Страсть по-флорентийски - Рид Мишель. Страница 6

Рыдания чуть не захлестнули ее, и она инстинктивно сделала шаг назад, но уперлась спиной в мускулистую грудь Луки, который не допустил ее трусливого отступления.

Подойдя к краю кровати, Шеннон дотронулась до расслабленной руки сестры. Рука была теплой, и это успокаивало.

– Кейра? – позвала она неуверенно. – Кейра, это я, Шеннон. Она слышит меня? – обратилась Шеннон к медсестре, но, не дожидаясь ответа, вновь сосредоточилась на безжизненном лице сестры. – О, Кейра, очнись, поговори со мной!

– Сюда… – раздался сзади низкий голос.

Чьи-то руки бережно сняли пальто с ее плеч, затем кто-то подвинул стул, чтобы она села. Понятно, это Лука…

– Она без сознания… – хрипло пробормотала Шеннон.

– Это еще и от лекарств, подсказал Лука.

Медсестра незаметно удалилась, оставив их наедине с больной.

– Она так и не приходила в себя после аварии?

– Нет, – ответил Лука мрачно.

– И даже не знает, что у нее есть ребенок?

– Да.

У Шеннон закружилась голова. Сколько неудачных беременностей было у Кейры за все эти годы, прежде чем она смогла выносить ребенка, о котором так мечтал Анджело!

Анджело… Его больше нет. «О, Кейра, – подумала Шеннон. – Как ты справишься без своего любимого Анджело?»

Наступили мучительные часы ожидания. Шеннон сидела возле кровати и разговаривала с Кейрой. Когда медицинский персонал тактично просил ее выйти в коридор, чтобы провести осмотр Кейры, она послушно сидела на кушетке, потом неизменно возвращалась. Время от времени появлялся Лука, или его мать, или одна из его сестер.

Но Шеннон никого не замечала и редко с кем разговаривала, кроме как с Кейрой – с ней она говорила, говорила и говорила.

В какой-то момент кто-то мягко спросил ее, не хочет ли она увидеть ребенка. Шеннон согласилась и пришла в полный восторг от этого крошечного человечка, лежащего в пластиковом коконе и ведущего свою личную маленькую битву за Жизнь.

Дочь Кейры – Анджело и Кейры.

Слезы хлынули у нее из глаз. Но когда Шеннон вернулась в палату Кейры, ее голос был такой же спокойный, как спокоен медленно текущий ручей.

Опустив голову на простыню, она снова начала Тихо разговаривать с сестрой…

– Достаточно на сегодня.

Легкое касание заставило Шеннон поднять голову с белой простыни. Она совсем не помышляла об отдыхе. Ничего не понимая, она потерла заспанные глаза и увидела пристальный взгляд карих с золотыми крапинками глаз.

– Ночью ты ничем не можешь помочь здесь, Шеннон, – тихо произнес Лука. – Пора немного отдохнуть.

– Я… – «хочу быть здесь», собиралась она сказать, но Лука заставил ее замолчать.

– Состояние Кейры стабильно, – твердо проговорил он. – Все знают, как связаться с нами в случае необходимости. Идем.

Шеннон узнала властный тон, не допускающий возражений. Если быть честной, Шеннон понимала, что он прав. Она была крайне измотана и едва двигалась.

Подняв руку сестры, Шеннон поцеловала ее.,

– Люблю тебя, – прошептала она, затем направилась к двери, смаргивая слезы. Лука следовал за ней.

– Куда ты идешь?

– Малышка, – пробормотала она, махнув рукой в сторону детской. – Я хочу к…

– Малышка в порядке, – заверил ее Лука. – Последний час я был с ней, пока ты сидела с Кейрой.

Час? Лука был с ребенком целый час? Это как-то не соответствовало образу того человека, которого она знала.

– Я наблюдал, как медсестра ухаживает за ней, затем они позволили мне подержать ее немного…

Что-то промелькнуло у него на лице, волна неконтролируемых эмоций, которые только подчеркнули боль, полыхавшую у него в глазах. Чувство вины сжало сердце Шеннон. Этот человек только что потерял любимого брата, в то время как она была всецело поглощена состоянием своей сестры. С момента их прибытия Шеннон все время находилась в каком-то тумане, а Лука разрывался, утешая убитых горем мать и сестер и заботясь о ней. И даже нашел время, чтобы подержать крошечную девочку, которая стала его единственной связью с погибшим братом.

– О, Лука, – прошептала она и, поддаваясь порыву, сделала к нему шаг. Слова сочувствия вертелись у нее на языке.

Его лицо окаменело.

– Вот, – резко сказал он. – Надевай…

Лука протянул ей пальто. Шеннон уставилась на Луку, понимая, что перед ней опять захлопнули дверь. Все правильно, признала она, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Ее сестра жива, а его брат – нет. Принять утешение от своей бывшей-любовницы-ныне-врага было бы ударом по его самолюбию.

Шеннон сунула руки в глубокие карманы пальто и пошла к лифту.

Они продолжали молчать, пока ехали в машине. Часы, светящиеся на приборной панели, показывали час ночи. У Шеннон было чувство, как будто прошла целая вечность с того момента, когда она встала вчера в шесть часов утра, чтобы успеть на самолет в Париж. Так много произошло с тех пор… Ее покрасневшие глаза медленно закрылись.

Лука видел, что она заснула, совершенно измученная, и скривился. Он знал, какое впечатление произвел на нее в госпитале, однако слова утешения, готовые сорваться с губ Шеннон, могли бы лишить его контроля над ситуацией, который он и так с трудом удерживал.

А контроль ему еще ох как понадобится! Ведь Шеннон даже не подозревает, куда он ее привез.

Надо собраться с силами. Нельзя стать мишенью для такой яростной и независимой натуры, как Шеннон.

Черт, да он уже стал этой мишенью! От одного взгляда на нежный овал ее лица, такого прекрасного во сне, он чувствовал нервный озноб.

И так было всегда. Любил или ненавидел, Лука хотел обладать ею, и именно это делало его уязвимым.

Легкая добыча. Так называл его Анджело. А еще Анджело говорил, что их с Лукой явно околдовала парочка ирландских ведьм.

Анджело… Сердце перевернулось в груди Луки. Горькие слезы жгли глаза, от напряжения сводило скулы. Нога инстинктивно нажала на газ.

Шеннон пошевелилась. Лука взглянул на нее; стиснув челюсти и заскрежетав зубами, он заставил себя сбавить скорость. Одной аварии в семье достаточно. Момент безумия отступил. И Шеннон никогда не узнает, насколько близок он был к тому, чтобы подвергнуть ее опасности.

Когда начался крутой спуск в подземный гараж, Шеннон наконец проснулась. Открыв покрасневшие глаза, она недоуменно огляделась. Заглушив мотор, Лука замер. Сейчас она поймет, где находится, и начнет возмущаться.

Однако этого не произошло. Шеннон зевнула, затем открыла дверцу и выбралась из машины.

Лука тоже вышел, достал ее багаж, и они вместе пошли к лифту.

Лука достал из кармана пластиковую карту-ключ. В кабине Шеннон прислонилась к металлической стенке и сунула руки в карманы пальто.

– Значит, у тебя есть доступ, – заметила она, сдерживая еще один зевок.

– Да, есть, – коротко сказал он.

– Мило с их стороны.

– Не понял. Ты о ком?

– Я об Анджело и Кейре. Очень мило с их стороны дать тебе доступ в их квартиру.

Лицо Луки ничего не выражало, хотя гнев снова заклокотал в груди. Неужели она даже не заметила, что использовала имя его брата так, как будто тот все еще жив?

– Что ж, все по-прежнему, – добавила Шеннон с неожиданной горечью в голосе. – Свободный доступ в дома друг друга всегда был нормой для семьи Сальваторе.

– Ты думаешь, это плохо?

– Я думаю, это чертовски глупо. Мне известно, что итальянские семьи поддерживают тесные отношения, но право ходить в дом друг к другу, когда им заблагорассудится, – это уже чересчур.

– Возможно, потому, что однажды ты пострадала из-за этого?

Насмешка попала в цель. Вздрогнув, она одарила его холодным взглядом. В ответ он криво усмехнулся. Взаимная антипатия, казалось, стала осязаемой.

Когда лифт остановился, Шеннон подобрала сумки, стоявшие у его ног, и твердо произнесла:

– Спокойной ночи, Лука. Надеюсь, ты знаешь обратную дорогу.

Она сделала несколько шагов, прежде чем среагировала на окружающий интерьер. Стены, обитые бежевым штофом, инкрустированный паркет и тяжелая антикварная мебель – все это никак не вязалось с более скромным вкусом Кейры.