Принц крови - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас. Страница 16

— Я люблю тебя, — сказала она.

— И я люблю тебя, — сказал он ей, не веря своему счастью. — Но должен тебя покинуть.

Она отвернулась и стала смотреть на луну.

— Нет, любимый. Время моей жизни здесь истекло. Я поеду в Кеш вместе с тобой.

Джеймс обнял ее.

— Но это очень опасно. Даже с твоим даром. Мне будет спокойнее, если ты останешься здесь.

— Да? Почему же… — Сделав шаг назад, она вглядывалась в его лицо. — Я боюсь, что ты можешь отступить, Джимми, и через некоторое время начнешь убеждать себя, что мы ошиблись, и преграды на пути любви и сострадание в твоей душе станут еще выше и крепче. Ты найдешь повод отправиться в Крондор другим путем, а потом найдешь причины отложить приезд в Звездную Пристань. Некоторое время тебе будет казаться, что ты сможешь приехать ко мне, как только закончишь все дела, но будут находиться все новые и новые заботы, и ты не приедешь. И всегда будет причина, по которой ты не сможешь привезти меня в Крондор. И наконец, наступит время, когда ты просто забудешь обо мне.

Джеймс был очень удивлен. Сейчас, не защищенный своим безразличием, он был похож на мальчика, каким никогда не был, — так его смутили и встревожили слова его любимой.

— Ты так плохо обо мне думаешь?

Она, погладив его по щеке, улыбнулась, и тепло ее взгляда растопило страх, как это бывало уже десяток раз за сегодняшний день.

— Нет, любовь моя. Ноя не забываю и о страхе. Я не обладаю такими талантами, как мои сотоварищи на этом острове. Мне даны силы лечить сердца и души. Я могу слышать сны. И я видела, что может сделать страх. Ты боишься быть брошенным, как был брошен матерью.

Джеймс знал, что она права. На него нахлынули воспоминания — он убежал из каморки матери по липкому от крови полу; ему было лет шесть; ничего, кроме заброшенности, он тогда не чувствовал. К глазам подступили слезы.

— Ты больше никогда не будешь одинок, — мысленно сказала она, обнимая его.

Он стоял неподвижно, держась за нее, словно она одна привязывала его к этой жизни. Как и раньше, боль отступила, оставив тепло и спокойствие. Душевные раны залечатся, но не сразу.

— Ведь и я тоже боюсь. Сомнения делают нас ранимыми, — продолжала она.

— У меня нет сомнений, — ответил он. Она улыбнулась и еще крепче обняла его.

Шаги и нарочито громкое покашливание возвестили о прибытии Локлира.

— Прости, что вмешиваюсь, Джеймс, но Паг хотел бы тебя видеть. — Он смущенно улыбнулся. — Гамина, а твоя мать хотела бы, чтобы ты помогла ей на кухне.

— Спасибо, — ответила Гамина. Она наградила Локлира теплой улыбкой и поцеловала Джеймса в щеку. — Увидимся за ужином.

Джеймс и Локлир направились к кабинету Пага. Локлир кашлянул громко, даже как-то угрожающе.

— Ты что-то задумал, — сказал Джеймс. — Давай говори.

— Послушай, мы знаем друг друга почти двадцать два года, — торопливо начал Локлир. — За это время я ни разу не замечал, чтобы ты проявлял хоть какой-нибудь интерес к женитьбе. А теперь ты вдруг входишь и заявляешь, что собираешься жениться! Я хочу сказать: конечно, она красавица, у нее такие чудесные волосы и все такое, но ты ведь знал…

— Я не знал никого, похожего на Гамину, — перебил его Джимми. — Не знаю, поймешь ты меня или нет, но она видит все, что делается в моей душе. И плохое, и хорошее, и то, что я сделал, и то, о чем только подумал, и все равно любит меня, несмотря на это. — Он вздохнул. — Тебе никогда этого не понять.

— Почему ты решил, что я тебя не пойму? — спросил Локлир.

Джеймс остановился.

— Послушай, ты — мой лучший друг. Может быть, единственный настоящий друг, но, когда дело доходит до женщин… ты особо не рассуждаешь. Ты обаятельный, внимательный, настойчивый, а когда интересовавшая тебя дама просыпается в твоей постели, тебя уже нет. И почему еще ничей брат или отец не проткнул тебя мечом… Когда дело доходит до женщин, Локи, ты не очень-то постоянен.

— А ты?

— А я теперь — как вода, бегущая вниз по склону холма, — ответил Джеймс.

— Посмотрим, что скажет Арута, — произнес Локлир. — Ведь нам, придворным баронам, нужно позволение принца, чтобы жениться, ты не забыл?

— Помню.

— Ну иди беседовать с чародеем, — сказал Локлир, когда они подошли к двери здания Академии. — Думаю, у него тоже найдется что сказать по поводу твоей женитьбы на его дочери. — И Локлир оставил Джеймса у дверей одного.

Джеймс вошел в здание и пошел по коридору в сторону основания башни, на верху которой размещался кабинет Пага. Поднявшись по винтовой лестнице, Джимми оказался перед дверью и только собрался постучать, как дверь сама распахнулась перед ним. Паг в кабинете был один, и довольно далеко от двери, но Джимми не удивился. Он вошел, и дверь за его спиной закрылась сама.

— Нам надо поговорить, — произнес Паг. Он поднялся и поманил Джеймса к большому окну. Выглянув в окно, он указал на крохотные огоньки, усеявшие дальний берег озера. — Люди, — произнес он.

Джеймс пожал плечами — он понимал, что чародей позвал его вовсе не для того, чтобы обсуждать очевидное.

— Когда двадцать лет назад мы приехали на этот остров, он представлял собой клочок голой земли посреди пустынного озера. Берега были, может быть, более гостеприимны, но вся долина тогда служила местом постоянных боевых действий между Королевством и Империей, между мятежными дворянами или разными бандами. Фермеры не знали мирной жизни. Теперь же люди живут здесь весьма спокойно. Конечно, бывают и неприятности, но в целом стало гораздо тише. И в чем же причина таких перемен?

— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — эти перемены произошли благодаря твоему появлению здесь, — ответил Джеймс.

Паг отвернулся от окна.

— Джимми, когда мы впервые встретились с то-бой, я был молод, а ты был совсем мальчишкой. Но за прошедшее с тех пор время я пережил столько, сколько людям не доведется пережить и за десяток жизней. — Взмахнув рукой, он сотворил в центре комнаты небольшое облако. Оно замерцало, и в его середине появилось отверстие, сквозь которое Джеймс увидел какой-то зал. Зал словно висел в сером пространстве; вдоль его стен располагались многочисленные двери. Серое пространство было таким пустынным, что даже тьма ночи по сравнению с ним казалась наполненной жизнью. — Это Зал Миров, — произнес Паг. — Этим путем я попадал в миры, где ни один смертный никогда не бывал и вряд ли когда-нибудь побывает. Мне доводилось бывать на руинах древних цивилизаций и видеть зарождение новых миров. Я пересчитал звезды и песчинки в пустынях и узнал, что вселенная так огромна, что никому, даже богам, не под силу постичь ее. — Паг взмахнул рукой еще раз, и облако исчезло. — Легко считать заботы живущих в этой долине людей мелкими и не стоящими внимания.

— Они действительно мелкие, если сравнивать их со всей вселенной, — заметил Джимми.

— Но не для тех, кто здесь живет, — покачал головой Паг.

— Я чувствую, что ты к чему-то клонишь, Паг, — сказал Джимми, садясь в кресло.

— Да, — ответил Паг, — возвращаясь к своему столу. — Кейтала умирает.

Эта новость потрясла Джимми.

— Я подумал, что она не очень хорошо выглядит, но умирает…

— Мы многое можем сделать, Джеймс, многое, но не все. Ни одна магия, заклинание или молитва не смогут сделать для моей жены больше, чем было сделано. Скоро она отправится через рифт домой, в горы Турил на Келеване. Она почти тридцать лет не видела своих сородичей. Она вернется домой, чтобы умереть.

Джеймс покачал головой, зная, что ничего не сможет сказать. Наконец он спросил:

— А Гамина?

— Я видел, как жена моя состарилась раньше меня, Джеймс, хотя, не порази ее этот недуг, я бы рано или поздно все равно с этим столкнулся. Ты видишь, что годы надо мной не властны. За всю твою жизнь ты не найдешь во мне перемен. Может быть, я не бессмертен, но мое могущество дает мне долгую жизнь. Мне бы не хотелось видеть, как мои дети и внуки будут стариться и дряхлеть. Я покину Звездную Пристань вскоре после того, как уедет Кейтала. Уильям хорошо исполняет свое солдатское ремесло, даже потеряв магический дар. Мне жаль, что это так, но, подобно большинству отцов, я готов признать, что мечты моего сына совсем не должны совпадать с моими мечтами. Талант Гамины не столько магического свойства, сколько проистекает из особенностей ее мышления. Ее мысленная речь — это и волшебное, и вполне естественное явление, но истинный ее дар — это отзывчивая, чистая, чуткая душа.