Лагерная живопись, уголовный жаргон - Кучинский Александр Владимирович. Страница 3

Татуировки на щиколотках в виде браслетиков, цветочки и сердечки на плечах — это уже не стильно. Сегодня в моде рисунки на интимных частях тела, открытых не всякому глазу. В этой области уже давно нашлись свои мастера. Скажем, в Москве этим успешно занимается выпускник московского Строгановского училища Володя Н., поделившийся своими своими маленькими и большими тайнами с газетой «Speed-инфо»:

«Подобные татуировки хочет иметь практически каждый третий заказчик или заказчица в нашем салоне. Я вообще только на этих местах и специализируюсь. Там татуировки и подороже, и, как бы это сказать… поответственней.

Заказы очень разные. Выколоть просят всякое, только я не с любой просьбой соглашаюсь. Недавно девушка приходила, просила на левую грудь профиль любимог о рок-певца наколоть. Фотографию принесла. Ну фанатка она, захотела таким образом его внимание привлечь. Дескать, „ты у меня на сердце…“ Я отказался. И не потому, что наколоть не сумею, а потому что у нее кожа на груди немного дряблая, несмотря на молодость. И за собой, судя по всему, девушка не следит. Ну, наколю я ей, а через два года будет у нее на груди не портрет. а карикатура. Татуировка на интимных местах должна быть эротичной, возбуждать, при этом сильно не отвлекая во время интимной близости. Самое простое, действенное и привлекательное — пухлые губки с высунутым язычком, „нарисованные“ на ягодице. Партнеров, как говорят девушки, это заводит. Хорошо смотрятся на ягодице совокупляющиеся химеры, грифоны, драконы, гоблины…

Пришла недавно одна уморительная девушка. Попросила себе на пятую точку наколоть соски. Точно такие же, какие на ее груди, — темно-коричневые, с морщинками… Пришлось, конечно, повозиться, но вышло — на загляденье. Такую „грудь“ раз увидишь, не забудешь.

Что же касается мужчин, то я делю их на „расписанных“ и „скромников“. У „расписанного“ уже полтела в татуировках, на нем в пору Бородинскую битву рисовать. Они, кстати, и просят наколоть батальные сцены: какого-нибудь богатыря в сражении с драконом. На ягодицах один шутник заказал пушку — жерлом как раз рядом с анальным отверстием. Бывает, змею просят „обвитую“ вокруг чресел наколоть. Само мужское достоинство я не татуирую. Хотя видел татуировку и на этом месте. В „боевом положении“ это смотрелось как кактус с наколотыми колючками. Технически безумно трудная работа.

Мужчин я от решения иметь тату не отговариваю. А вот с женщинами… Каждую неделю хоть одна девушка, но приходит с просьбой сделать ей на ягодице вензель с инициалами любимого парня. Я сам у своей жены — третий муж. Вот и говорю девушкам: „Вы подумайте о тех любимых, кого вы, может быть, еще не встретили: каково им будет глядеть на чужие клейма на вашем теле?!“ Предлагаю им наклейку поставить типа переводной картинки — от настоящей татуировки не отличишь. До полугода держится».

Анализ лагерных татуировок

Большинство исследователей уверены, что нательная живопись нашла свое наибольшее распространение в преступной среде, особенно среди осужденных, которые на своем блатном жаргоне ее величают «наколкой», «регалкой», «прошивкой», «картинкой». Долгое время нательная символика использовалась воровским миром как средство связи и носитель информации. Татуировка стала своеобразной визитной карточкой преступника, которую трудно потерять. По наличию и типу наколок воровской мир делился «своих» и «чужих». В рисунке изначально закладывалось твое прошлое, воровская специализация («масть»), отбытые сроки, а порой и сексуальная ориентация.

Татуировки-эполеты. Символ блатного авторитета

Одним из первых на широкое распространение татуировок среди преступников обратил внимание Чезаре Ломброзо (1835–1909 гг.), итальянский врач-психиатр, который рассматривал татуировку как проявление атавизма и как признак нравственно дефектных, неполноценных людей. Ломброзо считал, что носителями татуировок являются определенные антропологические типы, в большинстве случаев прирожденные преступники и прирожденные проститутки. Итальянский врач, работая в одной из тюрем и создавая психологические портреты заключенных, отметил автобиографичность наколок. Эти наблюдения вошли в знаменитый альбом уголовных типажей.

Тем не менее, татуировка встречалась не только у нравственно и физически неполноценных людей, но и у особ, которые не страдали никакими серьезными отклонениями. Скажем, у моряков. М. Н. Гернет, отрицая существование преступного типа вообще, а также ссылаясь на исследования ряда английских криминологов, утверждает, что «татуировка у моряков оказалась даже более распространенной, чем у преступников, а среди самих осужденных татуировка у служивших ранее в армии встречалась чаще, чем у неслуживших».

В 1924 году, обращаясь к итогам изучения татуировок улиц, задержанных московским уголовным розыском, М. Н. Гернет установил, что более двух третей из них (свыше 70 процентов) татуированы в местах лишения свободы. Большинство из них наносили себе татуировку, не дожидаясь вынесения приговора, то есть тогда, когда они находились еще под следствием. По этому вопросу любопытны высказывания французского криминолога начала века Тарда: «У матросов и даже у солдат, но особенно в среде преступников — заметим, что никогда у сумасшедших, — иногда делаются фигурные надрезы на коже. Не остатки ли это татуировки, сохраненные атавизмом, как считает Ломброзо, той татуировки, которая была распространена у наших невежественных предков? Мне кажется более вероятным то предположение, что этот обычай остался не от предков, а от моды, принятой моряками и военными по примеру настоящих дикарей, с которыми они входили в сношение. Он также процветает у матросов и солдат в наших французских полках, находящихся в Африке, среди кабилов или арабов. Эти народы, несмотря на запрещение Корана, не перестали татуироваться, этот обычай должен был распространяться у осужденных быстрее, чем в других местах, благодаря сильной скуке заключения.

Действительно, он более распространен среди рецидивистов. В девяти случаев из десяти рисунки, символы и буквы начертаны на предплечье, самом удобном месте и для оператора и для оперируемого. Очень часто это приблизительный портрет любимой женщины или ее инициалы. В другой раз татуированный носит знак своей профессии: якорь, скрипку, наковальню или изречение. Но когда молодой житель Океании все свое тело и прежде всего. лицо… подвергает ужасной операции, которую на него налагают обряды его племени, то он знает важную причину, побуждающую к этому, и то важное значение, которое она преследует. Его религия, его обычаи, — все, что для него священно, повелевает ему быть смелым, чтобы поразить ужасом врага, чтобы заставить гордиться своих жен, чтобы неизгладимо быть запечатленным в образе его племени».

Изучение лиц, находящихся в исправительно-трудовых учреждениях, свидетельствует о том, что подавляющее их число имеет на своем теле татуировки и что татуировались они преимущественно в период отбывания наказания в виде лишения свободы. Влияние преступной среды и изоляции от общества на распространенность татуировок подтверждается статистическими данными. В подавляющем большинстве случаев татуировка не предшествует преступлению, а следует за ним. С возрастанием числа судимостей растет процент татуированных, а также количество татуировок на теле преступника. Среди осужденных мужчин количество татуированных в 2–2,5 раза больше, чем среди осужденных женщин. Подавляющее большинство (около 90 процентов), плененные романтикой, наносят татуировки в молодые годы.