Любовь бродяги - Фетцер Эми. Страница 56

Задав этот вопрос, Пенни надеялась, что Рэмзи нечаянно проговорится о своем загадочном прошлом. Ноон лишь лаконично заметил:

— Я открыл их, — Они имеют какое-нибудь отношение к моему сундуку?

— Никакого. Отношение они имеют только ко мне.

— Что ж, тогда я еще раз повторю, что такую старинную вещь не могли послать мне.

О'Киф хмуро посмотрел на нее, и в выражении его глаз появилось что-то таинственное.

— Не стоит пренебрегать подарками мертвых, — глухо произнес он. — Они этого не любят.

Пенелопа испуганно отшатнулась. Его неприветливый взгляд поразил ее. Никогда еще он не говорил с ней так сурово.

— Не повышай на меня голос! — возмутилась она.

— Не возражай! — рявкнул он, ударив кулаком по клавишам так, что рояль грозно застонал в ответ. — Откуда на квитанции появилась подпись Тесс? Как ты думаешь?

— Да, да, — взволнованно залепетала она. — Тесс. Почерк Тесс, но ведь это невозможно. Ей было лишь двадцать пять, а этот проклятый ящик послан из 1839 года.

— Возможно или невозможно — не тебе решать! — резко сказал Рэмзи, и лицо его потемнело. — Иди открой сундук. Нечего праздновать труса! — Он дерзко вскинул голову. — Докажи, что ты достойна дружбы с Тесс. Ведь она пошла на смерть ради тебя. — Поднявшись со стула, он тяжелой глыбой навис над Пенелопой. — А ты трусишь, когда речь заходит о ее судьбе.

— Наглец! — Пенни наотмашь ударила его по щеке. — Как ты смеешь так разговаривать со мной? Она была моей единственной подругой. — На ее глазах появились слезы, и сердце О'Кифа дрогнуло от жалости. — Мы выросли вместе, вместе многое пережили. И теперь, — она всхлипнула и медленно провела рукой по лицу, — мне нестерпимо думать, что на ее месте должна была оказаться я, Ведь именно я попросила ее сделать это. И сейчас у меня такое чувство, словно я сама приставила пистолет к ее виску.

— Не говори так. Ты ни в чем не виновата. Она сама сделала свой выбор, — произнес Рэмзи, приближаясь к Пенелопе.

— Я не нуждаюсь в твоем сочувствии, — сказала она, отталкивая его, и, резко повернувшись, хотела уйти из гостиной. Но О'Киф взял ее за руку и притянул к себе. «Что бы она ни говорила, но ей сейчас нужна моя помощь, — думал он. — И я не оставлю ее».

— Отпусти меня, пожалуйста. — Она уперлась руками ему в грудь и отвернула лицо в сторону. — Со мной опасно находиться рядом. Я — источник всех бед.

Он взял ее голову в свои ладони и повернул лицом к себе, стараясь заглянуть в глаза.

— Я не боюсь пить из этого источника, — решительно произнес Рэмзи и крепко поцеловал ее в губы.

Его поцелуй взволновал ее до глубины души. Сердце сладко заныло. Страстная дрожь прошла по всему ее телу. И О'Киф подумал, что не исчезновение Тесс мешает Пенелопе целиком отдаться любви, заставляя ощущать свою неполноценность, а какая-то другая, еще неведомая ему причина, истоки которой он пока не знает, но непременно узнает в будущем, даже если единственным путем к этой тайне будет лишь обладание телом этой не в меру скрытной женщины.

Пенни все еще вырывалась из его объятий. И он, уставший от ее сопротивления, скользнув рукой по спине, грубо и решительно прижал ее бедра к своему телу. Другой рукой он медленно коснулся упругой трепетавшей груди. И сопротивление сразу ослабело. Все нежнее и настойчивее лаская рельефно проступающие под тонкой материей соски, Рэмзи почувствовал, как они стали твердыми и горячими, словно нагретые солнцем морские камешки. Страстная дрожь, охватившая ее, передалась и ему.

Прильнув к его груди, она замерла в сладостном оцепенении, пока он не торопясь снимал с ее плеч легкий голубоватый халат. «Все повторяется вновь, — подумала она. — Он обладает надо мной какой-то властью. И я не в силах сопротивляться ей». Пенелопа и хотела бы оттолкнуть О'Кифа, ударить его по лицу, наговорить грубостей, но она чувствовала, что уже не в состоянии думать ни о чем, кроме пьянящего тепла ласкающих мужских рук, страстной дрожи жаркого, прижимающегося к ней тела и отчаянного, сумасбродного желания забыться в его горячих крепких объятиях. Она знала, что с Рэмзи это вполне возможно. Стоит лишь отбросить все свои опасения и заботы и стать хотя бы на один час простой глупой девчонкой. Она чувствовала, что уже становится ею.

Сняв с него халат, Пенни принялась осторожно ласкать его грудь. Затем, скользнув рукой по тугим мышцам живота, провела ладонью между ног и тихо охнула, ощутив крепкую напрягшуюся плоть.

— О Рэмзи! — прошептала она.

Он легко приподнял ее и посадил на крышку рояля. Дрогнувшие струны жалобно зазвенели. Не обращая на них внимания, с жадностью голодного дикаря О'Киф, с силой стиснув плечи Пенелопы, горячо поцеловал ее в губы. И она, ответив на поцелуй, обвила свои ноги вокруг его тела. Коснувшись пальцами самого сокровенного места, он решительно проник внутрь. Пенни ахнула и стала судорожно глотать вдруг раскалившийся воздух.

Запустив свои руки в его густые каштановые волосы и крепко зажав в кулаках мягкие вьющиеся пряди, она в страстном порыве прильнула к его губам, так что задрожавший рояль застонал под ней. Но она словно оглохла и ослепла в жарком чаду Нахлынувших на нее чувств. Прикрыв глаза, Пенелопа все крепче и крепче прижималась к горячей груди Рэмзи. Он словно излучал невидимые обжигающие лучи страсти. Невнятно бормоча какие-то слова, он глубже и глубже проникал в сердцевину ее плоти. Еще, еще. И вдруг Пенни вскрикнула, откинув назад голову, так что ее длинные рыжие волосы огненным потоком разлились по черной блестящей крышке рояля.

О'Киф ждал этого сладкого взрыва восторга. Как бы он хотел, чтобы их тела слились в этот миг в единое нерасторжимое целое и вместе погрузились бы потом в бархатные волны несказанно блаженного покоя, следующего за неистовыми порывами страсти! Но и теперь он готов был на все, лишь бы завладеть до конца ее сердцем и выведать наконец таящиеся в нем секреты.

— Ты оживаешь в моих руках, — сказал он, нежно поглаживая ее плечи. — Но почему ты не всегда такая, как сейчас?

— Тише, пожалуйста, тише, — прижала она палец к губам, — мы поговорим об этом позже.

Пенни принялась неторопливо развязывать тонкую шелковую ленточку, на которой держались его штаны.

— Ты хочешь меня? — с волнением спросил Рэмзи.

— А ты меня хочешь? — задала она встречный вопрос, с трудом переведя дыхание.

— О да. Всегда и везде.

— Тогда люби меня.

Она вновь скользнула рукой по низу его живота и, прикоснувшись ладонью к тугой напрягшейся плоти, помогла обрести то, что он хотел. Рэмзи рванулся вперед, и рояль застонал под его тяжелым телом. Пенелопа охнула. Ее словно охватило легкое блаженное пламя, которое твердыми жаркими толчками пульсировало в глубине. Огонь проникал все глубже и глубже, пока его горячее дыхание не коснулось вздрогнувшего сердца.

О'Киф двигался в ритме пламенного захватывающего скерцо. Бурная мелодия страсти завладела им целиком. Бешеное стаккато переходило в аллегро, а затем сменялось задыхающимся дерзким гавотом. И вся стремительная сюита любви быстро приближалась к назревающей, как гроза, коде.

Откинувшись назад и сжав коленями его бедра, Пенни тихо постанывала в руках Рэмзи. А он покрывал поцелуями ее шею, плечи, алые зернышки сосков. Выгнувшись, она запустила свои пальцы в каштановые пряди его волос. И вдруг громкий крик вырвался из ее груди. О'Киф закрыл ей рот поцелуем и, с силой сжав ее колени, последним финальным аккордом любви разрядил жаркое страстное напряжение.

И тут же блаженная тишина мягким прохладным облаком окутала их разгоряченные тела. Пенелопа нежно прижалась к его груди и лепетала какие-то ласковые бессвязные слова. Ее дыхание легким утренним ветерком касалось утомленных плеч. И он, мягко поглаживая ее руки, вслушивался в светлый предрассветный покой своей души. Вдруг Пенни приподняла голову, и ясная солнечная улыбка озарила ее лицо.

— О Рэмзи! — произнесла она слегка нараспев. — Я еще никогда не слышала такой музыки.

— А я еще никогда не исполнял такой чудесной пьесы.