Слуга Империи - Вурц Дженни. Страница 117

- Добро пожаловать, властительница Мара!

Воины были искренне обрадованы тем, что видят госпожу. Трое офицеров выровняли строй и провели Мару вдоль рядов до тенистого навеса командного шатра.

Там ожидал Кейок; он опирался на костыль, но голову держал высоко. Он сумел церемонно поклониться и произнес:

- Госпожа, наши сердца наполняются радостью, когда мы видим тебя.

Борясь с подступающими слезами, Мара ответила:

- И мое сердце поет, когда я вижу тебя, милый мой боевой товарищ.

Кейок поклонился, растаяв от такого доброго обращения, и посторонился, чтобы она могла войти и удобно устроиться для отдыха среди подушек, разложенных на толстых коврах. Кевин опустился рядом с ней на колени. Здоровой рукой он растер ей спину, ощущая, что напряжение, накопившееся в дороге, покидает его любимую, уступая место благодатной расслабленности.

Стоя у входа, Кейок видел, как разливается по лицу госпожи выражение спокойствия и умиротворенности. Но, так же как при властителе Седзу, он зорко примечал все, что делалось вокруг. И когда к шатру приблизился Люджан в сопровождении Аракаси, сотника Кенджи и немногих воинов, уцелевших после ночи окровавленных мечей и способных передвигаться на собственных ногах, Кейок, улыбнувшись собственным мыслям, поднял руку, преграждая им путь.

- Военачальник, - сказал прежний обладатель этого звания, - если мне дозволено высказать свое мнение... Бывают такие случаи, когда дела могут и подождать. Вернись к госпоже поутру.

Люджан доверился опыту Кейока и позвал других, Чтобы пустить по кругу кувшины с квайетовым пивом.

А внутри прохладного шатра Кевин вопросительно взглянул на старого воина, который ободряюще кивнул, а затем освободил завязки, удерживающие входной занавес. Полотнища занавеса упали и сомкнулись. Оказавшись теперь снаружи шатра, Кейок стоял под открытым небом, освещенный яркими солнечными лучами. Его резкие черты оставались бесстрастными, но в глазах светилась гордость за возлюбленного женщины, дороже которой для него не было никого на свете.

От гонца, которого раньше прислал Аракаси, Кейок уже знал, сколь многим Акома обязана Кевину, его неустрашимости и искусству владения мечом. Сейчас, когда никто не мог видеть Кейока, его суровое лицо потеплело. Ну и дела, размышлял он, да разве мог он хотя бы вообразить, что доживет до такого дня, когда будет благодарить судьбу за наглое бесстрашие этого рыжего варвара?

Вечерние тени застилали мраком большой зал дворца Минванаби в тот час, когда вернулся Тасайо. На нем все еще были доспехи, в которых он проделал путь вверх по реке; единственной уступкой формальностям был шелковый офицерский плащ, наброшенный на плечи.

Пройдя через широкий главный вход, он удостоверился, что зал набит битком. Для встречи хозяина здесь собрались не только его домочадцы, но и все до единого родственники (включая самых дальних) и вассалы. Тасайо прошествовал между их притихшими рядами, словно в зале никого не было, кроме его самого. Лишь поднявшись на возвышение, он остановился, повернулся и соизволил заметить присутствие всех прочих.

Инкомо выступил вперед со словами приветствия:

- Возвращение нашего господина наполняет радостью сердца всех Минванаби.

Тасайо ответил коротким кивком. Как всегда, не склонный попусту тратить слова, властитель Минванаби обратил на своего советника холодный взгляд:

- Жрецы готовы?

- Как ты повелел, господин, - доложил Инкомо. Взгляд, которым Тасайо обвел зал, мог показаться беглым, но от него не ускользнуло ни одно новшество в убранстве огромного чертога - ни черно-оранжевые подушки, украшающие помост, ни ковер, сшитый из шкур саркатов, ни резной столик из костей харулта. Удовлетворенный тем, что от времен правления Десио здесь ничего не осталось, Тасайо вынул из ножен древний стальной меч династии Минванаби, положил его к себе на колени и застыл в неподвижности.

Последовала тяжелая пауза, и с некоторым опозданием Инкомо сообразил, что именно от него ожидаются какие-то действия и хозяин не намерен ничего ему подсказывать. В отличие от Десио, который считал необходимым лично управлять самыми ничтожными делами, Тасайо просто рассчитывал на неукоснительное исполнение своих приказов. Первый советник дома Минванаби жестом подал знак к началу церемонии.

К помосту приблизились двое жрецов: один - в красном плаще и в маске смерти на лице - из храма Туракаму, и второй - в белых одеждах с длинными рукавами - из храма Джурана Справедливого. Каждый произнес нараспев благословение от бога, которому служил. За этим не последовало никаких жертвоприношений и никаких впечатляющих ритуалов, до которых таким охотником был Десио.

Жрец Джурана зажег свечу в знак верности и постоянства и оставил ее гореть в подставке, сплетенной из стеблей тростника, что должно было символизировать бренность человеческого существования пред лицом его бога. Жрец бога смерти не исполнял танцев и не свистел в свисток. Он также не просил своего бога о благоволении. Вместо всего этого он твердыми шагами поднялся по ступеням к помосту и холодным тоном возвестил, что обещанное жертвоприношение до сих пор остается невыполненным.

- Клятва, принесенная на крови от имени дома Минванаби, - сухо напомнил он, - гласит: семья Акома погибнет во имя бога Туракаму, порукой чему должны стать жизни членов семьи Минванаби. Кто возложит на себя мантию правителя, тот обязан принять на себя также и эту обязанность.

Тасайо ответил кратко:

- Я признаю наш долг перед Красным богом. Моя рука на этом мече - подтверждение сказанному.

Красный жрец прочертил в воздухе ритуальный знак:

- Так пусть же Туракаму потворствует твоим усилиям... или пошлет смерть тебе и твоим наследникам, если ты потерпишь неудачу.

Он повернулся и покинул помост; когда он проходил мимо свечи Справедливого бога, ее огонек качнулся и погас.

Новый властитель Минванаби молча сидел с бесстрастным лицом, пока члены его семьи и вассалы по очереди выступали вперед, кланялись и клялись в верности. Когда последний из вассалов засвидетельствовал свою преданность, Тасайо поднялся и приказал сотнику, стоявшему на посту у одной из боковых дверей:

- Впусти моих наложниц.

Вошли две молодые женщины в богатых нарядах. Одна, светловолосая, отличалась высоким ростом, стройной гибкой фигурой и широко расставленными зелеными глазами; умело положенные - хотя и в самых малых количествах - краски лишь слегка подчеркивали тонкие черты ее лица. Другая была смуглянкой с округлыми формами, которых не скрывало платье из тонкого алого кружева. Боги наделили обеих красотой, приковывающей мужские взгляды. Выступали они короткими плавными шажками; такой походке с детства обучают тех, чье призвание - доставлять наслаждение. Обе поклонились; при этом короткие свободные одежды позволили каждой в самом выгодном свете показать стройные ноги и полную грудь. Хотя такие женщины выбирались из числа самых привлекательных красавиц Империи, обе они занимали в доме весьма незначительное положение - не выше смиреннейшего из слуг. В зале стало тихо: всем было любопытно узнать, чего желает их господин от своих наложниц.

Перед хозяйским возвышением обе женщины упали на колени и коснулись лбом пола.

- Смотрите на меня, - распорядился Тасайо.

Испуганные, но привыкшие к повиновению, они подняли на него глаза:

- На все твоя воля, господин мой, - с заученно мягкими интонациями ответила каждая.

Новый властитель Минванаби взирал на них бесстрастными глазами.

- Инкарна, - обратился он к смуглой наложнице, - твои дети где-нибудь поблизости?

Инкарна кивнула, но краска сбежала с ее щек. Она подарила своему господину двух внебрачных детей, но продвижение их отца в общественной иерархии могло оказаться для этих детей не к добру. Нередко случалось так, что какой-нибудь человек, став правящим властителем, убивал своих незаконных отпрысков во избежание любых притязаний на наследственные права.

- Приведи их, - последовал новый приказ.