Фантастический бестиарий - Булычев Кир. Страница 36

***Вервольф***

Самый известный европейский оборотень родился в холодных лесах вследствие страха путника перед приближающимся волчьим воем, перед их горящими в темноте глазами… Целеустремленно и хладнокровно, совсем по — людски, волки загоняют добычу, травят ее и делят…

Европейский оборотень вервольф, по — немецки — человек — волк, известен из фольклора. У болгар его зовут валколаком, у западных славян — волкодлаком, у литовцев вилктаком, но суть его одна днем это — человек, который может жить в обычном доме, общаться с тобой, вместе с тобой пить пиво, пахать на соседнем поле, но, как только наступает вечер, твой сосед уединяется в своей избе, достает из сундука волчью шкуру, натягивает на себя и, не скрипнув дверью, выходит на ночную охоту. И не дай бог повстречать этого оборотня на ночной дороге!

Недаром гитлеровские пропагандисты вервольфами в конце войны именовали диверсионные группы, призванные скрытно, ночами нападать на солдат союзников.

Так кто таков оборотень — человек, превращающийся временно в животное, либо животное, принимающее человеческий облик? Оказывается, если речь идет о вервольфе, то скорее это — изначально человек, волчья суть его — лишь удобное прикрытие для грязных дел. Превращаясь в волка, как я понимаю, оборотень не теряет умения говорить и думать по — человечески.

Впрочем, все эти тонкости условны. В Китае в прошлом было множество оборотней — лисиц. Каждая вторая лиса «служила в оборотнях», проводила страстные ночи с бедными студентами, а оборотень — лис вел с Другом — человеком мирные умные беседы по — человечески, даже находясь в лисьем обличие.

Настоящий лис — оборотень может пробыть в лисах лишь два — три года, а затем на всю жизнь, как Штирлиц, уйти в чужой стан.

Позволю теперь обратиться к старому труду М. Забылина «Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», недостаток которого заключается в том, что автор пытается говорить обо всем и потому у него не остается времени толком рассказать о чем — нибудь одном. Вот что он пишет о вольных и невольных оборотнях.

«В мрачные зимние ночи, — пишет Забылин, — особливо со дня Рождества Христова до Богоявления, оборотни шляются повсюду и пугают людей… У нас это проклятые или некрещеные дети, наконец, ведьмы принимают разные вещественные виды по желанию; но рассказывают, что колдуны могут обращать и других в волков.

По народным сказаниям, такие превращения бывают нередко. Верят и таким сказкам, что будто бы целые свадебные поезда превращаются в волков. Давно говорят, что Мария Мнишек будто бы превратилась в сороку; но, если верить в такие превращения, то уж лучше иносказательно. Как, например: если верить, что человек превращается в волна, то значит, что он изменяется своим правом, приобретает жадность и злобу и становится, как дерзкий хищник.

В народе говорят так: каждый оборотень, превращенный обаянием колдуна в волка, имеет полное сознание, что он человек, и не пользуется инстинктами животного, разве одной внешностью. При том говорят, что оборотню очень легко возвратить настоящий человеческий облик, если только надеть на него снятый с себя пояс, на котором должны быть сделаны узлы, при их навязывании нужно проговаривать каждый раз: «Господи помилуй». Говорят, при этом шкура спадает и перед избавителем является человек».

Забылин все время смешивает два совсем различных явления: добровольных оборотней, которые любят это черное занятие и могут при случае вас растерзать, и невинных оборотней, ставших волками по злой воле колдуна. К тому же он не сообщает, как можно надеть на злого волка свой пояс — тут можно ошибиться и кинуться с помощью к обыкновенному хищнику!

Конечно же, настоящие оборотни — это колдуны, ведьмы и прочие злые силы, и оборачиваются они в кого надо, могут и в свинью оборотиться, и в птицу. Порой ведьма превращается даже в копну сена. А уж в сорок они превращались так часто, что некогда московский митрополит Алексий, чтобы избавить столицу от ведьм в птичьем облике, заклял на всякий случай всех сорок. Больше в Москве сорок нет, никто их не видел, в другие города иногда залетают, но в Москву — ни — ни!

Разумеется, оборотней — волков в давние времена отчаянно преследовали и уничтожали, как уничтожают собственный страх. А так как все в Европе верили в злонамеренность вервольфов, а главное, в то, что, если их не убить вовремя, они обязательно доберутся до тебя, то и суды над ними — а их было не намного меньше, чем процессов над ведьмами (часто одну и ту же женщину могли судить и за то, что она ведьма, и за то, что она оборотень), — были жестокими и несправедливыми.

Лишь в XVII веке процессы и казни над оборотнями начинают сходить на нет. Позволю себе привести еще одну цитату из сочинений исследователя оккультизма Н. Дель — Рио.

«Один вестфальский дворянин чем — то досадил своему соседу, который из мщения сделал на него донос в чародействе. Обвинитель утверждал, что упомянутый дворянин выходит по ночам из дома, оборачивается волком и, рыская по окрестностям, давит и загрызает прохожих. Несчастного обвиненного схватили и, продержав три недели в тюрьме, привели на допрос. Несмотря на желание судей признать мнимого чародея виновным, невозможно было отыскать никаких улик. Но случай помог инквизиторам: свидетельствуя состояние обвиненного, открыли, что у него на левом плече есть родимое пятно, которое оказалось нечувствительным к уколу иглой. Этого было вполне достаточно, чтобы убедиться в действительности сношений дворянина с дьяволом, так как пятно было признано печатью дьявола. Несчастного подвергли пытке, но это был человек сильного характера, и, не соглашаясь сознаться в небывалом преступлении, он мужественно перенес страшные мучения. Наконец, один из судей придумал дать измученной жертве отвар белладонны, и тогда, под влиянием ложных видений, во временном умопомешательстве подсудимый сознался во всем, чего они хотели. Показания его записали при свидетелях. Придя в себя, он стал отстаивать свою невиновность, но его не стали слушать, сочли нераскаявшимся злодеем и живого сожгли на костре».

Рассказы о волках — оборотнях были всегда весьма популярны в литературе, так как они несут в себе драматизм, удачно сочетающий страх перед лесом и очарование волшебства. Оборотням отдал дань П. Меримэ в «Локисе», страх перед оборотнями отлично прослеживается в «Баскервильской собаке» А. Конан — Дойла. Недавно мне довелось прочесть хороший рассказ молодого фантаста В. Пелевина, герой которого — наш соотечественник и современник, сам не понимая зачем, собирается в поездку по глухим деревням и там, в лесу, видит мирную компанию, приехавшую, очевидно, на пикник. Но вскоре обнаруживается, что пикник предстоит своеобразный — советские служащие и члены их семей намерены превратиться в волков и погулять на воле. Оказывается, и герой здесь появился не случайно — он, сам того не ведая, подчинился зову внутреннего голоса и вместе со всеми превратился в волка. Для этого советские вервольфы приняли по глотку зелья, которое, впрочем, оказалось зельем для проформы — на самом деле превращение происходило без медикаментов. Это свидетельствует о том, что Пелевин относится к тем исследователям оборотней, которые полагают, будто для превращения в волка специальных средств оборотню не требуется.

Оборотни умеренно резвились, и герой замечательно чувствовал себя в волчьей шкуре. Он дышал свежим воздухом, бегал рядом с молодой самкой, домой его после этого своеобразного пикника коллеги — оборотни отвезли на машине…

Вервольфы отличаются от волков и скоростью передвижения. Пуля их не берет, не только потому, что ей шкуру их трудно пробить, но и догнать пуля их не может. Но если вам удастся встретить вервольфа с хорошей саблей в руке, то ранить его можно. Тогда днем, по ранам, вы его угадаете.

Кстати, римляне не только верили в вервольфов, но и охотились на них. Если бы не охотились, откуда в их лечебниках появилось снадобье из хвоста вервольфа, которое считалось у римлян лучшим приворотным зельем? Не может быть, чтобы такие уважаемые знахари, как знахари Великой Римской империи, столь бесстыже врали!