Большая Советская Энциклопедия (ИС) - Большая Советская Энциклопедия "БСЭ". Страница 39

  Политическая борьба вызвала появление в том же 7 в. второй основной, после ортодоксального И. (суннизма), ветви мусульманской религии — шиизма. Из него в свою очередь выделилось в 8—9 вв. несколько сект — зейдиты, исмаилиты, имамиты и др. Шиитов отличает от суннитов прежде всего особое понимание института верховной власти. За исключением Али, зятя Мухаммеда, объявляемого единственным законным преемником пророка и толкователем И., шиизм отвергает, как узурпаторов, всех суннитских халифов, противопоставляя им свою династию 12 имамов (Али и его прямых потомков от брака с дочерью Мухаммеда Фатимой). В то время как суннизм опирается на институт иджмы (формально — на «согласие всей общины», фактически — на единство мнений компетентных и авторитетных теологов — законоведов по отдельным религиозным, правовым и бытовым вопросам, не предусмотренным Кораном и сунной), шиизм предоставляет право интерпретировать и применять «божественный закон» (и даже развивать его) только имаму и от его имени — муджтахидам.

  В 8 в. в И. зарождается мистическое течение — суфизм. Явившийся реакцией на нивелирующие тенденции ортодоксальной религиозной организации и подчёркивая ценность индивидуального начала в гораздо большей степени, чем официальное мировоззрение, суфизм всё же никогда не был его полной противоположностью. Стремясь преобразовать не веру, как таковую, а верующего, он имел тем не менее общую с формальными суннитскими и шиитскими структурами цель и потому-то являлся по существу их «некодифицированным» продолжением и дополнением. Более того — именно суфийские ордена, нередко соединяя воедино аскетичность и воинственность, неоднократно оказывались наиболее ревностными охранителями и расширителями сферы мусульманского господства, строжайшими блюстителями исламской «самобытности и чистоты», действенными очагами миссионерской пропаганды. Однако суфизм одновременно становился опорой гуманистической и антиклерикальной мысли, источником самых утончённых и чуждых ортодоксии культурных течений. И он же своей чёткой и никогда не снимаемой мистико-аскетической направленностью подтачивал организационную стабильность мусульманского общества, вступал в конфликт с духом ортодоксального И. как системы, основывающейся на принципе нерушимой традиции, воплощённом в шариате.

  Ортодоксальный И., стремясь регулировать и регламентировать все действия индивида и все сферы общественной жизни, провозглашал шариат плодом божественных установлений и потому — вечным и неизменным. Установления шариата обеспечивали юридическую унификацию на огромной территории Халифата. Уже в 10 в. завершилась выработка основных норм мусульманского права. Основатели возникших в 8—9 вв. четырёх суннитских юридических толков (мазхабов) были признаны непререкаемыми авторитетами, последними, кто мог в суннизме автономно толковать (иджтихад) главные источники мусульманского права (Коран и сунну), а фактически — все имеющие принципиальное значение теолого-правовые (и в конечном счёте — социальные) проблемы. (Шиизм в этом отношении даёт несколько большую свободу своим религиозным авторитетам — муджтахидам, поскольку у каждого из них предполагается непосредственная духовная связь со «скрытым имамом».) Всё это содействовало укреплению ортодоксального И. как средства упрочения и освящения господства эксплуататорской верхушки.

  Подчёркнуто консервативный характер ортодоксального И., упорно сохранявшего принцип тождественности религиозных, культурных и политических институтов, с одной стороны, отражал застойность основанных на натуральном и полунатуральном хозяйстве мусульманских средневековых обществ, а с другой — сам немало способствовал значительному экономическому и культурному отставанию мусульманского Востока, препятствовал его целостной секуляризации. В то же время И., как универсальная идеология исповедовавших его народов, нередко объективно способствовал активизации их национально-освободительных движений. Это в свою очередь сохраняло большое влияние И. в социальной жизни мусульман, делало весьма проблематичным и неопределённым разделение его на светские и религиозные сферы. И всё же в целом шло заметное падение традиционной силы И., уменьшение объёма социально-значимой деятельности, контролируемой посредством его религиозных институтов, постепенный отход от мышления чисто теологическими категориями, от последовательно-теократических моделей и идеалов.

  В конце 18 в. и особенно в 19 в. вследствие нарастания социальных, религиозных, национальных и др. противоречий в мусульманских странах, в условиях зарождения буржуазных отношений, в результате многостороннего влияния европейской культуры стали предприниматься попытки преобразовать И.: либо решительно отказавшись от всех «искажений и наращений», аккумулированных с ходом времени, полностью вернуть ему ту «идеальную» форму, которую он имел на ранних этапах своей эволюции (см. Ваххабиты), либо, напротив, привести И. в максимальное соответствие с основными тенденциями новой капиталистической эпохи. Такие мусульманские модернизаторы конца 19 — начала 20 вв., как Абдо, Рашид Рида, Икбал и др., ставили своей задачей возрождение политического и интеллектуального величия И. в духе современного им научного и технического прогресса. В связи с этим они выдвигали тезис о возможности познать реальный мир, о величии человеческого разума, допускали сочетание свободного развития его с верой в бога и т. д. Ратуя за «согласованность» И. с наукой, модернизаторы его выступали с требованием значительного расширения круга лиц, имеющих право на свободное, «в духе времени», толкование Корана и сунны, а также упрощения обрядности, смягчения ряда ритуальных предписаний и норм, улучшения положения женщины, которой традиционный И. отводил второстепенное в сравнении с мужчиной место; ликвидации полигамии; внедрения европеизированных образовательной и юридической систем и т. д.

  Но, как правило, все стремления этих идеологов были направлены на включение новых элементов в традиционную структуру без каких-либо резких противоречий с устоявшимися принципами, на приспособление И. к современности путём подновления лишь наиболее архаичных его компонентов (или окончательного, но чрезвычайно осторожного и постепенного отказа от них). Поэтому демократические, просветительские, антифеодальные требования различных модернизаторских конструкций нередко отступали на задний план перед идеей бесспорного превосходства И. над всеми другими верованиями, социально-политическими доктринами и культурами, провозглашением его совершеннейшим в основе своей образом жизни, к которому должны быть приспособлены европейская наука и техника. Апелляция к И. как вечному символу самобытности, требование безусловной зависимости мусульманина от «наднациональной уммы» — всё это тормозило процесс всесторонней секуляризации исламских обществ, стесняло развитие национального самосознания и национальных культур и лишало мусульманский модернизм последовательного характера, устойчивой социальной базы. В итоге более или менее радикальный религиозный реформизм не имел успеха на мусульманском Востоке. Традиционный И. продолжает играть видную роль в различных сферах социальной жизни мусульманских стран зарубежного Востока. В подавляющем большинстве их И. не только государственная религия, но и существенный компонент национальной культуры, во многом определяющий нормы поведения, быта, отношения к другим народам и цивилизациям; он часто используется для освящения различных правительственных акций. Вместе с тем всё более усиливаются наметившиеся ещё в 19 — начале 20 вв. секуляризаторские тенденции, направленные на размежевание социальной идеологии и религии; при этом религии отводится роль лишь одного из орудий национальной политики. В сущности этот курс проводится почти во всех современных мусульманских странах. В некоторых из них правительства стремятся трансформировать в соответствии с собственными целями все традиционные религиозные организации. С одной стороны, государство зачастую отождествляет себя же с этими организациями, а с другой — один за другим устраняет все источники их реальной и потенциальной автономии (национализируя вакфы, изымая из ведения религиозных организаций и беря в свои руки руководство системой народного образования, функции комплектования и распределения служителей культа, надзора за их деятельностью и т. д.).