Ограбления и кражи: Бандиты, грабители, воры и мошенники - Ревяко Татьяна Ивановна. Страница 40

При осмотре помещения лейтенант столкнулся с любопытным обстоятельством. Рядом с кроватью убитой оказалась дверь, за которой была потайная лестница, ведущая на третий этаж, нежилой, за исключением одной-единственной комнаты. В этой комнате, соединенной в некотором роде непосредственно с постелью хозяйки, обитал священнослужитель по имени Пуляр. Он жил при мадам Мазель уже шеста лет. О его положении в доме и отношениях со вдовой не возникало никаких сомнений. Лейтенант обыскал комнату, ничего, однако, не обнаружив. Осмотрел чердачное помещение, но только бегло, порядка ради.

Затем Дефита допросил прислугу, интересуясь, как прошел день накануне убийства. Выяснилось, что во второй половине дня хозяйке дома засвидетельствовали свое почтение дочери Лебруна. Приняли их ласково, но пробыли они очень недолго, поскольку вдова собиралась поехать к вечерне. Отвез ее туда сам Лебрун.

В 20 часов госпожа заехала к одной знакомой, а оттуда вернулась домой. Ужинала она, как обычно, в компании аббата Луляра, который (на это особо обратила внимание горничная) несколько раз повторил, что собирается провести наступающую ночь вне дома.

Около 23 часов вдова отправилась в спальню. Обе ее горничные были еще при ней, когда в дверь, ведущую в гардеробную, постучал Лебрун. Однако там ему не отворили, и он пришел к главной двери. Мадам Мазель сначала рассердилась, а потом сменила гнев на милость и отдала ему распоряжение относительно следующего дня, понедельника, который был ее «игровым» днем.

Лебрун покинул спальню вместе с девушками, ушел на кухню, уселся возле печки и задремал. Ночью, услышав бой церковных часов, он проснулся и сходил запереть ворота.

После этого он пошел в свою комнату, где и провел остаток ночи.

Лейтенанту его рассказ не понравился. Он внимательно осмотрел руки Лебруна, но не нашел на них ни царапин, ни следов крови. Перед приходом полиции Лебрун не успел еще умыться, и Дефита заставил его опустите руки в воду и потереть их. Никакого результата! Никаких следов крови! В кармане у привратника нашли нож и отмычку — ключ со спиленной бородкой. Дефита, конечно, сразу же уцепился за это. Да, действительно, эту отмычку Лебрун выточил сам и уже давно, когда по требованию хозяйки передал настоящий ключ аббату Пуляру.

Установив, что этот ключ в самом деле, хотя и с трудом, отпирает дверь в спальню, Дефита посчитал, что дело, в сущности, уже расследовано. Он взял изготовленную преступником шапочку из салфетки и примерил ее на голову привратнику. И что же — она оказалась ему впору, равно как могла бы оказаться подходящей любому другому слуге, или господину де Савонье, или самому Дефита… Но ни о ком другом лейтенант и не думал: вполне устроило, что шапочка пришлась как раз по мерке именно Лебруну, который и был арестован вместе со своей женой и всей мужской половиной прислуги.

На следующий день Дефита целых десять часов допрашивал камердинера, кухарку и кучера. Старушкой, которая действительно видела убийцу, он пренебрег. Зато он еще раз обыскал место преступления, нашел за потайной дверью оставленную убийцей веревочную лестницу и задумался: зачем, собственно, Лебруну, имеющему отмычку и возможность разгуливать по дому, где заблагорассудится, эта лестница?.. Не иначе как для того, чтобы отвести от себя подозрение. Но лейтенанта по уголовным делам такими дешевыми штучками провести было нельзя.

Дефита с помощью тех же самых методов приступил к отысканию доказательств вины Лебрунов. Он оставил супругов под стражей, а слуг отпустил.

30 ноября лейтенант по уголовным делам еще раз обыскал весь дом и нашел, под охапкой соломы окровавленную рубашку Рядом с ней лежало кружевное жабо, на котором недоставало как раз того самого куска, что Дефита обнаружил при первом осмотре постели убитой. Вслед за тем он поспешил на квартиру Лебруна и перерыл все его белье, пытаясь выяснить путем сопоставления, не ему ли принадлежала найденная улика.

Лейтенанту не верилось, что при таком обилии пролитой крови и столь ожесточенной борьбе на теле преступника не осталось никаких следов. Лебруна подробно осмотрели еще раз — никаких признаков!

Опытным мастерам по изготовлению ножей поручили произвести сравнение орудия убийства с найденным у Лебруна карманным ножом. Они должны были найти определенные соответствия, исходя из чего можно было бы прийти к заключению, что Лебрун имел два однотипных ножа, один из которых был использован для убийства. Однако единственным сходством, которое констатировали мастера, оказалось то, что оба ножа были изготовлены на местной мануфактуре и отполированы одной и той же рукой.

Второй надеждой Дефита были волосы, изъятые из-под ногтей убитой. Парикмахеры должны были сравнить их с волосами с головы Лебруна — сложнейшая задача во времена, когда микроскопия пребывала еще в самом зачаточном состоянии. После недолгого совещания парикмахеры заявили, что для какого-либо серьезного заключения материала у них явно недостаточно.

Разочаровали Дефита и белошвейки, производившие сопоставление белья Лебруна с окровавленной рубашкой, найденной на чердаке дома убитой вдовы. Залитая кровью рубаха, утверждали они, совсем другого фасона и по размеру значительно меньше, чем белье Лебруна. А уже версия о кружевном жабо и вовсе не укладывалась ни в какие рамки. Допрошенные слуги показали, что подобного жабо у Лебруна никогда не видели, тогда как один из его бывших слуг по имени Берри постоянно носил именно такое. Этого Берри с высоты своего величия Дефита просмотрел, равно как и старушку-подсобницу, встретившуюся с убийцей.

А между тем Берри всего лишь 8 месяцев назад, в марте 1689 г., был выгнан за то, что украл у мадам Мазель 1 500 ливров.

Вместо того, чтобы ухватиться за кончик этой нити, лейтенант по уголовным делам назначил новую экспертизу. В каморке Лебруна он увидел кусок веревки, в некоторых местах завязанной в узлы. На сей раз в роли экспертов выступали канатчики. Они. должны были сравнить с этой веревкой оставленную убийцей веревочную лестницу и выяснить, не сходны ли они по материалу и технологии изготовления, а также одинаковым ли способом завязаны на них узлы. Однако канатчики также пришли к заключению, что эти веревки изготовлены из разных сортов пеньки, а узлы на них и вовсе не схожи между собой.

Не удалось отыскать ничего компрометирующего и на жизненном пути, пройденном привратником. Лебрун находился в услужении у мадам Мазель с шестнадцати лет, и даже сыновья убитой в один голос подтвердили его безупречное поведение за время 29-летней службы. Мадам Мазель полностью доверяла ему и в своем завещании отказала в его пользу 600 ливров. Все свидетели характеризовали его как набожного, скромного, надежною и честного человека. Один лишь Аббат Пуляр разносил слухи, что убийство вдовы — дело рук Лебруна в компании с выгнанным слугой Берри.

Однако на лейтенанта по уголовным делам Дефита, уже отыскавшего «своего» убийцу по имени Лебрун, эти сведения не производили впечатления.

Суд в составе 11 судей 18 января вынес приговор, Лебруна признали уличенном в преступлении и приговорили к «заслуженному» наказанию: его должны были колесовать. Однако прежде его надлежало подвергнуть ординарным и чрезвычайным пыткам.

Имущество Лебруна, по изъятии из него суммы для покрытия ущерба, нанесенного господам Савонье, и на панихиду мадам Мазель, конфисковывалось в доход короля. Помимо всего этого, приговор лишал привратника причитающейся ему по завещанию доли из наследства покойной и возлагал на него оплату всех судебных издержек Следствие по делу мадам Лебрун было приостановлено до казни ее супруга.

Лебрун апеллировал. 22 февраля 1690 года его дело поступило на слушание в парламент, причем на этот раз им занималось вдвое большее число судей. 16 судей голосовало за пытки, 4 — за дальнейшее ведение следствия и 2 — за утверждение приговора окружного суда. Исход дела решило большинство голосов, и уже на следующий день Лебрун был подвергнут пыткам.

В качестве орудия пытки в тогдашнем Париже применяли обычно так называемые «испанские сапоги». Обвиняемому крепкой веревкой или ремешком пришнуровывали вокруг голеней по четыре узких дубовых дощечки. Между дощечками забивали клинья, которые сдавливали мышцы, рвали ткани, дробили кости. Ординарная пытка предусматривала забивание четырех клиньев, чрезвычайная — восьми. Однако Лебрун продолжал клясться в своей невиновности. Он стойко перенес ужасающие муки пыток.