Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия - Север Александр. Страница 11

Есть основания утверждать, что Ставка при разработке пунктов приказа допустила ряд существенных ошибок.

Во-первых, не была определена численность формируемых партизанских отрядов.

Во-вторых, стремление сделать из них образцово-показательные части и комплектовать их в первую очередь георгиевскими кавалерами не способствовало повышению их боеспособности. Многие попадали в эти подразделения исключительно по приказу командиров, не имея при этом склонности к разведывательно-диверсионной работе в тылу противника. Ведь Георгиевским крестом награждали не только за успешно проведенную разведывательную операцию и добытого «языка», но и за другие ратные дела.

В-третьих, большой ошибкой была передача всех формируемых отрядов в подчинение исключительно Походному Атаману. Как показали дальнейшие события, Походный Атаман утратил власть над отрядами. Сношения командиров отрядов со штабом Атамана сделались практически невозможными, и постепенно отряды превратились в автономно действующие казачьи подразделения.

Нельзя сказать, что Ставка не замечала собственных ошибок и промахов. Разработав и внедрив проект партизанских отрядов, командование старалось исправлять оплошности, производило необходимые расчеты, совершенствовало и шлифовало свою идею.

В середине апреля 1916 года по ходатайству Походного Атамана начался перевод партизанских отрядов в подчинение генерал-квартирмейстерским частям соответствующих армий с условием координации действий с войсковыми штабами боевых участков, занимаемых партизанскими отрядами. С этого времени работа последних ограничивалась пределами армий с подчинением армейскому и корпусному командованию.

С учетом специфики линии фронта на вооружение партизанских отрядов начали поступать специальные средства. Так, «для выполнения частных задач, в зависимости от местных условий, распоряжением штабов армий партизан желательно временно снабжать плавучими средствами, моторными лодками, средствами передвижения (техническими и конными), ножницами для резки проволоки, адскими машинами системы «Летта», кинжалами, револьверами и проч…».

В первых числах мая 1916 года в штабе Походного Атамана произошло совещание, на котором анализировались данные о работе партизанских отрядов с сентября 1915 года по май 1916 года. Выводы, сделанные тогда, не радовали: за все время действий партизанских соединений боеспособными оказались лишь 30% последних. Остальные отряды превратились в банды мародеров и грабителей или просто отказывались выполнять приказания. Низкая боеспособность отрядов была результатом также и крайне плохой организации связи между их командирами и штабом Походного Атамана. Это часто приводило к скученности отрядов в одном месте и бесцельной трате казенных денег.

Начальник штаба Походного Атамана генерал-майор Африкан Петрович Богаевский так охарактеризовал положение «партизанского дела» на фронтах:

«При настоящих условиях ведение отрядами чисто партизанских действий почти невозможно. Отряды, скучиваясь на немногих местах фронта, где недопустима возможность действий, мешают друг другу, стесняют войска, занимающие участок, забивают их в тыл, вызывая недовольство местных начальников; оставаясь при своих дивизиях, отряды или бездействуют, или им поручаются задачи боевой разведки с целью захвата контрольных пленных. И то и другое имеет отрицательные стороны – первое вызывает порицание и зависть частей, да тягостно и самим партизанам; второе заставляет отряды нести большие потери отборнейшими людьми, не окупавшие достигнутых результатов. Признавая настоящие условия неблагоприятными для партизанского дела, Великий Князь (Борис Владимирович. – Прим. авт.) находит вполне правильным (…) распустить партизан по их частям, держа их на учете для быстрого сбора в нужный момент».

Следствием этого стал приказ от 24 апреля 1916 года, который вступил в силу 9 мая. В нем говорилось о расформировании партизанских отрядов, но с оговоркой – не подлежали расформированию отряды с большим людским составом (250–350 человек), «смешанного характера и более сложной организации». Таким отрядам все тем же приказом предписывалось вести партизанскую работу на участках расположения их армий. Партизаны получали полную свободу действий, строго руководствуясь при этом указаниями генерал-квартирмейстеров штабов армий, которым они непосредственно подчинялись. Переход из одной армии в другую без соответствующего приказа запрещался [40].

В мае 1917 года все партизанские отряды по приказу, подписанному А.Ф. Керенским, формально были расформированы, хотя многие из них продолжали действовать до Октябрьской революции.

Почему молчали советские историки

Большинство советских военных историков старательно обходили стороной тему организации партизанского движения во время Первой мировой войны.

Так, М.А. Дробов в своей книге «Малая война: партизанство и диверсии» в главе «Применение форм малой войны во время Мировой войны 1914–1918 годов» достаточно подробно рассказал о происходившем на территории Европы. Например, о том, что «в Сербии, оккупированной австрийцами, малая война велась небольшими отрядами – четами, руководимыми особыми комитетами». Руководили этим движением «особые офицеры из армии, уже отступившей с территории Сербии. Офицеры, конечно, прибывали к повстанцам нелегально». Есть у него и упоминание о немецких «войсковых частях, действовавших по ближним тылам противника» на территории Африки [41]. Зато о Российской империи почти ничего нет. Лишь в главе «Диверсии в Мировой войне» можно прочесть о нескольких авантюрных планах командования русской армии. Так, в январе 1916 года штаб главнокомандующего войсками Юго-Западного фронта «поручил секретному сотруднику, некому Фарди, приступить к организации в Турции «революционного движения», направленного против распоряжавшихся там германцев и младотурков» [42]. Понятно, что план был обречен изначально на неудачу.

Полковник Красной Армии Петр Петрович Каратыгин в своей работе «Могучая сила партизанства» лаконично сообщает:

«На нашем фронте неоднократно создавались условия, благоприятные для широких партизанских действий. Возможности эти учитывались в войсках, и по частному почину в некоторых кавалерийских дивизиях – 1, 7, 12, 11-й, Оренбургской, Сводно-казачьей – были созданы небольшие партизанские отряды. Наконец, незначительные партизанские отряды (конные) формировались при Походном Атамане. Но все это так, между прочим!»

А затем он делает вывод:

«По-видимому, Ставка считала подобные приемы борьбы бесцельными и опасными – подрывающими дисциплину, основы и весь уклад регулярной армии. Идея маневров и смелых положений смущала тогдашнее высшее командование, оно шло на это неохотно и почувствовало себя наконец-то спокойно, когда «от моря до моря» протянулся сплошной окоп» [43].

Насчет дисциплины, с позиции большевиков, отряды военных партизан действительно были очень плохо организованы. Наверное, это были едва ли не единственные из фронтовых частей русской армии, в которых до октября 1917 года любая попытка политической агитации против властей пресекалась на корню. А большинство офицеров военных партизан активно участвовали в Белом движении и успешно воевали с Советской властью. Так, командиру Кубанского особого конного отряда есаулу Андрею Григорьевичу Шкуро в 1945 году Москва присвоила статус «бывшего генерал-лейтенанта Белой армии, одного из главарей вооруженных белогвардейских формирований в период Гражданской войны». Не лучше репутация была и у его коллеги и соратника по Белому движению, начальника партизанского отряда Сибирской казачьей дивизии Бориса Владимировича Анненкова. Понятно, что с таким клеймом в Советском Союзе сложно было рассчитывать на славу Дениса Давыдова.