За океаном и на острове. Записки разведчика - Феклисов Александр. Страница 32

Заседания сессии проходили в напряженной атмосфере взаимных обвинений. Иногда Молотов закуривал и молча слушал выступавших, что, по словам людей, хорошо знавших его, означало, что он нервничает. В такие моменты от советской делегации остро, едко говорил Вышинский. Помню был случай, когда английский министр Э. Бевин, хваставший своим «пролетарским происхождением», отвечая Вышинскому, уколол его:

— Вы не имеете права выступать от имени советского трудового народа. Вы меньшевик. Вы выходец из буржуазии.

Вышинский немного подумал, а затем изрек:

— Да, господин Бевин, мы оба с вами предатели. Я предал буржуазию, чтобы защищать дело советских трудящихся, а вы предали английский рабочий класс и стали защищать буржуазию.

Во время сессии все сотрудники советского посольства работали почти круглые сутки. В первый же день посол поручил мне ежедневно обеспечивать телефонную связь между посольством и Москвой. Я заблаговременно связался с Парижем, который дал мне линию на Западный Берлин. Далее меня подключили к Восточному Берлину. Там военный телефонист ответил, что он не может без разрешения своего капитана дать Москву. В разговоре с офицером выяснилось, что он тоже должен вначале переговорить с вышестоящим начальником и так далее. Кончилось все это тем, что я в шестнадцать часов не получил Москву. Меня вызвал Зарубин. Когда я вошел в его кабинет, он, сидя на диване, разговаривал с Молотовым. Посол спросил, где Москва? Я рассказал, почему не мог получить телефонную линию. Слушавший мои объяснения Молотов заметил:

— Молодой человек, когда вы будете вновь связываться с нашим представителем в Берлине, скажите, что это Молотов должен разговаривать с Кремлем.

Выйдя из кабинета, я по телефону помощника посла стал снова добиваться связи с Москвой. Через две минуты Кремль был на проводе. В последующие дни наши представители в Берлине давали кремлевскую телефонную линию через десять — пятнадцать секунд, и Молотов докладывал Сталину о только что закончившемся заседании.

Через неделю Зарубин поручил мне в двадцать четыре часа подготовить справку об английском обществе пилигримов, которое пригласило выступить с речами министров иностранных дел Англии, Франции, США и СССР на их торжественном собрании. В тот же день я попросил знакомого журналиста посетить это общество и по имеющимся материалам составить справку на две-три страницы, отразив в ней структуру, состав, политическую направленность этой организации. В девять утра я получил от него текст и на его основании составил справку на одну страницу, из которой следовало, что во главе общества пилигримов стоят богатые люди, консерваторы, ратующие за прочный союз Англии и США и проводящие антисоветскую политику.

В назначенное время я вручил справку помощнику посла, который тут же зашел в кабинет и передал ее. Зарубин попросил меня подождать, пока он ее прочтет. Минут через пятнадцать помощник попросил меня зайти к послу. Как только я открыл дверь, я увидел стоявшего Молотова со справкой в руках. Он сказал, что прочитал, она составлена хорошо, но в ней нет главного.

— В справке вы не сделали предложения, принимать мне приглашение или нет, — пояснил министр. — Скажите мне об этом прямо сейчас.

Я, конечно, разволновался — ситуация была для меня крайне необычной, — но призвав на помощь все свое самообладание, спокойно ответил, что не советовал бы принимать приглашение, и изложил свои мотивы. Молотов обратился к послу:

— Ну как, Георгий Николаевич, согласимся с мнением молодого дипломата?

В ответ посол лишь улыбнулся и ничего не сказал. А нарком закончил разговор словами:

— Хорошо, принимаем ваше предложение. Общество пилигримов — компания не для нас. Только в следующий раз в материалах, подготавливаемых для руководства, всегда делайте инициативно свои рекомендации по затрагиваемому вопросу.

«Зачем Молотов разговаривал со мной?» — задавал я потом себе вопрос. То ли хотел преподать мне урок, как надо писать справку, то ли хотел дать понять послу, как надо давать поручения подчиненным. Скорее всего, и то и другое.

Лондонская сессия Совета министров иностранных дел закончилась безрезультатно. По настоянию западных делегаций ее работа была прекращена, не была даже назначена дата созыва следующей сессии.

Следует отметить, что в годы «холодной войны» большая часть населения западных стран не поддерживала враждебную политику правительств США и Великобритании против СССР. Английский народ, испытавший ужасы войны, разделял цели движения сторонников мира. Профсоюзные организации крупных промышленных центров Великобритании стали инициаторами движения породненных городов. Наладились взаимные поездки друг к другу делегаций рабочих и профсоюзных деятелей. Это имело важное политическое значение, ибо возвращавшиеся из СССР в Англию члены делегаций выступали на многочисленных собраниях и правдиво рассказывали о положении в СССР, об упорном труде советских людей по восстановлению разрушенной экономики, а главное — о желании жить в мире и дружбе с народами всех стран.

В эти же годы происходил взаимный обмен делегациями деятелей культуры и науки. Здесь большую работу проделали Общество англо-советской дружбы, Общества «Шотландия — СССР», и Общество культурных связей с СССР. Во главе последнего тридцать четыре года стоял известный юрист, член парламента Д. Н. Притт, а также известный ученый и общественный деятель, иностранный член Академии наук СССР профессор Д. Д. Бернал, который в 1959—1965 годах был президентом Всемирного Совета Мира.

Следует отметить, что они вели свою деятельность в крайне неблагоприятной обстановке, когда лейбористское правительство Эттли, поддерживая установку Вашингтона на разжигание «холодной войны», запретило членам своей партии принимать участие в деятельности Общества англо-советской дружбы и Общества культурной связи с СССР.

ВСТРЕЧА С БЕРНАРДОМ ШОУ

В силу своего служебного положения мне довелось встречаться и беседовать на различных приемах и собраниях с некоторыми членами парламента, политическими деятелями, учеными, писателями, артистами и другими деятелями культуры. Многие из них критиковали лейбористское правительство за проводившуюся антисоветскую политику, поддержку атомного шантажа Вашингтона и положительно отзывались о миролюбивой политике нашей страны. Думаю, что для читателей будет интересен рассказ о двух моих встречах со всемирно известным английским писателем Бернардом Шоу.

Первая встреча состоялась в конце 1948 года на кинопросмотре советских фильмов в нашем посольстве, устроенном для деятелей английской культуры. Мы обычно посылали Б. Шоу приглашение на все важные приемы. Однако, как правило, он не приходил. Никто не ожидал, что он явится на этот раз. Но писатель неожиданно пришел вместе со своим секретарем за несколько минут до начала кинопросмотра.

Вначале Шоу с группой англичан уединился в углу фойе. Они о чем-то тихо разговаривали. Мэри Притт, активная деятельница многих прогрессивных организаций Великобритании, жена Д. Н. Притта, представила меня Шоу как сотрудника посольства, занимающегося культурными вопросами.

Как только мы обменялись приветствиями, Б. Шоу заметил:

— Вот вы-то мне и нужны.

Выразив готовность быть ему полезным, я высказал свое удовлетворение по поводу встречи со знаменитым писателем. Затем начал рассказывать, какой большой популярностью его произведения пользуются в Советском Союзе, что его книги неоднократно издавались в СССР, а его пьеса «Пигмалион» не сходит с подмостков советских театров. Особенно с большим успехом идет она на сцене Малого театра, где роль Элизы Дулитл блестяще играет Д. Зеркалова.

Выслушав меня, Б. Шоу суровым тоном заметил: — О том, что мои книги популярны и издаются большим тиражом, а пьесы непрерывно ставятся в театрах Советского Союза, я неоднократно слышал и от других. Но почему СССР не платит мне гонорара?

От такого заявления я опешил и ничего не мог ему ответить. Все стоявшие вокруг рассмеялись. Смехом наполнились и глаза Шоу, который, опершись на палку, упор смотрел на меня, от чего мое смущение только увеличивалось.