Королева-Малютка - Феваль Поль Анри. Страница 98

И добавил:

– Держу пари, наш осторожный Аннибал нашел способ исчезнуть.

– Тем хуже для него! – воскликнул сын Людовика XVII. – Хозяин, кажется, не ценит шуток. Да выпьем же наконец, черт побери!

Он разлил пунш по стаканам, но никто, кроме него самого, не притронулся к напитку.

Комейроль поднялся и приоткрыл двойную дверь, ведущую в коридор. Потом тщательно закрыл ее.

– Я уже проверил ставни, – сообщил он, вновь усаживаясь на свое место. – На этот раз никто не сможет ни увидеть, ни услышать нас. Поговорим открыто. Нас облапошили, дружочки мои, по-крупному облапошили, это точно. У нас было когда-то отличное дело, все было устроено наилучшим образом, герцог находился у нас в руках, как игрок у крупье, и самые большие неприятности, которые могли нас ожидать, – это мелкие стычки с уголовной полицией. И вдруг эта птичка свалилась на нас прямо из каминной трубы со всем нашим багажом былых времен: ножами, фальшивыми ключами… Беда! Нам уже не по двадцать лет, и он подведет нас прямиком под суд присяжных. А мне это не подходит!

– Никому это не подходит, – заметил Добряк Жафрэ.

– Я уже видел нечто подобное, – продолжал бывший помощник нотариуса, – когда Маргарита Бургундская силой взяла власть. Но Маргарита Бургундская была графиней и герцогиней де Клар [20], а мы тогда были на двадцать лет моложе.

– На двадцать пять, – уточнил Добряк Жафрэ.

– Куда это вы клоните? – спросил Самюэль, сидевший без всякого дела с безмятежным видом.

Комейроль сказал тише:

– А если пропустить свидание?

– Или пустить ему пулю в голову? – предложил доктор. – Но кто займется этим?

В наступившем за его предложением молчании стали слышны шаги в коридоре.

– Пришли от господина маркиза де Розенталя! – объявил через дверь мэтр Массене.

– Пусть войдут! – воскликнул Комейроль, возвращаясь к тону весельчака. – Мы как раз пьем за его здоровье.

Симилор в парадной ливрее переступил порог. Он приветствовал собравшихся так, как сделал бы это учитель танцев, и направился к столу на прямых Ногах с разведенными в сторону носками. В отличие от остальных присутствующих, его лицо сияло. Он казался помолодевшим на двадцать лет.

Он прислушался к шуму, который, должно быть, исходил от захлопнувшейся в конце коридора второй двери, и снова поклонился с самым дружелюбным видом.

– Имею честь провозгласить вам, что на дворе – день, ясный день, солнечный день, да, и что сам черт взялся за оружие. Мне приятно видеть вновь начальников, которым я повиновался когда-то, которым был верен и которым я теперь стал почти равен, благодаря связям родства, соединяющим меня с моим сыном. Этот последний поручил мне сообщить вам, что танец назначен на эту ночь. Окончательно.

– Мы готовы повиноваться Хозяину, – ответил Добряк Жафрэ.

– А вы, – вскричал Симилор в восхищении, – вы ничуть не постарели, такой же сморщенный, как когда-то! Людовик XVII, к примеру, совершенно не похож на своих родителей, а господин Комейроль теперь не так хорошо выглядит… Я бы с удовольствием выпил стаканчик пунша!

Самюэль протянул ему свой полный стакан. Симилор мгновенно проглотил содержимое, достал из кармана пакет и открыл его.

– Приказ Отца-Благодетеля, – объявил он и приблизился к свету, чтобы прочесть:

«Наши друзья должны, собравшись в обычном месте встреч, оставаться там и дожидаться меня, возможно, до наступления дня…»

– Вот-вот, – прервал чтение Симилор. – Вы ведь не намерены отправиться спать, глубокоуважаемые?

И снова начал:

«Простаки» должны собраться у торговца вином с площади Сен-Мишель, готовые двинуться по первому сигналу…»

– Так и есть, – оборвал его на этот раз Комейроль. – Там ждут двенадцать первоклассных парней, которыми Отец наверняка будет доволен.

– И еще есть неплохие ребята в нашем распоряжении, – добавил Добряк Жафрэ. – Там и сям, ждут по углам…

– Мне поручено, – продолжал Симилор, – самому дать сигнал этим храбрецам. Именно мне выпала честь возглавить операцию.

Самюэль вырвал из записной книжки листок и набросал на нем ряд цифр.

– Глава «простаков» – старина Куатье, – сказал он. – Отдадите ему это и скажете: «Лейтенант, галопом!»

– Хорошо, – важно ответил Симилор. – Понятно. Мне еще поручили сообщить вам, что, если вы захотите принять участие в «танцах», то вы должны будете зажечь свои трубки химической спичкой и запомнить пароль: «Буря? – Тем лучше». Это послужит сигналом к открытию решетки на авеню Габриэль…

Все поклонились.

– И, наконец, мне поручено, – заключил Симилор, – доложить Отцу, кто не явился на сегодняшнюю встречу.

– Не хватает только нашего дорогого Аннибала, – сказал Жафрэ, – но, может быть, он вот-вот придет.

– Вряд ли, вряд ли! – живо отозвался Симилор. – А давно ли у вас отрубали ветку!

В кружке Черных Мантий всем на мгновение стало не по себе.

– Очень давно, – сухо ответил Самюэль.

– Ну ладно, – Симилор проглотил второй стакан пунша, который он сам без приглашения налил себе. – Значит, это покажется вам чем-то новеньким. До встречи, глубокоуважаемые, и будьте умненькими!

Он надел на голову шляпу, дошел нарочито театральным шагом до двери и исчез за ней.

Когда он удалился, Жафрэ надул худые щеки и по очереди оглядел своих товарищей. На их лицах был написан ужас.

– Да-да, – проворчал он подавленно. – Глубокоуважаемые – это мы!

– Проклятье! – вскричал Комейроль. Да ведь он клонит к тому, что кое-кого придется… устранить!

– Аннибал ослушался, – холодно произнес Самюэль. Жафрэ пронзил его острым взглядом и прошептал самым нежным голосом:

– Да, все верно, он ослушался.

Щеки Комейроля вспыхнули, но он не вымолвил ни слова. Недоверие зародилось в самой сердцевине кружка.

Члены клуба так и оставались неподвижными и молчаливыми, за исключением сына Людовика XVII: счастливая натура – он даже время от времени выпивал стаканчик пунша.

Было слышно, как бушуют за закрытыми ставнями ветер и дождь.

Так они ждали долго. Часы прозвонили полночь, когда по плиткам коридора сухо и быстро застучали каблуки господина маркиза де Розенталя.

– Господа! – сказал вошедший чрезвычайно развязным тоном. – Час поздний, но я прибыл вовремя: в особняке де Шав еще не спят.

Он уселся на диван в отдалении от кружка за столом.

– Я очень устал, – сказал он. – Много работал сегодня. Меры, которые нужно было принять, весьма сложны, но я принял их, и теперь мы можем быть совершенно уверены в успехе.

– Браво! – откликнулся Принц. Остальные молчали. Саладен продолжал так, будто ему был оказан самый радушный прием:

– Два миллиона франков – это ваше дело, господа. Вы абсолютно уверены, что они в кассе?

– Уверены, – ответил Жафрэ.

– А я, – снова взял слово Саладен, – могу официально уведомить вас о том, что господин герцог лично получил сегодня полтора миллиона франков, присланных из Бразилии, у господ Ротшильдов.

– Куча денег! – тихо сказал Комейроль.

– Вы находите, что их слишком много? – сухо осведомился маркиз.

Он замолчал и обвел взглядом присутствующих.

– Господа! – переменил он тему. – Я никогда особенно не рассчитывал на вас и хочу, чтобы вы это хорошо усвоили. Я нуждался в вашей организации и в ваших людях, которые могут служить хорошим орудием. Я пришел просить их у вас. Но что касается вас самих – то ваш возраст и ваша «осмотрительность», – он с нажимом произнес последнее слово, – естественно заставляют держать вас в резерве.

Жафрэ и доктор согласились, кивнув головой. Комейроль проворчал:

– Мы еще не все зубы растеряли!

– Я, – сказал Принц, – если бы понадобилось, пошел бы в бой, как юноша.

Саладен продолжал:

– Мне не хотелось бы подвергать вас большей опасности, чем себя самого. Но поскольку я доверяю вам еще меньше, чем вы мне, то вы должны подвергаться такой же опасности, как я сам.