Гнев короля демонов - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 22

Тахар вручил принцу пояс, и тот принял его с поклоном. Он коснулся его лбом и сказал:

— Ваше благородство не подлежит сомнению. Я смиренно принимаю ваш великодушный дар.

Тогда Агларана поднялась с места и торжественно произнесла:

— Наши народы теперь снова единое целое. — Она повернулась к Редтри и поклонилась ему. — Вы и в самом деле Арон Эаранорн. — По приказу королевы ему тут же принесли новый наряд, и Редтри надел его поверх лат и мехов, которые он носил по обычаю своего народа. — Вы окажете большую честь нашему совету, заняв место в его рядах.

Старый король сказал:

— Это для меня большая честь.

Акайла подал ему руку и посадил Редтри между собой и Тахаром.

Пуг улыбнулся и подмигнул Миранде. Посадив гламредхеля выше себя, но все же позади Тахара, мудрый лидер эльдаров избежал многолетних пререканий с Редтри. Гламредхель не потерпит над собой никого, кроме Тахара.

Миранда отозвала Пуга в сторонку, и когда они отошли от собрания подальше, она сказала:

— Как долго это будет продолжаться?

Пуг пожал плечами.

— Люди Редтри впервые прибыли сюда приблизительно тридцать лет назад, через двадцать лет после того, как Галаин и Арута столкнулись с ним после падения Арменгара.

— Они тридцать лет спорили, кто за кого отвечает? — недоверчиво спросила Миранда.

— Обсуждали, — сказал Томас, внезапно оказавшийся у них за спиной. — Пойдемте со мной. — Томас привел Пуга с Мирандой в уединенное место, скрытое от королевского двора хитро расположенными ветвями. С другой стороны оттуда был виден весь древесный город Эльвандар.

Пуг спросил:

— Ты, наверное, уже привык ко всему этому? — Он рассматривал своего друга, и вновь находя в незнакомых чертах высокого воина черты своего названого брата.

Даже в парадном одеянии Томас излучал силу и власть. Его светло-голубые, почти бесцветные глаза пристально вглядывались в широкие аллеи Эльвандара. Потом он проговорил:

— Да, но эта красота всегда волнует мою душу.

Миранда сказала:

— Никто не останется к этому равнодушным, если у него есть сердце. — Был уже вечер, и в Эльвандаре горели сотни костров, некоторые на земле, другие на платформах, установленных на ветвях деревьев. Повсюду были зажжены фонари, и пламя их было совсем не похоже на резкий желтый огонь городской лампы, оно пылало более мягким, бело-голубым светом: это были эльфийские глобусы, отчасти обычные, отчасти волшебные, таких не увидишь больше нигде. Но и сами деревья тоже светились, ветви были окутаны мягким светом, светло-голубой или зеленоватой дымкой, как будто фосфоресцировали листья.

Томас повернулся к Пугу, и его расшитое золотом красное платье вспыхнуло отраженным светом.

— Настало время облачаться в доспехи, старый друг? — спросил он.

— Боюсь, что скоро настанет, — сказал Пуг.

Томас задумчиво сказал:

— Когда мы одержали победу в Сетаноне, я надеялся, : что мы навсегда покончили с этим делом.

Пуг кивнул:

— И я надеялся. Но мы знали, что рано или поздно пантатиане снова доберутся до Камня Жизни. — Пуг наморщил лоб, как будто собирался сказать что-то еще, но передумал. — Пока твой меч покоится в камне и пока валхеру не окончательно побеждены, мы только выиграли время, но до конца еще далеко.

Томас не ответил. Он снова смотрел поверх перил на сверкающий огнями город.

— Я знаю, — сказал он наконец. — Настанет время, когда я должен буду достать тот меч и завершить то, что мы начали в тот день. — Он с острым интересом слушал, когда Миранда перечисляла то, что она и его сын обнаружили во время последнего похода к южному континенту. Тахар, Акайла и другие Ткачи заклинаний неоднократно расспрашивали ее с тех пор, как она прибыла сюда, выведывая детали, которые она могла пропустить или забыть. Миранда не отличалась терпеливостью, тогда как для долго живущих альфов бесконечное углубление в вопрос было смыслом жизни.

Звуки голосов поведали о том, что Агларана со своими советниками решила присоединиться к своему мужу. Королева, сопровождаемая Тахаром, Акайлой, Редтри и Калином, вошла в покои Томаса. Миранда и Пуг поклонились, но королева сказала:

— Совет закончен, друзья мои. Мы собрались здесь, чтобы обсудить важные проблемы в неофициальной обстановке.

Миранда сказала:

— Вот и слава богу. Редтри нахмурился.

— Мое знакомство с вашей расой ограничено. — Он поглядел на Акайлу, который подсказал: «сударыня». Он произнес это слово как иностранное. — Но стремление очертя голову бросаться в бой, которое я часто наблюдал в людях… это просто непостижимо!

— Очертя голову! — с неприкрытым изумлением проговорила Миранда.

Пуг сказал:

— Мы имели дело с пантатианами на протяжении пятидесяти лет, Редтри.

Старый эльф взял предложенный кубок вина и сказал:

— Ну что ж, в таком случае вы, должно быть, хорошо изучили неприятеля.

Внезапно Пуг понял, что у старого эльфа тоже есть своеобразное чувство юмора. Юмор у него был не такой, как у Акайлы: тоже сухой, но с насмешливым оттенком. Пуг усмехнулся:

— Вы напомнили мне Мартина Лучника.

Редтри улыбнулся и сразу стал моложе:

— Вот человек, которого я люблю.

— Где Мартин? — спросил Томас.

— Здесь, — раздался голос, и бывший Герцог Крайди поднялся по лестнице и остановился на лестничной площадке. — Я уже не так проворно двигаюсь, как раньше.

— Ты все еще меткий стрелок, Мартин, — сказал Редтри. Потом добавил:

— Для человека.

Мартин был самым старым из ныне живущих людей, которого Редтри мог назвать своим другом. Мартину было почти девяносто лет, но выглядел он на шестьдесят, в крайнем случае на семьдесят. Его мощные плечи и грудь были широки по-прежнему, хотя руки и ноги стали тоньше, чем раньше. Загорелая морщинистая кожа напоминала старую выделанную шкуру, и волосы совсем побелели. Но глаза его были все такими же живыми, и Пуг понял, что Мартин все то долгое время, что он прожил в Эльвандаре, продолжал оставаться сметливым и остроумным. В этом старике не было ни малейшего признака дрожи. Хоть волшебство Эльвандара и не могло вернуть ему молодость, оно сохранило его энергию.

Кивнув Миранде, Мартин улыбнулся:

— Я знаю эдхелей, — сказал он, используя слово, которым сами эльфы называют свой народ, — с малолетства, и их юмор часто ускользает от нашего понимания.

— Равно как и то, что они понимают под словом «спешка», — сказала Миранда и посмотрела на Пуга. — Уже несколько месяцев, чуть ли не целый год, а то и больше, вы твердите, что мы должны делать то или се — главным образом: «Мы должны найти Черного Маркоса», — и тем не менее мы только тратим время на заседания и практически ничего не делаем.

Глаза Пуга сузились. Он знал, что Миранда гораздо старше, чем кажется, возможно, ей даже больше лет, чем ему — а ему уже за семьдесят, — но она часто проявляла то, что он не мог назвать иначе, чем нетерпение, которое удивляло его. Он долго собирался с мыслями, не зная, что сказать, и наконец проговорил:

— Среди вещей Маркоса, доставшихся мне по наследству, есть много ценного

— его библиотека, его комментарии и, до некоторой степени, его волшебная сила, — но ничто не может заменить его опыт. Если кто и сможет открыть нам тайну того, с чем мы столкнулись, так это он. — Пуг посмотрел Миранде в глаза. — Я не могу не чувствовать, что за всем этим кроется другая тайна, гораздо глубже и опаснее, чем все то, что нам уже известно. — Тут тон его голоса стал слегка насмешливым, и он добавил:

— И я надеюсь, что ты, как и все остальные, понимаешь, что часто, когда человек сидит без движения, его посещают наиболее здравые мысли, помогающие решить задачу.

— Я знаю, но я сейчас подобна лошади, которую слишком долго держали в узде: я испытываю потребность действовать! — сказала Миранда.

Пуг повернулся к Томасу:

— Итак, у нас есть одна проблема, не так ли?

Томас кивнул, поглядев на старейших и мудрейших членов Совета Эльвандара.

— Что нужно сделать? — спросил он.