Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри. Страница 110

— Ради Бога, только никаких объяснений! — запротестовала Сидализа.

— Но мне нужно, — раскачиваясь в кресле, настаивал Шаверни, — поскольку дело весьма деликатное. Пятьдесят тысяч экю — это ж Перу, да и только! Не будь я влюблен…

— В кого? — перебил Навайль. — Ты же не знаешь, кто твоя невеста.

— А вот и нет! Я сейчас объясню…

— Нет! Да! Нет! — послышались возгласы.

— Восхитительная блондиночка, — рассказывал между тем Ориоль своему соседу Шуази, — которая все время спала. Она бегала за мною, как собачонка, никак было не отвязаться! Понимаете, я боялся, как бы Нивель не встретила нас с ней вместе. Ведь Нивель ревнивее любой тигрицы. Да и…

— Раз вы не даете мне сказать, — возопил Шаверни, — тогда отвечайте: где донья Крус? Я желаю, чтобы пришла донья Крус!

— Донья Крус! Донья Крус! — послышалось со всех сторон. — Шаверни прав, пускай придет донья Крус!

— Лучше бы вы называли ее мадемуазель де Невер, — сухо заметил Пероль.

Голос его потонул в хохоте, все принялись повторять:

— Мадемуазель де Невер! Правильно! Мадемуазель де Невер!

Поднялся невообразимый гам.

— Моя позиция… — снова начал Шаверни.

Все бросились от него врассыпную и направились к двери, за которой скрылась донья Крус.

— Ориоль! — окликнула мадемуазель Нивель. — А ну-ка, сюда, и немедленно!

Толстенькому откупщику повторять дважды не пришлось. Ему только очень хотелось, чтобы все заметили эту фамильярность.

— Садитесь рядом, — зевнув во весь рот, приказала Нивель, — и расскажите мне какую-нибудь сказку. Что-то меня тянет в сон.

— Жил-был… — покорно начал Ориоль.

— Ты сегодня играла? — осведомилась Сидализа у Дебуа.

— И не говори! Если бы не мой лакеи Лафлер, мне пришлось бы продать свои брильянты!

— Лафлер? Как это?

— Со вчерашнего дня он миллионер, а с сегодняшнего утра мой опекун.

— А я его видела! — воскликнула Флери. — Он, ей-же-ей, выглядит неплохо!

— Он купил экипажи сбежавшего маркиза Бельгарда.

— И дом виконта де Вильдье, который повесился.

— О нем уже идут разговоры?

— Да еще какие! Он стал очаровательно рассеян, ну прямо как де Бранкас! 140 Сегодня, когда он выходил из Золотого дома, карета поджидала его на улице, так он по привычке встал на запятки!

— Донья Крус! Донья Крус! — скандировали тем временем повесы.

Шаверни постучал в дверь будуара, куда удалилась обольстительная испанка.

— Если вы не выйдете, — пригрозил Шаверни, — мы возьмем дверь приступом!

— Вот именно! Приступом!

— Господа, господа… — попытался утихомирить весельчаков Пероль.

Шаверни схватил его за ворот и вскричал:

— Если ты, старый бирюк, не замочишь, мы пробьем тобой дверь, как тараном!

Но доньи Крус в будуаре, дверь которого она заперла за собой на ключ, не было. Он сообщался с помощью потайной лестницы с комнатой на первом этаже. Туда, к себе в спальню, и спустилась донья Крус.

Бедняжка Аврора сидела на диване вся дрожа, с глазами, красными от слез. В этом доме она находилась уже пятнадцать часов. Если бы не донья Крус, она умерла бы от страха и печали.

С начала ужина донья Крус уже дважды заходила к Авроре.

— Что нового? — чуть слышно спросила Аврора.

— Господина Гонзаго вызвали во дворец, — сообщила донья Крус. — Зря ты боишься, сестричка: там, наверху, ничего страшного нет, и если бы я не знала, что ты сидишь здесь одна в тревоге и унынии, то веселилась бы от души.

— Что они там делают? Шум слышен даже здесь.

— Дурачатся. Хохочут во все горло, шампанское льется рекой. Эти господа — люди забавные, остроумные, милые, особенно один, которого зовут Шаверни.

Аврора провела тыльной стороной ладони по лбу, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Шаверни… — повторила она.

— Он молод и великолепен, не боится ни Бога, ни дьявола. Но мне запрещено обращать на него слишком большое внимание — он жених.

— Вот как, — рассеянно промолвила Аврора.

— Угадай чей, сестричка!

— Понятия не имею. Какое мне до этого дело?

— Тебе есть до этого дело, уж это точно. Молодой маркиз де Шаверни — твой жених.

Аврора медленно подняла голову, и на ее бледном лице появилась грустная улыбка.

— Я не шучу, — настаивала донья Крус.

— А о нем, — прошептала Аврора, — о нем, Флор, сестра, ты ничего не знаешь?

— Решительно ничего.

Хорошенькая головка Авроры поникла; девушка расплакалась и сказала:

— Вчера, когда на нас напали, кто-то из этих людей сказал: «Он мертв. Лагардер мертв».

— А я вот уверена, что он жив, — возразила донья Крус.

— Откуда у тебя такая уверенность? — живо полюбопытствовала Аврора.

— Во-первых, я слышала, что там, наверху, боятся его появления, а во-вторых, эта женщина, которую хотели выдать за мою мать…

— Эта его врагиня? Та, которую я видела вчера вечером в Пале-Рояле?

— Она самая. Я узнала ее по описанию. Так вот, во-вторых, эта женщина до сих пор продолжает его преследовать, причем все с той же настойчивостью. Когда я сегодня жаловалась господину Гонзаго на то, как со мной обошлись у тебя дома, я видела и слышала эту женщину. От нее выходил какой-то седовласый господин, и она ему говорила: «Это мой долг и мое право. Глаза у меня открыты, он не ускользнет; а когда минут сутки, он будет арестован, пусть даже моею собственной рукой!»

— О, — воскликнула Аврора, — это та самая женщина! Я узнаю ее ненависть. Мне уже который раз приходит в голову, что…

— Ну, ну? — оживилась донья Крус.

— Да нет, не знаю, наверное, я схожу с ума.

— Я должна сказать тебе еще одну вещь, — после секундного колебания заговорила донья Крус. — Мне вроде как поручили тебе передать кое-что. Господин Гонзаго был добр ко мне, но я ему больше не верю. А тебя я люблю все сильнее и сильнее, моя бедная Аврора!

Она села на диван рядом с подругой и продолжала:

— Господин Гонзаго очень просил меня передать тебе следующее…

— Что же? — осведомилась Аврора.

— Совсем недавно, — ответила донья Крус, — когда ты перебила меня, заговорив о своем милом шевалье де Лагардере, я собиралась тебе сказать, что тебя хотят выдать замуж за молодого маркиза де Шаверни.

— Но по какому праву?

— Не знаю, но мне кажется, что их не слишком заботит, есть у них такое право или нет. Гонзаго говорил со мной, и в его словах прозвучало вот что: «Если она будет послушна, то отвратит смертельную опасность от того, кто дороже ей всех на свете».

— Он имел в виду Лагардера! — воскликнула Аврора.

— Думаю, именно его, — согласилась цыганка. Аврора закрыла лицо руками.

— Мысли мои словно в тумане, — пробормотала она. — Господи, неужто ты не сжалишься надо мной?

Донья Крус обняла девушку и ласково проговорила:

— А разве не Господь прислал меня к тебе? Я всего лишь женщина, но я сильна и не боюсь смерти. Если на тебя нападут, Аврора, ты не останешься беззащитной.

Аврора еще теснее прижалась к подруге. Внизу послышались приглушенные голоса, звавшие донью Крус.

— Мне нужно идти, — сказала она.

Чувствуя, как Аврора задрожала в ее объятиях, девушка добавила:

— Бедная малютка, как ты бледна!

— Мне страшно здесь одной, — пролепетала Аврора. — Все эти лакеи и слуги пугают меня.

— Тебе нечего бояться, — успокоила ее донья Крус. — Слуги и лакеи знают, что я тебя люблю, и считают, что я имею сильное влияние на Гонзаго.

Она осеклась и задумалась.

— Порой я и сама в это верю, — через несколько мгновений продолжала она. — Мне иногда кажется, что я зачем-то нужна Гонзаго.

Шум на первом этаже усилился.

Донья Крус встала и взяла со стола бокал с шампанским, который поставила туда, когда вошла.

— Посоветуй же, как мне быть! — взмолилась Аврора.

— Если я ему и впрямь нужна, тогда еще ничто не потеряно! — воскликнула донья Крус. — Нам нужно выиграть время.