Алхимия - Канселье Эжен. Страница 18

Сам же пирог, испечённый из слоённого теста, напоминает страницы книги, образа сухой воды, не моющей рук. Об этой воде много пишут Философы, называя ея землёй белой и слоистой.

«Я глубоко сожалел бы, если бы вы, познав истинную материю, подобно мне, провели в трудах, опытах и размышлениях пятнадцать лет, не сумев за это время извлечь из камня драгоценный сок, хранимый в его недрах, а потому и не обретя тайный огонь мудрецов, истекающий из этого древа, то есть воду, не моющую рук»^[54].

В этой воде и рождается алхимический гомункул или маленькая рыбка, которую герметики называли рыбой-прилипалой и которую они с присущей им любовью к духовным играм советуют ловить в лоне их моря (mer), кабалистически — матери (mère). Эта пластинчатая материя и есть та самая Немая Книга старых мастеров, Великая Книга Естества (Grande Livre de la Nature), которая лишь одна, как неустанно повторяют они, являет собой Нить Ариадны (Filet d'Ariadne), незаменимую для стремящихся безопасно войти в Лабиринт герметической философии^[55].

Это также и знаменитая книга иносказаний Николая Фламеля, золочёная, очень старая и очень широкая, сперва явившаяся ему в видении, а затем неожиданно купленная этим народным алхимиком из прихода Святого Иакова при Мясных Лавках (Saint-Jacques-de-la-Boucherue) за два флорина, после чего он ценою огромных трудов сумел довести до совершенства изготовление Философского Камня^[56].

* * *

Мы настаиваем вот на чём. Слоёный пирог из Ослиной шкуры (Peau d'Ane), сказки, которая есть в сборнике Шарля Перро, равно как и у Матушки Гусыни (Ma Mère l'Oie), есть символ всё той же сущности, в недрах которой медленно и терпеливо развивается металлический зародыш. Это и есть тайный обитатель Богоявленского пирога — голый или запелёнутый bambino, всё ещё соединённый с древней плацентой и закрытый от противоположностей внешнего мира.

В иносказательной сказке, обращённой прежде всего к детям, к малым сим, к parvuli, препятствовать приходу ко Христу которых воспретил Он сам, Пирог — это преображённая Ослиная шкура, печёт его несказанно прекрасная принцесса, сама завёрнутая в эту шкуру. Ея переодевание, то есть сбрасывание ветхих одежд — это преображение персонифицированной первоматерии субъекта мудрецов (sujet des sages).

Это вещество даже в чистом виде, в том, в каком оно встречается в шахтах, вид имеет омерзительный. Она черна, и к черноте ея добавляется ещё и отвратительный запах; она марает руки всех, кто ея касается, и отвратная по природе своей, как бы соединяет в себе всё самое неприятное. Так героиня повествования Шарля Перро, облачённая в жалкую ослиную шкуру, кажется столь грязной и пакостной, что на нея смотреть никто не хочет, не то, чтобы с ней разговаривать. Ибо она не побоялась последовать совету феи, ея преданной и заботливой крёстной матери:

Хорошенько спрячься ты в шкуру эту,

Не поверит ведь никто — столь ужасна —

Будто есть в ней хоть одна капля света.

Принцесса царского рода, наделённая необычайными достоинствами, облачается в ослиную шкуру, скрывая изначальную красоту, и только будущий супруг ея, тоже царевич, опознаёт существо, сродное себе, по украшенному изумрудом, смарагдом колечку, спрятанному в испечённом царевной слоёном пироге. Отзвуком этой истории является другая, о хрустальной, стеклянной (de verre), зеленоватой туфельке Золушки — Cendrillon — которую зовут иногда Луция — Cucendron — и обозначают греческим X (кси) как луч в золе (le rayon dans le cendres). Этот луч очень легко отождествить именно с бобовым зёрнышком Богоявленского пирога.

«После белого цвета не ошибись, помни, что чрез огаепитание приведёшь вещь в состояние золы. Некто сказал так: не презирай золу, ибо Бог соделает ея жидкой»^[57].

Смарагд мудрецов драгоценен именно зелёным цветом — цветом универсальной души. Бесконечно важно, что указание именно на этот цвет содержится в самом названии Изумрудной Скрижали (Table Smaragdine, от латинского smaragdina, то есть Смарагдовая) Гермеса Трижды Величайшего, отца философов. Напомним также, что Виктор Гюго в своём романе о Соборе Владычицы Нашей в Париже, полностью написанном под алхимическими чарами, делает юную и соблазнительную Эсмеральду (Смарагдовую) объектом любовной страсти конного (chevalier — рыцаря) Феба (Phèbus).

При философской работе именно зелёный цвет свидетельствует о нерушимом союзе и полном согласии двух начал, прежде противоположных — меркурия и серы, а также об обретении ими способности к росту. На это, в свою очередь, указывает фонетическое созвучие слова fève — бобовое зёрнышко (по — старофранцузски febve, по-латыни — faba) — и греческого φάψ, faps, в родительном падеже φαβός, fabos — голубка.

Эта белая птица, носительница вести примирения с Богом, возвращается в Ноев ковчег, держа в клюве ветвь оливы.

Но тогда не эти ли загадочные голубки Дианы (colombes de Diaries), столь дорогие не менее загадочному Филалету, соимённы зачинаемой в недрах Богоявленского пирога чистейшей и драгоценнейшей снеди?

Итак, изучи…. что есть дуплистый дуб, под которым Кадм пронзил змею. Изучи и что суть голубки Дианы, побеждающие своею ласкою льва, зелёного льва…^[58]

* * *

Алхимическая эзотерика Богоявления или Праздника Царей ни в чём не противоречит религиозной традиции, более того, полностью с ней совпадает. Вплоть до XVII столетия в Церкви при праздновании всех великих праздников использовались те же самые три основных цвета, сменяющие друг друга на решающих стадиях Великого Делания. Так, в канун Богоявления три коронованных каноника, изображавшие Царей-Волхвов, предстояли Богомладенцу один в чёрном, другой в белом, а третий в красном. Ведомые Звездой, они склонялись над яслями и пели Спаси нас, Царю Веков! — Salve Princeps Sæculorum — принося Ему золото, ладан и смирну (l’or, l'encens et la myrrhe).

Следует напоминать, что герметически синий цвет соотносится с чёрным, а ворон (corbeau, corps beau — прекрасное тело) превращается в простонародное ругательство corbleau, изначально обозначающее гниение, разложение (putréfaction), сопровождаемое обычно окрашиванием вещества в цвет воронова крыла, то есть в чёрно-синий. Отсюда понятно, почему Ослиная Шкура потребовала у Царя — недостойного отца, сватавшегося за свою собственную дочь, — три богатых одеяния: цвета времени (тёмно-синего), луны (белого) и солнца (красного).

XX. Гостиница Кайзерворт (человечек-дукат)

Изображение жалкого на вид субъекта, лишённого наследства, который один способен в изобилии обрести и принести загадочное золото мудрецов.

Царь, исполнив все три просьбы своей дочери, оказывается вынужден исполнить и четвёртую — залить своего любимого осла кровью, содрав с него шкуру, и тем открыть царевне дорогу для бегства. Нимало не колеблясь, он убивает Осла,

Колиту его наполнъшаго златом.

Именно как «златодей», Осёл был глубоко почитаем во Дворце и занимал среди придворных особое место:

Тако Осла изваяла Природа,

Что его кал особлива извода.