Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения - Новиков Владимир Иванович. Страница 50

На громадном серебряном блюде слуги вносят целого кабана, из которого внезапно вылетают дрозды. Их тут же перехватывают пти­целовы и раздают гостям. Еще более грандиозная свинья начинена жареными колбасами. Тут же оказалось блюдо с пирожными: «По­среди него находился Приап из теста, держащий, по обычаю, корзину с яблоками, виноградом и другими плодами. Жадно накинулись мы на плоды, но уже новая забава усилила веселье. Ибо из всех пирожных при малейшем нажиме забили фонтаны шафрана…»

Затем три мальчика вносят изображения трех Ларов (боги-хранители дома и семьи). Трималхион сообщает: их зовут Добытчик, Счастливчик и Наживщик. Чтобы развлечь присутствующих, Никерот, друг Трималхиона, рассказывает историю про солдата-оборотня, а сам Трималхион — про ведьму, похитившую из гроба мертвого маль­чика и заменившую тело фофаном (соломенным чучелом).

Тем временем начинается вторая трапеза: дрозды, начиненные орехами с изюмом. Затем подается огромный жирный гусь, окру­женный всевозможной рыбой и птицей. Но оказалось, что искусней­ший повар (по имени Дедал!) все это сотворил из… свинины.

«Затем началось такое, что просто стыдно рассказывать: по како­му-то неслыханному обычаю, кудрявые мальчики принесли духи в се­ребряных флаконах и натерли ими ноги возлежащих, предварительно опутав голени, от колена до самой пятки, цветочными гирляндами».

Повару в награду за его искусство разрешалось на некоторое время возлечь за столом вместе с гостями. При этом слуги, подавая очередные блюда, обязательно что-то напевали, независимо от нали­чия голоса и слуха. Танцоры, акробаты и фокусники тоже почти не­прерывно развлекали гостей.

Растроганный Трималхион решил огласить… свое завещание, по­дробное описание будущего пышного надгробия и надпись на нем (собственного сочинения, естественно) с детальнейшим перечислени­ем своих званий и заслуг. Еще более этим умилившись, он не может удержаться и от произнесения соответствующей речи: «Друзья! И рабы — люди: одним с нами молоком вскормлены. И не виноваты они, что участь их горька. Однако, по моей милости, скоро они на­пьются вольной воды, Я их всех в завещании своем на свободу отпус­каю<,..> Все это я сейчас объявляю затем, чтобы челядь меня теперь любила так же, как будет любить, когда я умру».

Приключения Энколпия продолжаются. Однажды он забредает в пинакотеку (художественную галерею), где любуется картинами про­славленных эллинских живописцев Апеллеса, Зевксида и других. Тут же он знакомится со старым поэтом Эвмолпом и не расстается с ним уже до самого конца повествования (верней, до известного нам конца).

Эвмолп почти непрерывно говорит стихами, за что неоднократно бывал побиваем камнями. Хотя стихи его вовсе не были плохими. А иногда — очень хорошими. Прозаическая канва «Сатирикона» не­редко прерывается стихотворными вставками («Поэма о граждан­ской войне» и др.). Петроний был не только весьма наблюдательным и талантливым прозаиком и поэтом, но и прекрасным подражателем-пародистом: он виртуозно имитировал литературную манеру со­временников и знаменитых предшественников.

…Эвмолп и Энколпий беседуют об искусстве. Людям образован­ным есть о чем поговорить. Тем временем красавец Гитон возвраща­ется от Аскилта с повинной к своему прежнему «братцу» Энколпию. Измену свою он объясняет страхом перед Аскилтом: «Ибо он обла­дал оружием такой величины, что сам человек казался лишь придат­ком к этому сооружению». Новый поворот судьбы: все трое оказываются на корабле Лиха. Но не всех их тут встречают одинаково радушно. Однако старый поэт восстанавливает мир. После чего развлекает своих спутников «Рассказом о безутешной вдове».

Некая матрона из Эфеса отличалась великой скромностью и суп­ружеской верностью. И когда умер ее муж, она последовала за ним в погребальное подземелье и намеревалась там уморить себя голодом. Вдова не поддается на уговоры родных и друзей. Лишь верная слу­жанка скрашивает в склепе ее одиночество и так же упорно голодает, Миновали пятые сутки траурных самоистязаний…

«…В это время правитель той области приказал неподалеку от подземелья, в котором вдова плакала над свежим трупом, распять не­скольких разбойников. А чтобы кто-нибудь не стянул разбойничьих тел, желая предать их погребению, возле крестов поставили на стра­жу одного солдата, С наступлением ночи он заметил, что среди над­гробных памятников откуда-то льется довольно яркий свет, услышал стоны несчастной вдовы и по любопытству, свойственному всему роду человеческому, захотел узнать, кто это и что там делается. Он немедленно спустился в склеп и, увидев там женщину замечательной красоты, точно перед чудом каким, точно встретившись лицом к лицу с тенями загробного мира, некоторое время стоял в смущении. Затем, когда увидел наконец лежащее перед ним мертвое тело, когда рассмотрел ее слезы и исцарапанное ногтями лицо, он, конечно, понял, что это — только женщина, которая после смерти мужа не может от горя найти себе покоя. Тогда он принес в склеп свой скромный обед и принялся убеждать плачущую красавицу, чтобы она перестала понапрасну убиваться и не терзала груди своей бесполезны­ми рыданиями».

Через некоторое время к уговорам солдата присоединяется и вер­ная служанка. Оба убеждают вдову, что торопиться на тот свет ей пока рано. Далеко не сразу, но печальная эфесская красавица все же начинает поддаваться их увещеваниям. Сперва, изнуренная долгим постом, она соблазняется пищей и питьем. А еще через некоторое время солдату удается завоевать и сердце прекрасной вдовы.

«Они провели во взаимных объятиях не только эту ночь, в кото­рую справили свою свадьбу, но то же самое было и на следующий, и даже на третий день. А двери в подземелье на случай, если бы к мо­гиле пришел кто-нибудь из родственников и знакомых, разумеется, заперли, чтобы казалось, будто эта целомудреннейшая из жен умерла над телом своего мужа».

Тем временем близкие одного из распятых, воспользовавшись от­сутствием охраны, сняли с креста и погребли его тело. А когда влюб­ленный страж обнаружил это и, трепеща от страха перед грядущим наказанием, поведал о пропаже вдове, та решила: «Я предпочитаю повесить мертвого, чем погубить живого». Согласно этому, она дала совет вытащить мужа из гроба и пригвоздить его к пустому кресту. Солдат немедленно воспользовался блестящей мыслью рассудительной женщины. А на следующий день все прохожие недоумевали, каким образом мертвый взобрался на крест».

На море поднимается буря. В пучине гибнет Лих. Остальные про­должают носиться по волнам. Причем Эвмолп и в этой критической ситуации не прекращает своих поэтических декламации. Но в конце концов несчастные спасаются и проводят беспокойную ночь в рыбац­кой хижине.

А вскоре все они попадают в Кротону — один из старейших гре­ческих городов-колоний на южном побережье Апеннинского полу­острова. Это, кстати, единственная географическая точка, конкретно обозначенная в доступном нам тексте романа.

Чтобы жить безбедно и беззаботно (так уж они привыкли) и в новом городе, друзья по приключениям решают: Эвмолп выдаст себя за очень зажиточного человека, раздумывающего, кому бы завещать все свои несметные богатства. Сказано — сделано. Это дает возмож­ность неунывающим приятелям спокойно жить, пользуясь у горожан не только радушным приемом, но и неограниченным кредитом. Ибо многие кротонцы рассчитывали на долю в завещании Эвмолпа и на­перебой старались завоевать его благосклонность.

И снова следует серия любовных не столько приключений, сколько злоключений Энколпия. Все его неприятности связаны с уже упо­мянутым гневом Приапа.

Но кротонцы наконец прозрели, и нет предела их справедливому гневу. Горожане энергично готовят расправу над хитрецами. Энколпию с Гитоном удается бежать из города, бросив там Эвмолпа.

Жители Кротоны поступают со старым поэтом по их древнему обычаю. Когда в городе свирепствовала какая-нибудь болезнь, одною из соотечественников граждане в течение года содержали и кормили наилучшим образом за счет общины. А затем приносили в жертву: