Доспехи дракона - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 17

Касами нахмурился и назидательно проговорил:

— Помни, что ты живешь на свете лишь благодаря моему благоволению к тебе. А то, как ты живешь, всецело зависит от моего отца! — Он умолк, переводя дыхание. Паг не мог не подивиться происшедшей в нем перемене. Касами, несколько минут тому назад державшийся с ним с такой дружелюбной открытостью, с таким подкупающим доверием, в мгновение ока снова превратился в сурового господина, во власти которого находилась жизнь множества невольников, в том числе и самого Пага. Словно прочитав его мысли, Касами кивнул и немного мягче добавил: — Помни, Паг, что закон очень суров. Раб никогда не может стать свободным. Но ведь плантация и поместье — это не одно и то же, не так ли? Вы, мидкемийцы, слишком уж нетерпеливы! — И он раздраженно повел плечами.

Паг не до конца уловил значение его последней фразы. За последнее время он стал лучше понимать цурани, но порой их манера выражаться, двойной смысл, вкладываемый ими в некоторые слова и фразы, ставили его в тупик. Но он решил не продолжать этот разговор и вновь сменил тему:

— Как идет война?

Касами тяжело вздохнул:

— Плохо. Для обеих сторон. Ни мы, ни мидкемяне за последнее время не добились значительных успехов. Обе стороны удерживают свои позиции. Короткие стычки между отдельными отрядами приводят лишь к бессмысленному кровопролитию. Война ведется бестолково, и это не делает чести тем, кто ее начал.

Паг был немало удивлен словами молодого офицера. Он привык считать цурани воинственным народом. На протяжении всего их пути в поместье, а до этого — из лагеря в Джамар — им то и дело встречались воинские отряды. Такого количества солдат не было и не могло быть в Королевстве Островов. Для Империи же военные походы наверняка являлись смыслом существования всей нации. Оба сына старого Камацу, как и он сам, были офицерами. Пагу не верилось, что один из них мог дать столь низкую оценку действиям своих военачальников.

Поймав на себе его недоуменный взгляд, Касами помотал головой и с оттенком досады пробормотал:

— Боюсь, под вашим мидкемийским влиянием я стал слишком мягкосердечен. — Он помолчал. — Пойдем-ка в дом. Ты расскажешь мне кое-что о вашем Банаписе. Я не вполне уяснил себе… — Внезапно он осекся и, схватив Пага за руку, стал настороженно прислушиваться к чему-то. — Нет! Не может быть! — В следующее мгновение он бросился к дому, пронзительно крича: — К оружию! На нас напали тюны!

Паг быстро взобрался на крышу конюшни. Вдалеке, у кромки леса, примыкавшего к широкому полю, он не без труда разглядел какие-то темные фигуры, стремительно мчавшиеся к поместью.

Паг никогда прежде не видел существ, которых цурани называли тюнами. Теперь, все увеличиваясь в размерах по мере приближения к ограде владений Шиндзаваи, они стали вполне различимы. Тюны сперва показались Пагу похожими на всадников, во весь опор скакавших на лошадях, затем он определил в их странном облике черты сказочных кентавров. Когда их стадо отделяли от поместья лишь несколько десятков ярдов, он рассмотрел поджарые, как у лосей или оленей задние ноги, мощные туловища, похожие на человеческие, и отвратительные, злобные, заросшие волосами морды, подобные обезьяньим. Тела тюнов покрывала густая длинная шерсть серовато-коричневого цвета. В руках они держали тяжелые палицы и топоры.

Хокану и воины, охранявшие поместье, заняли позиции вдоль изгороди. Лучники вынули стрелы из колчанов, остальные обнажили мечи.

К Пагу подбежал запыхавшийся Лори. Он держал в руках свою лютню.

— Что случилось?

— Поместье атакуют тюны!

Трубадур положил инструмент на землю и бросился в конюшню. Паг помчался следом за ним.

— Что ты затеял. Лори?

Взгромоздившись на спину самой крупной кобылицы, Лори невозмутимо ответил:

— Хочу отвести лошадей в безопасное место.

Кивнув, Паг широко распахнул ворота конюшни. Лори выехал во двор верхом на смирной рыжей кобыле, но серый жеребец загородил дорогу остальным. Поколебавшись, Паг со вздохом проговорил:

— Элгон, если бы ты мог видеть меня сейчас, старина! — и уверенно двинулся к жеребцу. Тот попятился и прижал уши к голове. — Стоять! — резко скомандовал Паг.

Конь встрепенулся и замер в нерешительности. Весь вид его говорил о той мучительной борьбе, что происходила в его сознании. Он привык повиноваться командам, но только тогда, когда слова их произносил хозяин. Знакомый возглас заставил его замереть, но ведь к нему приближался чужой! Не правильнее ли было ударить его копытом?

Пока жеребец предавался своим тягостным раздумьям, Паг подошел к нему вплотную и снова крикнул:

— Стоять!

Не дав ему опомниться, он молнией взлетел ему на спину и сжал бока животного ногами. Возможно, конь все же признал в нем нового хозяина, а быть может, боевому жеребцу не терпелось принять участие в битве, о приближении которой говорили шум и суета во дворе. Во всяком случае, повинуясь Пагу, он галопом выбежал из конюшни.

— Лори, выводи остальных! — обернувшись, крикнул другу Паг.

Смирный гнедой жеребец и четыре кобылы вышли во двор вслед за рыжей предводительницей стада, на спине которой сидел менестрель.

По двору навстречу Пагу бежал Касами с седлом и уздечкой в руках.

— Уведите отсюда лошадей! — скомандовал он, увидев Лори. — Тюны решились на Кровавый Набег. Они не вернутся к себе в тундру, пока каждый из них не убьет хотя бы одного человека. Битва будет жаркой!

Паг и Лори отвели маленький табун за угол дома, в самую дальнюю часть внешнего двора. Вскоре к ним подбежал солдат с двумя мечами и двумя круглыми щитами в руках. Протянув друзьям оружие, он крикнул:

— Господин велел вам защищать лошадей не щадя своей жизни!

Паг принялся разглядывать меч с зазубренным лезвием и легкий, почти невесомый щит. Но внезапно поблизости послышался стук копыт и из-за угла дома появился Касами верхом на своем жеребце. Он отчаянно оборонялся от наступавшего на него тюна. В руках у чудовища был боевой топор с длинной рукоятью. Старший сын властителя Шиндзаваи сражался храбро и умело. Его боевые навыки с лихвой восполняли недостаток опыта в конных битвах. Боевой конь бил противника копытами, рвал зубами его морду и грудь.

При виде тюна серый жеребец Пага отчаянно заржал и взвился на дыбы, едва не сбросив всадника. Паг усмирил животное, сжав его бока коленями. Конь дышал тяжело, надсадно. Глаза его налились кровью. Ему не терпелось принять участие в сражении.

— Эти твари явно пришлись лошадям не по нраву! — крикнул Лори. — Смотри, что вытворяет конь Касами!

Из-за угла появился еще один вооруженный тюн, и менестрель недолго думая дал шпоры своей кобыле. Та понесла его навстречу врагу. Лори подставил щит под удар палицы тюна и выбросил вперед руку с острым зазубренным мечом. Лезвие его глубоко вонзилось в грудь косматого зверя. Алая кровь брызнула на истоптанную копытами землю. Тюн покачнулся, выронил оружие и упал замертво.

Дверь дома распахнулась, и оттуда с пронзительным воплем выбежал один из рабов. Голова его была в крови. Сделав несколько шагов, он со стоном свалился наземь. Следом за ним во двор выскочили еще несколько рабов и слуг. Огромный тюн, оскалив пасть, из которой торчали длинные желтые клыки, преследовал их по пятам. Вот он занес тяжелую палицу над головой Кейталы. Рабыня прижала ладони к затылку и застыла в беспомощной позе.

Паг выкрикнул ее имя. Его жеребец, услыхав этот возглас седока, бросился в гущу сражения. Одним прыжком настигнув гигантского тюна, он изо всех сил ударил его передними копытами. Бросок жеребца был настолько силен, что противник опрокинулся на спину, а Паг, вылетев из седла, приземлился в нескольких метрах позади боевого коня. Оглушенный падением, он на несколько коротких мгновений утратил зрение и слух. Когда же чувства вернулись к нему, он поспешно вскочил с земли и бросился к Кейтале, чтобы оттащить ее от взбесившегося жеребца. Тот снова и снова набрасывался на поверженного тюна, топча его копытами и кусая за морду. Грудь чудовища представляла собой огромную окровавленную рану. Земля вокруг его тела была залита густой темной кровью.