Слуга Империи - Вурц Дженни. Страница 67

Кевин хотел возразить, но честность требовала признать: Патрик сказал правду. Да, Мара любила своего рослого варвара, но обманывать себя не имело смысла: она без малейшего колебания прикажет его казнить, если того потребует честь ее дома. Великодушная, склонная к новшествам, добросердечная, она могла быть и безжалостной.

Кевин положил руки на мускулистые запястья друга:

- Я же не говорю, что я вообще против побега. Просто, на мой взгляд, жизнь изгоев, которые питаются тем, что удастся украсть, и засыпают на ходу где-то в лесной чаще, ненамного лучше рабства. Дай мне время. Дай мне сообразить, что я могу сделать здесь... чтобы еда у вас была получше и труд не такой непосильный. - Он помолчал, раздираемый противоречивыми чувствами: такой разлад в собственной душе застал его врасплох. - Но не допускай, чтобы кто-нибудь из парней натворил глупостей. Я использую свое влияние на хозяйку и найду другой способ вернуть нам свободу.

- Только не тяни с этим слишком долго, старичок. Если даже ты успел подружиться с недомерками... это твое дело, и я всегда буду любить тебя как брата. - Голос Патрика зазвучал холодно и напряженно. - Но попомни мои слова... я убью тебя, если ты попытаешься нас удержать. Парни приняли решение. Лучше смерть, чем жизнь в рабстве. Мы достаточно понимаем язык цурани, чтобы знать: если бы твоя госпожа потерпела поражение - там, на юге - каждому человеку в поместье пришлось бы спасаться кто как может, и горе тому, кто замешкается! Поэтому мы и ждали вестей. Если бы хозяйка погибла, мы бы дали деру, и никто не мог бы потребовать, чтобы мы остались. Когда мы услыхали о ее победе... мы согласились, что подождем, пока ты вернешься, ведь ты же наш офицер и, вероятно, сумеешь вывести нас из поместья. - Он сурово взглянул на Кевина и, не дождавшись ответа, закончил: - Мы здесь не останемся. С тобой или без тебя, старичок, но мы уйдем.

Кевин вздохнул:

- Понимаю. Удерживать вас я не буду. Просто... дайте мне несколько дней.

- Несколько дней... Идет.

В неловком молчании собеседники вернулись к невольничьим лачугам. Кевин задержался, чтобы поговорить с остальными мидкемийцами. Большую часть из них он успел узнать на поле боя; с другими познакомился в невольничьих загонах и трюмах на пути в Сулан-Ку. За годы, проведенные в поместье Мары, все они образовали крепко спаянную общину, и только он оказался как бы вне ее. Это было не столь очевидно в первый год, когда он работал на нидровых пастбищах, но теперь пропасть между постелью Мары и конурой раба порождала непреодолимое отчуждение.

Кевин выслушивал сплетни и жалобы на укусы насекомых, голод и разнообразные болячки. Ему нечего было добавить к таким разговорам. Возбуждение и душевный подъем от триумфального возвращения развеялись, и он не стал упоминать про чудеса, свидетелем которых был в пустыне Дустари. Вскоре рабы стали разбредаться по своим лачугам. Им предстояло подняться спозаранку, несмотря ни на какие праздники, а надсмотрщики имели обыкновение прибегать к помощи бичей, если кто-то из рабов вставал недостаточно проворно. Кевин попрощался и двинулся в обратный путь. Он шел один сквозь темноту ночи; охранники из встречных патрулей, заметив его, приветливо кивали, а слуги уступали ему дорогу, и каждый знак этих мелких привилегий уязвлял его сердце. Когда же он вошел в царство света, где слышался беззаботный смех, а девушки-служанки не упускали случая поддразнить его и приглашали потанцевать, смутная неловкость сменилась горечью. В первый раз с того дня, когда он очертя голову ринулся в водоворот любви, он задумался над тем, скоро ли будет проклинать себя за непростительную глупость.

Инкомо поспешно явился в господскую опочивальню. Десио лежал перед открытой перегородкой, распахнув халат, чтобы ветерок с озера освежал потное тело. У его ног громоздились десятки донесений из различных владений Минванаби, но он позволил себе сделать перерыв в делах и послушать трех поэтов, декламирующих баллады из истории Империи. Инкомо успел прослушать достаточно, чтобы узнать стихи из "Деяний Двадцати" - так называлась сага о героях былых времен, почитаемых за выдающиеся заслуги. Этих героев, которых кто-то из императоров древности нарек Слугами Империи, упоминали часто и с глубоким почтением, хотя ученые последних поколений и утверждали, что эти кумиры древности существовали лишь в легендах. Несмотря на то что влияние Тасайо побуждало Десио к поддержанию военных традиций, вкусы властителя влекли его то к разнузданным оргиям, то к борцовским состязаниям. Однако при любых занятиях он терпеть не мог, когда ему мешали. Властитель Минванаби покосился на явившегося без зова первого советника и рявкнул:

- Что там у тебя?

Инкомо поклонился:

- У нас нежданный посетитель. - Принимая во внимание присутствие заезжих поэтов, первый советник подошел поближе и наклонился к хозяйскому уху. - Джиро из Анасати ожидает у дальнего причала. Он просит разрешения пересечь озеро.

Десио заморгал от удивления:

- Джиро из Анасати? - Почувствовав в молчании Инкомо некое подобие упрека, он благоразумно понизил голос. - Какая же причина могла загнать к нам без предупреждения это отродье Текумы?

Шептаться было не в его привычках, и мановением руки он отослал поэтов, зная, что казначей заплатит им сколько следует.

Первый советник молча проводил их взглядом.

- Мне почти нечего добавить. Джиро посылает тебе приветствие. Он сожалеет, что наносит визит без соблюдения положенных формальностей, и просит уделить ему несколько минут. Гонец, прибывший от речных ворот, сообщает, что Джиро путешествует с весьма немногочисленной охраной: всего двенадцать человек.

- Двенадцать! - Раздражение Десио быстро испарилось. - Я могу захватить его прямо у причала! Если потребовать за Джиро выкуп, то Текума... - Взглянув на неподвижно стоящего Инкомо, он осекся и вздохнул. - Нет, старый хитрец не станет менять этого сына на единственного внука. Джиро все просчитал и не сунулся бы сюда очертя голову.

- Конечно, господин мой.

Инкомо посторонился, когда Десио вскочил на ноги, рывком сдвинул перегородку со стороны боковой галереи и заорал:

- Пошлите эскорт, чтобы проводить нашего гостя до главной пристани!

Властитель хлопнул в ладоши и, приказав набежавшим слугам подавать парадные одежды, распорядился доставить большой поднос с угощеньями в церемониальную палату дворца.

Инкомо выслушал распоряжения хозяина, никак не выразив своего отношения к ним. Сначала Десио решил, что в палате следует устроить обычные увеселения. В огромном каменном амфитеатре с высокой сводчатой крышей большинство гостей чувствовали себя неуютно. Во всей Империи не нашлось бы дворца, Тронный зал которого мог сравниться с этой палатой;

попытки многочисленных подражателей терпели неудачу. Секрет неповторимости палаты заключался в том, что для ее возведения была использована естественная впадина на вершине холма близ прекрасного большого озера. Имея в своем распоряжении столь впечатляющее помещение, Десио полагал, что обеспечит себе преимущество с самого начала встречи с любым визитером, если примет его именно там. Надуваясь от сознания собственной значительности, он спросил:

- Так что же могло заманить к нам Джиро?

- По совести говоря, господин мой, я подозреваю все и ничего. - Поочередно загибая тонкие пальцы, Инкомо принялся строить предположения. - Возможно, властитель Анасати дряхлеет. И его наследник Халеско послал младшего брата эмиссаром с каким-то предложением.

Слуги постучались, получили разрешение войти и явились, нагруженные шелковыми кафтанами, кушаками с отделкой из кожаных кисточек, мягкими туфлями, драгоценными украшениями и булавками. Они поклонились, сложили свою ношу на столы и помогли господину освободиться от смятого дневного халата. В этот момент Инкомо невольно обратил внимание на то, что его хозяин сильно раздобрел и бугры его мышц оплыли недавно наросшим жирком.

Просунув руки в рукава оранжево-черного кафтана с бахромой по краям, Десио высказал свои соображения: