Невеста рыцаря - Фетцер Эми. Страница 5

Он побледнел, словно ему дали пощечину.

— Ирландия — моя родина.

— Если это так, то почему должно было пройти тринадцать лет, чтобы ты вернулся сюда? Да еще с приказом короля!

Коннал не мог оставаться равнодушным к той горечи, что прозвучала в ее вопросе. Сейчас она напомнила ему мать, которая произнесла почти те же слова, когда он приехал навестить ее в Донеголе. Но у него были серьезные причины чтобы не стремиться домой. Слишком острой болью и стыдом отзывались воспоминания о событиях тринадцатилетней давности. Уже тогда он поклялся себе, что никому не расскажет о пережитом унижении. Чтобы избыть свой стыд, он готов был весь остаток жизни провести в битвах.

— Я был… занят, — только и сказал он.

— Вот как, — протянула она, пристально глядя на него. — Занят — чем? Насаждением своей веры неверным? Убийством ради несметных богатств мусульман? И так же ты намерен поступить с моим народом, действуя от имени короля?

Шинид всегда умела задеть самую больную струну. Коннал едва сдержался, чтобы не нагрубить ей. Он шагнул к ней и могучей скалой навис над хрупкой девушкой.

— Я рыцарь короля Ричарда, Шинид. Мой долг действовать по его приказу и от его имени. И такие, как я, служат залогом мира!

— Я не так наивна в политических вопросах, как тебе кажется, Пендрагон. Ты ненавистен мне не сам по себе. Мне ненавистен человек, что скрывается за щитом и мечом другого и забывает, откуда он родом!

— Я беспристрастен. Моего в Ирландии почти ничего не осталось, — ответил он сдержанно.

— Вы слишком самонадеянны, сэр. Вы покинули родину ради англичан, в то время как я оставалась здесь, всеми силами стараясь сгладить тягостные последствия правления английских наместников. Теперь вы вернулись, чтобы забрать то, что я считаю своим. — Она приблизила к нему лицо, и глаза ее вызывающе блеснули. — Этому не бывать! Никогда! — Она повернулась к нему спиной и стала подниматься на замковый холм, используя меч как трость.

— Шинид!

Она не оглянулась. Походка ее была плавной, она словно парила над снежной равниной.

— Все решено, Шинид. Антрим принадлежит королю.

— И ты тоже, — эхом откликнулась Шинид.

Коннал мрачно усмехнулся и начал подниматься следом. К своим товарищам, поджидавшим его на вершине холма.

— Похоже, и тут промашка вышла, — философски заметил Гейлерон, подавая Конналу поводья его коня.

Коннал бросил взгляд в сторону женщины, идущей под снежной сенью деревьев, и невесело произнес:

— Напротив, я ожидал худшего.

Но сам он прекрасно понимал, что Шинид просто ждет удобного момента, чтобы одержать над ним верх. Она стала мудрее и не говорит всего, что у нее на душе. Она научилась скрывать свои чувства. Она овладела искусством владеть собой едва ли не лучше, чем он сам.

Коннал вскочил на коня и огляделся.

— Она разгуливает в одиночестве? Без сопровождения? Без охраны?

Шинид была вооружена, но меч был слишком тяжел для женской руки, обороняться с его помощью она бы не сумела.

— Никого рядом с ней нет, милорд, — пожал плечами Гейлерон.

Мужчины озабоченно переглянулись и одновременно посмотрели на женщину, идущую к замку.

— Она прямо нарывается на неприятности, — пробурчал Коннал и окликнул Шинид, но она не повернула головы. Она шла быстро, гораздо быстрее, чем по понятиям Коннала могла идти женщина. Когда она подошла ближе, Коннал увидел, что вокруг ее головы образовался нимб из крохотных птичек. Миниатюрные создания весело щебетали, две или три уселись ей на плечо. Не успевшие полинять крольчата выскочили из норы и бросились следом за ней, словно игривые щенки.

Шинид остановилась, взяла самого маленького крольчонка на руки, что-то шепнула ему и отпустила. На губах ее играла улыбка. Крольчата походили на коричневые меховые мячики, подскакивающие на снегу.

Свистящий звук, до боли знакомый, прорезал тишину. Коннал стремительно развернулся и увидел, как стрелы пронзили крольчат, тех, что так доверчиво жались к ногам Шинид… Птицы с тревожным криком разлетелись.

— Не стрелять! — закричал Коннал.

Шинид закачалась и медленно осела на землю. Коннал в испуге подумал, что стрела угодила в нее. Глаза ее помутнели от горя — последняя стрела убила крохотного крольчонка того, что был к ней ближе всех. Снег окрасился в цвет крови. Шинид протяжно застонала.

— Шинид! — крикнул Коннал, бросаясь к ней.

— Ты здесь всего лишь пару дней, Коннал, а уже сеешь вокруг себя смерть.

Слова ее смутили его, а ведь он думал, что душа его накрепко защищена панцирем равнодушия к чужой боли.

— Побойся Бога, женщина! Солдаты добывают себе пропитание. Инстинкт охотников у них в крови.

— Ни одна душа в Антриме не голодает с тех пор, как вернулась из изгнания моя мать. Мы все следим за тем, чтобы люди здесь были сыты, и охотимся только по необходимости! — со злой досадой ответила Шинид.

— Что значит «мы»? Мои люди в большинстве своем живут не в замках и питаются тем, что смогут добыть. И хочу сразу тебя предупредить, — поторопился добавить Коннал, — мне наплевать, что ты по этому поводу думаешь, но я не отдам приказа прекратить охоту!

— Тогда вели им охотиться на взрослых зверей. — Острием меча она указала на кровь на снегу. — Не на детенышей!

«У детенышей мясо нежнее», — хотел он ответить ей, но мудро промолчал.

— . Это произошло случайно. Приношу свои соболезнования. — Коннал бросил взгляд на дичь на снегу. — Смею заверить, ни мясо, ни мех не пропадут.

— Жертва была напрасной! — в сердцах воскликнула Шинид. — Предупреди их, — она кивнула в сторону группы солдат, — если они еще хоть раз убьют того, кто способен произвести потомство, мы вообще перестанем давать им еду. — С этими словами Шинид поплотнее запахнула плащ и пропала, растворилась среди деревьев.

Коннал удивленно заморгал, когда на том месте, где она только что стояла, остался лишь красный дымок, который быстро рассеялся. Девочкой она никогда не проделывала подобные трюки. Он всегда считал, что лишь мать ее способна на подобное волшебство. Но видно, он ошибся. Какие же еще чародейские штучки она припасла для него? И как ему с этим быть? Когда она станет его женой, он запретит ей колдовать. Впрочем, он тут же напомнил себе, что мечтает о невозможном. Если ее народ и эта земля проживут и без ее колдовства, то Шинид, мятежница, предпочтет погибнуть, но не покориться. Он должен быть готов к яростному сопротивлению и утонченному коварству.

Словно издалека он слышал возгласы солдат, полные восхищения и страха. Коннал оглянулся. Только Гейлерон и Наджар отнеслись к происшедшему спокойнее остальных. Зачем ей нужно было устраивать подобное шоу перед людьми, и так относившимися к ней с подозрительной настороженностью? Совершенно очевидно: она не боялась тех, кто мог бы убить ее по одному лишь подозрению в колдовстве. Ведь даже среди рыцарей Коннала таковых хватало.

«Ты здесь всего лишь пару дней, а уже сеешь вокруг себя смерть», — вспомнились ему слова Шинид, и эти ее слова вызвали к жизни иные воспоминания, неизменно рождавшие чувство неискупимой вины, когтями терзавшей его душу. Он старательно подавлял в себе это чувство, заталкивал его глубоко внутрь, но окровавленные тушки на снегу — всего лишь мясо, еда для солдат — отчего-то выглядели теперь немым укором. Он был готов согласиться с Шинид: вернувшись домой, он принес на родину не мир, а смерть и разрушение.

Коннал вскинул голову и обвел взглядом местность.

Итак, он дома, и здесь предстоит ему сразиться с демонами, тринадцать лет терзавшими его душу, вскормленными его страданиями и преступлениями. За тринадцать лет они окрепли настолько, что если не он их, то они его сожрут и низвергнут в ад.

Снег захрустел под тяжелыми шагами, Коннал оглянулся и увидел Наджара. Закутанный в мех индиец выглядел неуместным на этой земле, но не более неуместным, чем остальные, разве что татуировка на лице и большой белый тюрбан водруженный на бритую голову, придавали ему экзотический вид в этой холодной стране.