Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович. Страница 17
— Скажите папе, — отвечал Микеланджело, — что вместо того чтоб заниматься кое-какими пустыми нескромностями на моей картине, он бы лучше занялся исправлением безобразий, которые творятся в духовенстве.
* * *
Про знаменитого сатирика Аретино рассказывают, что, когда Карл V, возвратясь из своего неудачного похода в Африку, прислал ему в подарок драгоценную золотую цепь, чтобы зажать этой подачкой его злой рот, Аретино будто бы грустно посмотрел на эту цепь и сказал:
— Этакая маленькая цепочка за молчание о такой большой глупости.
* * *
Знаменитые поэты эпохи Возрождения— Тассо, Камоэнс, Ариосто жили в большой нищете. Тассо то и дело занимал, где мог, несколько мелких монет и старался
прожить на них целую
неделю. Он часто шел пешком, покрытый лохмотьями, чтоб посетить свою сестру, из Феррары в Сорренто. Он поэтически намекал на свою нищету в известном сонете, который посвятил своей кошке, прося ее дать ему блеск ее глаз взамен свечки, на которую у него не было денег.* * *
Камоэнс жил пенсией в двадцать экю, которую ему назначил король Себастьян. Часто по вечерам он посылал своего слугу просить милостыню.
Ариосто жил в крошечном домике. Друзья иной раз спрашивали его, как это он в своем «Роланде» описывает все такие великолепные дворцы, а себе выстроил такую жалкую лачугу.
— Потому, — отвечал им знаменитый поэт, — что складывать слова в стихи много легче, чем складывать кирпичи в стены!
* * *
Известнейший скупец Котлер говорил однажды герцогу Бекингему (известному моту):
— Живите, как я.
— Жить, как вы, мистер Котлер? — сказал Бекингем. — Да к чему же мне спешить? Когда у меня ничего не останется, вот тогда я и буду жить так, как вы.
* * *
Однажды к Филиппу II Августу, королю французскому, пристал какой-то уличный фокусник и упорно просил у него пособия под тем предлогом, что они родственники.
— С какой же стороны? — полюбопытствовал король.
— Если верить ученым и добросовестным людям, мы — братья, братья по Адаму. Только Адамово наследство было поделено неравномерно между мной и вами, государь.
— Возьми, — сказал ему король, протягивая мелкую монету, — я отдаю тебе твою долю Адамова наследства. Будь доволен, потому что если бы я начал по столько раздавать всем моим братьям, таким же, как ты, у меня у самого не осталось бы и того, что я дал тебе.
* * *
Людовик Толстый самолично участвовал в одном бою. Неприятельский солдат схватил его лошадь за узду и крикнул:
— Король взят в плен!
Людовик положил его на месте ловким ударом меча, приговаривая:
— Ты не знаешь, что в шахматной игре короля никогда не берут?
* * *
Папа Иоанн XXII имел случай сделать весьма убедительный опыт над всемогуществом женского любопытства. Монахини какого-то монастыря просили его, чтобы он им разрешил исповедоваться между собой, а не у мужчин, ссылаясь на женские слабости, на чувство стыдливости и т. д. Папа был вовсе не прочь дать им эту льготу, но его смущало, что исповедь требует полной тайны, а способна ли на это женщина, хотя бы и монахиня? Он решил сделать искус. Уверив монашек, что их просьбу обдумает и, наверное, исполнит, он через некоторое время принес им ящик, в который запер птичку, и просил под великой тайной сохранить у себя этот ящик всего лишь несколько дней, но при этом строго-настрого приказал оставить всякую мысль о том, чтобы дознаваться, что заключено в ящике, пригрозив отлучением за непослушание.
Конечно, едва он удалился, как любопытство превозмогло, ящик был вскрыт, и птичка улетела. После этого папа явился в монастырь и сказал, что принес просимое монашками разрешение насчет исповеди, но захотел сначала взглянуть на свой ящик. Найдя же его пустым, он имел уже полное право отказать просительницам. Если, дескать, вы не выдержали двух-трех дней и нарушили тайну даже под угрозой отлучения, то как же можно вам вверять тайны исповеди, которых никто не должен знать, кроме Бога и духовника.
* * *
У итальянцев есть поговорка: «Ты мне льстишь, но мне это нравится». Это была любимая поговорка папы Иоанна XXII.
— Я знаю, — говорил он, — что все хорошее, что обо мне говорят, сущий вздор, но я слушаю этот вздор с удовольствием.
* * *
Какой-то шарлатан заявился к папе Льву X и хвастал, что открыл секрет делать золото. Он ожидал награды от папы, который был известен как покровитель наук и искусств. Папа его и наградил, приказав дать ему огромный кошель. Что же, дескать, дать человеку, умеющему делать золото, кроме мешка для его хранения?
* * *
В ряду римских пап можно видеть всевозможные нравственные обличья человека со всеми его слабостями и страстями. Был среди них, между прочим, и человек, которому решительно следовало бы носить меч вместо жезла пастырского. Это был Юлий II. Он заказал Микеланджело свою статую, и когда тот спросил, как его святейшество прикажет себя изобразить: «без сомнения, с книгой в руке?» — папа отвечал:
— Нет, со шпагой, я ею гораздо лучше владею.
Пико ди Мирандола в самом раннем детстве поражал всех своим умом, преждевременным развитием и знаниями. Ему приписывается острота, которая потом на сотни ладов применялась к другим знаменитостям и передавалась просто в виде безымянного анекдота.
Какой-то брюзга кардинал, слыша похвалы, расточаемые мальчику, сказал, что все эти дети-скороспелки блещут умом только в детстве, а чем больше вырастают, тем становятся глупее.
— Если это вы верно говорите, — сказал ему маленький Пико, — то надо думать, что вы в детстве отличались большим умом.
* * *
Генрих V, король английский, человек воинственный и жестокий, был большим любителем пожаров. Ведя войну, он производил поджоги направо и налево, стараясь, чтобы на пути его победоносного шествия не оставалось ничего, пощаженного огнем. Он не мог представить себе войны без пожаров.
— Война без пожаров, — говаривал он, — это все равно что колбаса без горчицы.
* * *
Шут Франциска I Трибулэ жаловался королю на какого-то придворного, который был очень зол на шута и грозил ему жестокой потасовкой. Король, стараясь успокоить любимца, сказал ему, чтобы он ничего не боялся, что «кто убьет Трибулэ, тот сам будет через четверть часа после того повешен».
— О государь, коли вы так милостивы ко мне, то повесьте его за четверть часа до того, как он убьет меня, — взмолился остроумный шут.
* * *
Удивительная по смелости и находчивости проделка была выполнена одним вором в присутствии Франциска I. Дело было во время богослужения. Франциск вдруг заметил, что какой-то человек, осторожно подойдя к кардиналу Доррену, тихонько протянул руку и запустил ее в поясную сумку кардинала. Заметив в то же время, что король смотрит на него в упор, этот человек стал делать королю знаки, как бы убеждая его молчать и не показывать вида. И удивительное дело: король, как малое дитя, поддался этому. Он вообразил, что кто-нибудь из придворных задумал подшутить над кардиналом и что из этого потом выйдет очень забавная сцена, когда кардинал обнаружит пропажу. И король с наивным удовольствием ожидал развязки. Когда служба кончилась, он сам подошел к кардиналу и заговорил с ним, стараясь так обернуть разговор, чтобы тот полез в свой сумку. Так и случилось, и, конечно, кража сейчас же обнаружилась, а главное, сейчас же обнаружилось и исчезновение вора. Кража была настоящая и притом артистическая.
— Честное слово, — воскликнул Франциск, когда дело разъяснилось, — это первый случай в моей жизни, когда вор избрал меня своим пособником и сообщником с моего доброго согласия!
* * *
Франциск I, собираясь в свой неудачный итальянский поход, собрал военный совет, на котором между прочими присутствовал и его любимый шут, знаменитый Трибулэ, герой оперы «Риголетто». Собравшиеся на совет сосредоточили все свое внимание на том, как проникнуть в Италию, какой дорогой следовать. Предлагались разные направления, и все затруднение, как казалось совещавшимся, состояло в выборе этого направления, так что когда вопрос был решен, то все и успокоились на мысли, что больше и разговаривать не о чем. Когда заседание кончилось, Трибулэ, все время сидевший молча, сказал: