и стала прихорашиваться за столом. Чует — идёт её муж, отворились двери одни, другие, вошёл в хату и сел по другую сторону стола. Он спрашивает её: куда ты собираешься? Та: на праздник к маме. — На какой праздник? — Брат сестру берёт. — Где это видано, чтобы брат сестру брал? — А где это видано, чтобы мёртвый до живого ходил?

Он промолчал, а потом говорит ей: иди сюда, дай я хоть тебя поцелую. — Ой, я не пойду. — Иди, говорит, руку к тебе приложу! — Не бей меня, бей мой стол! — Он тогда ударил рукой о стол, то аж проломил стол: сколько рука — столько выпало стола. И тогда ветер подул, поотворяло двери, и взяло его из хаты, и пропал он вовеки.»

Юльян Яворский подводит итог:

«Опырь — это одно из самых, так сказать, популярных и повседневных представлений галицко-русского суеверия. Каждая деревня, почти каждый двор передаёт вам свои собственные сказания и поверья о нём. Приведённые выше рассказы и заметки можно считать их типическими отражениями.»

Не вызывает сомнения, что именно такие истории легли в основу знаменитой повести Н.В. Гоголя “Вий”, а сами легенды относятся к эпохе XVII–XVIII веков — времени эпидемии вампиризма в Восточной Европе. Наука и Церковь всегда к ним скептически относились, однако в их основе лежали реальные факты, связанные со странными и пугающими “возвращениями умерших”.

Как мы уже знаем, “летун” — это одно из названий “огненного змея”, то есть той фазы вампиризма, когда вампир летит к дому своей жертвы в виде яркого шара огня.

Вот определение “летуну”, которое давали в XIX веке в Покровском и Юрьевском уездах Владимирской губернии:

«Летун — чёрт, являющийся неожиданно вдовам в виде человека, совершенно похожего на их покойного мужа. Он летит в виде огненной массы и рассыпается над тем домом, где ему нужно быть.»

Это, конечно, не чёрт, а вампир.

В статье “Миросозерцание наших восточных инородцев — вотяков, черемисов и мордвы” (“Живая старина”, т. 10, вып. 2, 1900 г.) “летунов” именуют “метеорами”. В главке “Метеоры” сказано:

«Падение метеоров вотяки считают полётом по воздуху шайтанов. У одной женщины помер муж. Она сильно горевала и в горе призывала своего покойного мужа. Шайтан услышал её призыв и принял на себя вид её покойного мужа. Стал он каждую ночь к ней прилетать. При этом он всякий раз приносил ей гостинцев в платке. Но как только женщина захочет попробовать чертовские гостинцы, так они обращались в кости и коровий помёт. Узнали об этом люди и не пустили женщину на сеновал, куда прилетал к ней шайтан. Шайтан прилетел, попортил крышу её дома, разбил в избе окна и саму женщину убил, когда она шла на гумно.»

И снова: это никакой не шайтан, а вампир. Подробность о том, что призрак усопшего дарит гостинцы, которые затем превращаются в навоз, часто фигурирует в таких историях. Налицо манипуляция сознанием жертвы: вампир не только создаёт перед ней свой призрак (видимый только тем, на кого обращён фокус внимания вампира), но превращает навоз или камни то в подарки, то в конфеты, то в деньги — опять-таки, видимые только жертве.

В комментариях к этой главке в статье написано:

«Верование, что демоны прилетают к женщинам в виде огненных змеев, принадлежит к числу международных. Оно передаётся в древнеиндийских Ведах, оно же было известно древним грекам (происхождение Александра Македонского), римлянам (происхождение Императора Августа) и нашим русским предкам (происхождение Волха Всеславича по русским былинам). В том же самом виде известно оно в настоящее время полякам и сербам.

Демоны, вступающие, по народному верованию, в связь с человеком, во времена классической древности назывались фавнами и сильванами. В средние века в Европе между ними различали инкубов, демонов мужского пола, вступающих в связь с женщинами (у поляков — пшиложники), и суккубов, демонов женского пола, вступающих в связь с мужчинами (у поляков — положники). [5] Вера в них в средние века была распространена не только в простонародье, но и среди правящих классов, а потому в то время из-за неё погибло немало народу по обвинению в колдовстве и в сношении с дьяволом. В настоящее время то же верование сохранялось: у великоросов, малоросов, поляков, литовцев [белорусов], немцев, имеретин, татар и туземцев на островах Самоа, в Австралии.

Деталь того же верования, что к женщине, сильно и безутешно тоскующей о своём умершем муже, покойный муж её будет летать в виде “огненного змея”, известно русскому народу.»

Если это “международное верование” распространено от Вятки и до островов Самоа, да к тому же известно с античных времён, то почему же авторам комментария не пришло в голову, что речь идёт о реальном феномене?

Что касается суккубов и инкубов, то это — лишь призраки вампира женского или мужского пола. Действительно, это очередная новая форма восприятия вампиризма в средневековом обществе: боролись уже не с вампирами, а казнили их жертв — обвиняя их в “сношениях с дьяволом”.

Между тем, действия вампира заключаются не только в “выпивании” неких “жизненных соков” жертвы (от чего на животе или груди жертвы остаётся синяк, как от засоса, без повреждения кожи), но при определённых обстоятельствах вампир вступает в интимные отношения с жертвой — такие же призрачные, как и сам его призрак. Причём, второе сопровождается первым — и жертва обречена на смерть даже без всякой инквизиции.

В Жемойтии (ныне Республика Летува) “летуна”, то есть вампира, называли “айтвар”. В другой статье из “Живой старины” её автор, Г.Гинкен, пишет:

«Aitvaras (у Куршата eitvaras) — сверхъестественное существо, живущее в домах, соответствует русскому домовому отчасти.

Айтвара высиживает семилетний петух из яйца, снесённого им же в том же году, в течение 7 недель. Когда айтвар выйдет из яйца, его надо кормить творогом и яичницей; а чтобы он носил деньги в дом, надо i kraiga indet tuscia stiabulia — в конец крыши вделать пустую ступицу от колеса, через которую он насыпает полную избу денег. Когда он носит деньги, его надо хорошо кормить и остерегаться рассердить, потому что иначе он все деньги обратит в черепки и избу сожжёт. Отсюда поговорка turiu kaip aitvaras pinigu: galiu uzmust ir uzmoket — “у меня денег, как у айтвара: могу забить и заплатить”.