Славянская мифология: эницклопедический словарь - Коллектив авторов. Страница 72

Бескровные жертвы — зерно, еда, питье, ткани и др. «обетные» предметы приносились в священных урочищах, у деревьев и источников и т. п. Так, у черногорцев кашу, сваренную из зерен разных злаков и плодов (варицу), бросали в день св. Варвары (4.XII) в источник с приговором: «Мы тебе варицу, а ты нам водичку, ягнят, козлят» — и т. д. Характерны также мелкие приношения духам: так, лешему оставляли яйцо на перекрестке дорог, чтобы он вернул заблудившуюся корову, водяным приносили Ж. при строительстве мельницы, остриженные волосы (и ногти) затыкали в щели дома в Ж. домовому и т. п. В жертву животным, наделенным демоническими чертами, приносили ритуальные предметы: возле норы ласки клали веретено и пряжу, волку несли в церковь лен и коноплю; последние колосья оставляют мышам и птицам, чтобы они не трогали урожая, и т. п. Напротив, скот, ставший добычей волков, воспринимается как Ж., предназначенная Богом (ю. — слав., бел.), Егорием (рус.), Николаем (пол.) и т. п.

См. Курбан, Дар, Кормление.

В.Я. Петрухин

ЖЕРТВА СТРОИТЕЛЬНАЯ — жертвоприношение, совершаемое в магических целях при закладке (реже — во время новоселья) дома или другого крупного строения для обеспечения его прочности и долговечности, а также для благополучия хозяев. Семантика Ж. с. основана на уподоблении строительства дома творению мира, который, согласно космогоническим преданиям, был возведен из жертвы. Согласно древним славянским обычаям, подтверждаемым археологическими данными, в жертву приносили скот и домашнюю птицу.

Принесение жертвы требуется при строительстве не только дома, но и печи, городской стены, церкви, а у южных славян — при строительстве моста, колодца и других строений. Считается, что без Ж. с. здание будет непрочным или вообще не может быть построено, т. к. рассыплется во время строительства. Согласно общеславянским верованиям, в доме, построенном без Ж. с., будут умирать люди, прежде всего хозяева, семью будут преследовать болезни, несчастья, разорение хозяйства. Жертвоприношение совершает старший мастер, хозяин дома или старший член семьи.

У южных славян принятой формой Ж. с. была животная жертва (так называемый курбан). Закалывают жертву на первом камне, заложенном в фундамент, или на уже готовом фундаменте, а также под восточным углом дома или под порогом, закладывают — в углу дома, обычно в переднем. Важно, чтобы кровь жертвы окропила камни фундамента или стену.

Аналогом этого обряда у восточных и западных славян служило «закладывание» дома «на чью-либо голову», которое обычно совершалось при положении первого венца. Строители могли заложить дом на голову хозяина, старшего члена семьи, на голову какого-либо животного или на определенный вид скота, например на лошадей. Это зависело от мастера: при хорошем отношении к хозяевам он выбирал в жертву животное или птицу, при плохом — закладывал на голову хозяина. Дом закладывали также на голову случайного прохожего, на голову того человека или животного, чей голос услышат во время закладки, поэтому люди опасались подходить к строящемуся дому.

С Ж. с. связано представление о том, что в новом доме вскоре должен кто-нибудь умереть, обычно тот, кто положил последний камень или доску при окончании строительства. Чтобы избежать преждевременной смерти строителей, в доме оставляли что-нибудь недостроенное. Считалось, что в новом доме умрет тот, кто первым в него войдет. Во избежание этого первым в дом пускали какое-либо животное, чаще всего петуха, кошку или собаку. Человек, первым умерший в доме, становился мифологическим покровителем этого дома и семьи (см. Домовой, Змея).

Мотив человеческой жертвы сохранился в фольклоре южных славян, в частности в балладе о замурованной жене: три брата-строителя не могли закончить свою стройку, пока они не замуровали в фундамент жену младшего брата, которая раньше других принесла своему мужу завтрак. Заместителем человека могли служить его тень или след. У южных славян мастер перед закладкой дома тайком измерял рост первого встречного человека или хозяина дома, его тень или след, а полученную мерку закладывал в фундамент. Если не удавалось снять мерку с человека, то измеряли тень животного, которое позже убивали. Человек или животное, с тени которого была снята мерка, заболевал и через 40 дней умирал, а его душа становилась мифологическим покровителем строения.

В качестве Ж. с. в основание строения помещали еду и предметы, символизирующие богатство, здоровье и плодородие: зерно, печеный хлеб, первую муку, смолотую на новой мельнице, соль, мед, вино, шерсть, деньги, ладан, освященные травы, небольшие иконы и др.

Лит.: Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983. С. 61–63; Зеленин Д.К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов // Труды Института археологии и этнографии. М.; Л., 1937. Т. 15. Вып. 2. С. 13–36.

Е.Е. Левкиевская

«ЖИТИЕ» РАСТЕНИЙ И ПРЕДМЕТОВ — фольклорный мотив, представленный в песнях, обрядах, играх, хороводах, быличках, загадках. В них последовательно перечисляются все этапы роста, созревания, переработки культурных растений, чаще всего льна и конопли (но также и мака, пшеницы, проса, винограда, перца, капусты и др.), излагается или изображается весь их «жизненный путь» от момента сева до получения конечного продукта — рубахи, пояса, полотенца, хлеба, вина и т. д. Этим текстам и действиям приписывалась магическая сила.

В Сербии градовые тучи разгоняли пением песен, рассказывающих о муках и страданиях пшеницы или конопли, на долю которой выпадают самые большие мучения: ее рвут, мочат, мнут, треплют, ткут, варят и т. д. В Закарпатье рассказ об обработке конопли, изготовлении полотна и шитье сорочки служил заговором от болезни. Ср. Обыденные предметы. В восточной Сербии чтением текста о возделывании льна лечили боли в груди. Ворожея брала девять веретен, вертел, нож и лопатку для углей и, размахивая ими над головой больного, произносила: «Посеяла я лен, лен на Видов день. Взошел лен, лен на Видов день. Вырвала я лен, лен на Видов день…» (и так далее с перечислением всех действий: «замочила, вытерла, вымяла, ободрала, расчесала, намотала куделю, выпряла, смотала, сшила рубаху…»). Завершался заговор типичными «отгонными» словами, адресованными болезни: «Остановись, прекрати! Тебе здесь места нет! Иди в зеленый лес!»

«Повесть льна» и других растений служила средством защиты от нечистой силы и демонов благодаря магии «спрессованного» в ней времени (ср. в ст. Время). Ср. лужицкое поверье о том, что при встрече с полудницей можно спастись от нее длинным рассказом о возделывании льна или конопли, а также гуцульскую быличку о страннике, спасшемся от упырицы рассказом о выращивании капусты и других огородных работах. Рассказ о «житии» хлеба мог служить оберегом при встрече с волком. В покутской сказке «Черт и хлеб» хлеб спасает героя от черта рассказом о тех муках, которые он претерпевает от своего хозяина, который «раскидывает его по полю, боронит железными зубьями, режет серпом, вяжет в снопы, бьет цепами, мелет жерновами, месит, печет, ест». Черт, услышав все это, говорит: «Раз у тебя такой хозяин, то я не буду с ним и связываться!»

Песня о «житии» льна и других растений может бытовать и как календарная обрядовая — весенняя или купальская. Русская хороводная игра «Уж я сеяла, сеяла ленок» сопровождалась пантомимой с изображением всех тех приемов обработки льна, о которых говорится в песне. В подобной игре «Мак», известной на Украине и в России, вокруг одного молчаливо сидящего игрока двигался хор с песней, повествующей о «житии» мака от сева до созревания.

В Черногории и Македонии были популярны танцы с песней о перце, сопровождаемой имитацией всех работ по выращиванию перца: танцующие женщины «волочили, боронили, собирали, несли, мололи, пекли, ели» перец. Широко известная русская песня «А мы просо сеяли» также восходит к весеннему обряду, воспроизводящему земледельческие работы (причем архаического типа подсечного земледелия), начиная с раскорчевывания пашни и кончая молотьбой.