Час эльфов - Фетжен Жан-Луи. Страница 28

– Я ничего тебе не предлагала, – сказала Маольт. – А тем более давать бой, нет, нет… Наверное, лучше подождать, когда они сами придут, когда они решатся…

Утер пристально посмотрел на нее, протянул руку и налил ей в чарку вина, которое она залпом выпила, потом налил еще.

– Подземный ход, говоришь?

– Но ты же не хочешь…

Утер придержал рукой Ульфина за плечо, чтобы тот замолчал, а сам не сводил глаз со скупщицы краденого.

– Хозяин, как ты его называешь… Ты его видела?

В первый раз за все время во взгляде Маольт промелькнуло беспокойство. Это был всего лишь бледный проблеск в жирных складках ее лица, единственная искра жизни в этой куче беловатой плоти, платьев и нелепых в своей роскоши драгоценностей, но потом она исчезла, и у Утера осталось лишь мимолетное впечатление, что он разглядел человеческое существо, спрятавшееся за преградой из тряпок и жира. Маольт была неспособна передвигаться самостоятельно. Ее надо было втащить сюда на руках, а потом точно так же отнести обратно. Несмотря на все ее золото, самый молодой щитоносец мог бы одним ударом ножа оборвать ее дни на этом свете, и ни один из ее наемников не шевельнул бы и мизинцем, чтобы ее спасти. Покидая свою берлогу, чтобы укрыться в Лоте, она вверяла в его руки свою жизнь. И тот маленький огонек, сверкнувший в ее взгляде, был отблеском страха.

– Значит, ты видела его?

Маольт закрыла глаза и кивнула головой. Мерзость этого момента превышала все ужасы, выпавшие ей на долю с тех пор, как работорговцы продали ее в увеселительный дом в Каб-Баге, а было это целую вечность назад… Пустой темный зал, солдаты-гоблины и эти тощие, одетые во все черное, верзилы, охранявшие трон, сеньор Махелоас, державший Копье, презирающий всех и прекрасный как бог… Ее слуги дрожали так сильно, что чуть не выронили ее из кресла, пока несли его, и потом чуть не опрокинули, когда ставили на пол.

– На колени перед Хозяином, – просвистел шипящий голос носителя Копья.

Она попыталась оттолкнуться от подлокотников кресла, но ей удалось лишь соскользнуть на пол бесформенной грудой плоти и тряпок.

– А вот и правительница Гильдии, – сказал Хозяин. – Какой нелепый вид у той, которая была так могущественна… Ну, впрочем, неважно. Я рад видеть тебя, старуха. Я знаю о всех тех услугах, которые Гильдия оказала королю Пеллегуну и его сенешалю… А сейчас надо сделать кое-что и для меня. Пусть воры и убийцы разойдутся по всему королевству. Пусть они грабят и убивают. Все золото, все богатства достанутся вам, делайте с ними, что хотите. А мне нужен только страх… Посмотри на меня.

Хозяин наклонился к ней, подставив лицо под отблеск света. Она подняла на него глаза и увидела его… Утер разглядел ползущую по ее щеке слезу.

– Я не… Я не такая, – умоляюще сказала она. – Это не я…

– Что ты говоришь?

Она подняла руку и помахала ею перед лицом, потом попыталась встать, широко раскрывая рот, словно выброшенная на берег рыба. На их глазах она судорожно забилась, а цвет ее лица из мертвенно-бледного стал багровым, как будто ее охватило удушье. Они еще не успели подбежать к ней, как от очередной судороги, еще более сильной, чем предыдущие, она сползла на пол, запутавшись в своих мехах, и откатилась под стол, зацепившись за скатерть и обрушив на себя остатки трапезы.

Первым отреагировал Илльтуд. Он схватил кувшин с водой и вылил ей на лицо, затем с силой, которую Утер от него не ожидал, перевернул Маольт на бок и быстрыми рывками стал расстегивать застежки ее многочисленных накидок, плащей, платьев, рубашек.

– Пойди за лекарем! – крикнул Утер Ульфину.

– Не стоит беспокоиться, она жива, – сказал аббат. – Откройте это окно, погасите огонь в камине. Ей нужен свежий воздух, быстрей!

Ульфин вынул свой нож и резанул по вощеной ткани окна. Тотчас же порыв ледяного воздуха с равнин ворвался в зал, выдувая тяжелый запах ее духов и жар камина. Утер опустился на колени подле старой скупщицы краденого и приподнял ей голову. Ее шапочка упала, расстегнутые одежды сбились комом. Перед ним лежало жалкое существо, почти лысое, такое бледное и обрюзгшее, словно было покрыто плесенью.

Она повернула к нему полные слез глаза и с трудом произнесла несколько слов.

– Да, – сказала она. – Я его видела… Поэтому и сбежала.

X

ДОГОВОР

За ночь выпало более чем на ладонь [24] свежего снега, покрывшего все, вплоть до ветвей деревьев и замерзших болот, одинаковой белизной, одним и тем же глухим безмолвием, которое, казалось, никому из них не хотелось нарушить. Они ехали верхом разрозненно – кто группами, кто поодиночке, с неспешностью, которая выводила из терпения Лео де Грана, тем более сейчас, когда Лот уже показался вдали. Ллиэн оставила спутников далеко позади, она была с непокрытой головой, одетая лишь в свою муаровую переливающуюся тунику. Как только на горизонте показались высокие башни королевского города, она незаметно отделилась от них, как будто ее рыжая кобыла Ильра с белой звездочкой на лбу решила чуть ускорить ход. Ни Мерлин, ни Дориан, ни любой другой эльф, гном или человек из сопровождавших королеву не мог ее догнать. Но надо сказать, что все полудикие лошади табуна Лама, на которых они ехали, больше подчинялись своим собственным законам, чем ударам пяток своих седоков. Королева ехала без седла и удил и тихо напевала песню, которой когда-то ее научил Тилль, и которую лошади очень любили. Сегодня это забыто, да и показалось бы абсурдным, но эльфы знали язык животных. Не все, конечно, и не всех животных, но Ллиэн знала достаточно, чтобы сказать своей кобыле, что хочет остаться одна, а Ильра передала остальному табуну это известие долгим ржанием, из которого люди и гномы ничего не поняли.

Никакой грусти не было в сердце королевы, и если она осталась в одиночестве, то не потому, что ей хотелось погоревать над своей судьбой. Наоборот, тишина этого заснеженного пространства наполняла ее простым ощущением счастья, которое сама она едва ли могла объяснить. Она утратила привычку к холоду и дрожала в своей тонкой тунике. Несколько дней верхом утомили ее, а мышцы ног гудели от постоянного сжимания боков лошади. Но нетронутый пейзаж давал ей иллюзию нового мира, где может родиться новая жизнь, мира, с которого смыты кровь и ужас, почти разрушившие его за последние годы и тяжести которого она больше не ощущала. Каждый шаг уносил ее все дальше от Аваллона и от ее дочери, но она не печалилась. Рианнон, по крайней мере, жила в покое, вдали от всего этого безумия… Что бы ни случилось, маленький народец будет заботиться о ней до скончания века. Даже если ей самой не суждено вернуться…

Им понадобилось всего несколько часов, чтобы подготовить лошадей и снаряжение, собрать выживших из войска Утера и покинуть Броселианд, повернувшись спиной к поляне эльфов, чтобы, возможно, никогда туда больше не вернуться, – но даже от этого она не испытывала горечи. С момента своего отъезда, двумя днями раньше, она, напротив, чувствовала в своем сердце какую-то легкость. Осознание того, что ей пришлось снова сесть на Ильру, вернуло ее на несколько лет назад, в то время, когда жизнь казалась легкой и понятной. И потом, даже если она и старалась об этом не думать, все же за этими далекими островерхими башнями был Утер.

Вдруг ее кобыла встряхнулась, выведя королеву из задумчивости, и легким галопом пустилась в снежное поле, оставляя ей время лишь ухватиться за гриву.

– Я сказала, чтобы нас оставили одних! – раздалось ржание Ильры.

– Я сделал все, что мог, – фыркнул гнедой, с черными ногами и хвостом конь, на котором сидел Лео де Гран. – Но он мне все время делал больно – то дергал за узду, то колотил ногами по бокам!

– Королева Ллиэн, подождите меня! – закричал герцог. – Мне надо с вами поговорить!

Однако королева скакала дальше, словно и не слышала его, а его проклятая скотина спотыкалась на каждом шагу, как будто никогда в жизни не ходила под всадником.