Осколки разбитой короны - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 89

Калис помахал отцу рукой.

– Иди к нам.

Эллия улыбнулась Томасу, но в ее улыбке чувствовалась неуверенность. Во время Войны Врат Томас избавился от принадлежавшего Ашен-Шугару разума валкеру, а Камень Жизни очистил его от многих последствий этого слияния, но в нем все-таки чувствовался валкеру. У любого из эледелов – как называли себя сами эльфы – это вызывало почти инстинктивную почтительность, граничащую со страхом. Томас опустился на колени рядом с сыном.

– Нам есть за что быть благодарными.

– Да, – сказал Калис. Он глянул на сидевшую рядом женщину, и она улыбнулась.

Томас был почти уверен, что они поженятся. Отец мальчиков погиб во время войны на Новиндусе, которая привела к завоеванию Королевства. Учитывая низкий уровень рождаемости эльфов и высокий процент браков между теми, кто ощутил «узнавание», инстинктивное знание того, кто станет их супругом, шанс для вдовы найти второго мужа был невелик. Калис же прожил большую часть жизни среди людей и сам был наполовину человеком, так что среди народа его матери для него не было подходящей жены. Томас решил, что судьба проявила благосклонность к его сыну, приведя эту женщину и ее сыновей в Эльвандар.

– Субаи принес тревожные новости, – сказал он.

Калис опустил голову.

– Я знаю. Наверное, мне стоит вернуться на службу в Королевство.

Томас положил руку на плечо сыну.

– Ты уже сделал что мог. Я думаю, что настало время мне вернуться в Королевство.

Калис посмотрел на отца.

– Но ты сказал…

– Я знаю, но если это действительно то, о чем мы с тобой думаем, необходимо справиться с этой угрозой сейчас, у Илита. В противном случае нам все равно придется иметь с ней дело, только война придет сюда.

– Это то же безумие, которое разрушило мою деревню за морем, – сказала Эллия. Акцент у нее для эльфийского уха был странный, но она старательно училась языку своих предков. – Это неизмеримое зло. У них черные души и нет сердец. – Она глянула на своих играющих сыновей. – Только чудо послало нам Миранду, иначе мы бы не спаслись. Все остальные дети в деревне были убиты.

– Я жду мудрого совета Асьялы, – объяснил Томас, – но думаю, что стоит слетать на остров Колдуна и посоветоваться еще и с Пагом.

– После уничтожения демона я думал, что с остальным разберутся люди, – сказал Калис.

Томас покачал головой.

– Если я правильно понимаю хотя бы десятую часть того, что мне рассказали, это никогда не станет просто вопросом разногласий между людьми. За людьми всегда будут стоять куда большие силы, и на каждом этапе эти силы должны быть в равновесии. – Он поднялся на ноги. – Увидимся за ужином?

– Я обещал поужинать с Эллией и детьми, – сказал Калис.

Томас улыбнулся.

– Я передам твоей матери.

Он пошел по Эльвандару, где провел большую часть жизни, и, как и каждый день, он изумлялся тому, что ему позволили здесь жить. Если на свете и было более прекрасное место, он не мог его представить. Это было одной из причин того, что он поклялся никогда не покидать Эльвандар и всегда защищать его, потому что он не мог представить себе мир без Эльвандара.

Идя дальше, он наконец снова оказался на поляне созерцания. Асьяла уже вышел из состояния медитации. Выглядел он встревоженным. Томас был удивлен – старый вождь эльдаров редко проявлял свои эмоции так открыто.

– Ты видел что-то опасное? – спросил Томас. Тэйтару и второму эльфу Асьяла сказал:

– Спасибо за помощь. – Потом он взял Томаса под локоть и попросил: – Пройдись со мной, друг мой.

Томас последовал за ним через тихий участок леса, вдали от кухонь и мастерских, около края внутреннего круга Эльвандара. Наконец, удостоверившись, что рядом никого нет, Асьяла сказал:

– Что-то темное все еще остается в Крондоре. – Он посмотрел на Томаса. – И что-то прекрасное тоже. Я не могу объяснить, но былая сила добра вот-вот вернется. Похоже, Вселенная пытается восстановить равновесие.

Асьяла был вождем эльдаров, древнего эльфийского рода, который был ближе всего к валкеру. Томас научился ценить его советы; старика отличал широкий и необычный взгляд на вещи.

– Но какова бы ни была эта сила добра, зло, высвобожденное демоном перед тем, как его уничтожили, еще сильнее, – продолжил Асьяла. – У этой темной сущности есть слуги, и они сосредоточивают силы в Илите и Зане, а теперь и в Ламуте.

– А то, что Субаи говорил насчет человеческих жертвоприношений?

– Это великая и злая сила, – кивнул Асьяла, – и она растет с каждым днем. Те, кто служит такому злу, часто глупы и не представляют, что они навлекают на себя, а не только на других. Они не знают, что первым делом разрушают свои собственные души. Без души они не чувствуют ни угрызений совести, ни стыда, ни сожалений. Они просто действуют, подчиняясь импульсу, стремясь к тому, чего, как им кажется, они хотят: славы, могущества, богатства, внешних проявлений мощи. Они не понимают, что уже проиграли и, что бы они ни делали, это влечет за собой лишь смерть и разруху.

Томас, помолчав немного, проговорил неуверенно:

– У меня есть память валкеру, так что и мне эти импульсы не чужды.

– Твои предки-валкеру жили в другое время, друг мой. Вселенная была устроена по-другому. Валкеру были воплощением силы природы и не служили ни добру, ни злу. Но то, о чем мы говорим, – настоящее зло, и его надо уничтожить. А для этого силам, которые стараются противостоять нападению, понадобится помощь.

– Тогда я должен предоставить в помощь и мою силу, – заявил Томас.

– Из всех нас только ты можешь сдвинуть баланс в сторону добра, – согласился Асьяла.

– Я найду Пага, – решительно произнес Томас – Вместе мы сделаем все, что можем, для спасения Королевства и предотвратим распространение этого зла в Крондоре.

– Иди к королеве, – сказал Асьяла, – и знай: что бы ты ни делал, ты делаешь это ради нее и твоего сына.

Томас пожал Асьяле руку и ушел.

Позже той ночью, попрощавшись с женой, Томас вернулся на поляну к северу от центра леса. Он был одет в бело-золотые латы, на которых, несмотря на их древность, не было ни царапинки. Он вернул себе золотой меч с белой рукоятью, когда его сын распутал тайну Камня Жизни. Теперь Томас держал руку на его рукояти и нес за плечом белый щит с золотым драконом. Он посмотрел на небо и послал зов, потом принялся ждать.

Со всех сторон лежали мертвые и умирающие солдаты. Эрик устало стоял перед грудой тел мертвых врагов. Лошадь его сегодня днем пала от случайной стрелы.

Дважды он чуть было не скомандовал отступление, но его люди оба раза собирались с силами и отбрасывали врага. Он смутно припоминал, что днем был момент затишья и ему удалось напиться воды из кожуха и что-то съесть, но что именно, было уже не вспомнить.

Несколько минут назад с другой стороны прозвучал горн, и враг отступил. «Бриллианты» устояли, и около тысячи солдат противника погибли, пытаясь взять их. Эрик не представлял себе, сколько при этом погибло защитников; он знал, что об этом ему доложат утром.

Подъехал Леланд со словами:

– Отец вас благодарит, капитан.

Эрик кивнул, стараясь приободриться.

– Я скоро подойду, лейтенант.

Он наклонился и вытер меч о тунику мертвеца, потом убрал его в ножны и оглядел поле. Он оказался в промежутке между центральным и правым «бриллиантами». Куча мертвых тел перед ним доходила ему до пояса. Он повернулся к Джедоу Шати, и тот крикнул:

– Надеюсь, больше нам такого творить не придется!

Эрик махнул рукой.

– По крайней мере до завтра!

Он направился к палатке графа Ричарда. Когда он дошел до места, гвардейцы как раз вытаскивали из палатки два трупа, а старый граф сидел за столом и ординарец перевязывал ему руку.

– Что случилось? – спросил Эрик.

– Кое-кто из них прорвался с левого фланга, капитан, и сумел добраться сюда. Я наконец-то нашел случай воспользоваться мечом.

– Как вы себя чувствуете?

– Паршиво, капитан. – Граф дождался, пока ординарец закончит перевязку, и велел ему удалиться. – Но по крайней мере теперь я чувствую себя солдатом. Знаешь, – сказал он, откидываясь назад, – однажды я ехал в патруле и мы увидели кешианцев, а те сбежали обратно через границу, как только нас увидели. До сегодняшнего дня этот момент более всего приблизил меня к битве. – Он задумчиво посмотрел вдаль. – Это было сорок лет назад…