Цереброскоп - Фиалковский Конрад. Страница 2

Только я собрался просмотреть последние сообщения по видео, как Ван вдруг вскочил с кровати.

— Есть! Нашел!

Я взглянул на него, а Тор после минутного колебания выключил автомат.

— Вопрос первый, — голос Вана звучал торжественно, — сдадите ли вы экзамены у Пата?

— Нет, — ответил я.

— Пожалуй, нет, — подтвердил Тор.

— По нулю обоим, — изрек Ван совсем так, словно он был цереброскопом.

— В том-то и дело, что сдадите.

Тор пожал плечами. Я хотел о чем-то спросить, но Ван не дал мне сказать ни слова.

— Не мешай. Вопрос второй: долго ли вам придется зубрить?

— Минимум две недели, — ответил Тор, подумав.

Я кивнул.

— Опять ноль. Ни секунды.

— Хорошо! Но…

— Подожди. Вопрос третий: как бы вы назвали человека, который поможет вам это осуществить?

— Гением!

— Защитником угнетенных!

— Единица! — ответил Ван. — Этот человек — я. Присвоенные мне титулы напишите печатными буквами на листе и повесьте над моей кроватью. Так вот, идея настолько проста, что даже удивительно, как никто раньше не додумался до этого. С чем цереброскоп сравнивает полученные от нас ответы? С сообщениями, идущими от мнемотронов. Стало быть, достаточно подключиться к волноводу, собрать информацию и послать ее на передающее устройство с силой, равной силе тока нашего мозга.

Эту информацию зарегистрируют как ответ на вопрос.

Если ты сам в это время не будешь ни о чем думать, ответ получится на сто процентов правильный. Ну, как?

— Идея отличная, но для ее осуществления необходимо знать устройство цереброскопа. А как ты узнаешь? Ведь в наших мнемотронах о нем нет ни слова.

— Это трудность технического порядка, отчего идея не становится менее великой.

— Однако что-то нужно сделать.

— Я подумал об этом. Устройство автомата мы узнаем во время дежурства Макса.

— Но он не разрешает даже приблизиться к машине.

Попробуем лучше во время дежурства другого ассистента.

— Ничего, разрешит. Ты, Тор, пойдешь к нему со своими средневековыми бумажками — почтовыми марками, — так, кажется, они называются. Макс по ним с ума сходит. Можешь даже подарить ему несколько штук. Важно, чтобы он не помешал осмотреть аппаратуру.

— Ладно, но…

— Никаких «но». Для общего блага тебе придется обуздать свою непонятную любовь к намазанным клеем бумажкам.

Больше спорить было не о чем. На следующий день мы пошли к Максу.

— Вы не видели цереброскоп? Не унывайте, еще увидите, — скрипуче рассмеялся он вместо приветствия.

— Видели. Ничего особенного — немного проводов и стул под шлемом. А поближе мы с ним познакомимся во время беседы с Патом, — начал Ван.

— Ну-ну, — засмеялся Макс, на этот раз уж совершенно неизвестно почему.

Ободренный столь удачно развивающейся беседой, Ван приступил к существу дела.

— Коллега, — он указал на Тора, — только что получил из Европы несколько марок, но не знает, к какому периоду они относятся.

— Да? А ну, покажите-ка…

Я впервые увидел на лице Макса нечто вроде возбуждения.

Ван толкнул Тора, который нехотя подошел к Максу и жестом, полным отчаяния, протянул ему альбом. Макс схватил его, открыл.

— О, чудесные марки, прекрасные марки! — Слово «марки» он произносил особенно любовно. — Например, эта, коричневая. Произведение искусства, а?

— обратился он к нам.

— Конечно! — воскликнули мы в два голоса.

Подавленный Тор молчал.

— Великолепная работа древних мастеров! — продолжал Макс. Он был уже на третьей странице и склонился над изумительными треугольниками с грибами. Мы с Ваном оставили его и подошли к цереброскопу.

Вход в кабину был приоткрыт. Я просунул голову внутрь. Стульчик, шлем, какие-то переключатели, клавиши, крохотные контрольные лампочки…

— Тут где-то должна быть схема… — шептал Ван, пытаясь заглянуть под сиденье. — Не вижу. Какой-то щит с гнездами. Есть! — он откинул спинку стула, под ней поблескивала схема.

Мы молча рассматривали ее.

— Здесь, — ткнул я пальцем в схему. — Подключаться надо здесь.

— Согласен. Но где эта штука может быть в кабине?

— Черт его знает! Хотя смотри! Вот центральный делитель импульсов. Подключение должно быть сразу за ним.

— Делитель здесь, — Ван показал на округлый кристалл, мерцающий в темноте, глубоко под сиденьем.

— В таком случае подключимся, пожалуй, здесь, — я коснулся щита со множеством гнезд.

Предположение оказалось правильным. Через несколько минут мы уточнили все.

— Запомни: второе гнездо третий ряд и третье гнездо пятый ряд. Только не перепутай.

— Второе гнездо третий ряд и третье гнездо пятый ряд, — повторил я.

— Чудесно. Ну, пошли, а то все сокровища Тора перейдут к Максу.

Мы незаметно выскользнули из кабины. Треугольнички уже перешли к Максу, и тот как раз убеждал Тора в несомненных преимуществах ромбов, которые Тору предстояло получить взамен грибов.

— А может, мы все-таки осмотрим цереброскоп? — неожиданно спросил сзади Ван.

Макс мгновенно умолк и медленно повернул голову.

Минуту он смотрел на Вана.

— Нет, нельзя… — он сказал это странным голосом и помолчав, обратился к Тору:— Возьми свои треугольники.

Боюсь, я не найду ромбов… Таких, какие тебе понравятся… — добавил он чуть слышно.

Тор даже покраснел от удовольствия и начал осторожно перекладывать вновь обретенные треугольнички в свой альбом.

— А теперь уходите, — сказал Макс решительным тоном.

Мы молча покинули лабораторию. Вышли на каменные ступени перед зданием. Нагретые июньским солнцем, они излучали тепло знойного дня.

— Пойдем на пристань, что ли… — предложил я.

— Нет. Пойдем в нашу лабораторию готовить «антицереброскоп», — так я предлагаю назвать наше изобретение.

Мы пошли в лабораторию, и начались труды тяжкие.

Склонившись над экранами трех мнемотронов, застыла темная голова Тора. Ван и я работали с автоматическим конструктором. Задали ему ограничительные данные.

Прежде всего «антицереброскоп» надо было сделать совершенно плоским, чтобы его можно было спрятать на спине под рубашкой.

— Понимаешь, его совсем не должно быть видно.

Если у тебя на спине будет что-то торчать, ты же не скажешь, что это горб, выросший за время подготовки к экзамену, — обоснованно заметил Ван.

Были у нас хлопоты и с питанием прибора. Я предлагал устроить аккумулятор в ботинке, однако приняли проект Тора: прибор должен использовать энергию цереброскопа. Наконец за день до экзаменов все было готово.

Автомат весил немного. Только жал в лопатках. В кармане лежали провода — их надо было подключить к соответствующим гнездам. Мы договорились, что первым сдает Ван.

Экзамен начинался в девять. К восьми пришли первые студенты. Их стального цвета комбинезоны оттеняли бледные, измученные лица. Ван же рядом с ними выглядел особенно цветущим и жизнерадостным.

— Ван, что с тобой сегодня? Письмо с Луны получил? — Аль, огромный парень из Гренландии, подошел к Вану и поднял руку, чтобы дружески хлопнуть его по спине.

— Минуточку, — удержал его Ван. — В столь торжественные дни меня обычно гладят по головке.

Я заметил удивленный взгляд Аля. Он открыл рот, будто собирался что-то ответить, но передумал и удалился, слегка раскачиваясь, словно медведь.

За несколько минут до начала экзамена вошел, точнее, влетел, как всегда темпераментный Пат. За ним спешил Макс и еще двое ассистентов. Пока открывали лабораторию, Пат считал нас, тыча в каждого пальцем.

— Хм… семнадцать. Ну, стало быть, до двенадцати должны управиться. Знаете ли вы, — добавил он с энтузиазмом, — что есть предложение применять цереброскоп на всех экзаменах? Великолепно, не правда ли?! — с этим восклицанием он скрылся за дверью лаборатории.

— Для кого как. Пожалуй, теперь института не окончить. С этими автоматами не сладишь, — уныло сказал Кор.

— Надо учиться. Кто умеет, тот сдаст…

Кор неприязненно взглянул на Вана.