Отпечатки затертых литер - Мамочева Юлия. Страница 22
Промолвил епископ: «Родная моя!
Открылась ты честно, греха не тая…
За это, сердечную правду любя,
Всевышний прощает тебя!»
На буром от крови засохшей лице
При упоминанье о светлом Творце
Алмазами слез заблестели глаза —
Заплакавшая бирюза…
«Ужели и вправду теперь прощена?..
Ужель поднимусь из тюремного дна?
Вернусь ли к сестре, коли пыткам конец —
Ответь же, церковный отец!»
Старик улыбнулся: «Забыта вина!
Пускай же тебя не тревожит она…
А значит, свободна душа с этих пор…
Без страха иди на костёр!»
* * *
Над площадью стал смоляным небосвод.
Давно разошелся нарядный народ.
И лишь правосудия тлели огни
Да мрачно темнел эшафот.
Над ним, средь ворон — средь крылатых углей,
Голубка летала, что снега белей.
И сколько, крича, не старались они —
Никак не притронуться к ней!..
А где-то малышки всё плачут глаза —
Другая уже бирюза.
КОРОЛЕВА
Не задерживайтесь, господа, в проходе —
Всякий нынче поскорей бы рад!
И неважно, что не по погоде,
При параде — все на маскарад.
Под вуалью — льдисто-сини глазки,
Платья в перьях, ореол амбре.
И мелькают маски, маски, маски —
Бал у королевы при дворе.
Вот она сама — стройна как фея,
Будто бы сошедшая с холста:
В локонах белеет орхидея,
По-девичьи пламенны уста.
Вся тяжелым бархатом одета,
Что крыла вороньего черней.
Только из-под кружева манжета
Расцветает золото перстней.
Шарм под стать столичным городам:
На паркеты сыплются верлибры,
И порхают крыльями колибри
Чудо-веера придворных дам.
В реверансах припадают девы,
Точно к платьям примеряя трон.
А под полумаской королевы
Полусмех сменяет полутон.
Не страшны ей лжеподруги эти,
Кто они — коль вертится земля
Для нее лишь и на целом свете
Лучше всех она для короля?
Мажут дамы на лицо белила,
Щек стыдливых прикрывая цвет,
И держась то мило, то уныло,
Льнут, подобно бабочкам, на свет.
Бал в разгаре. И уносят в дали
Ароматы марокканских роз.
И скользят по освещенной зале
Облака напудренных волос.
Внезапно умолкли прохладные звуки,
Скрипки запели и трубы заохали,
Выронив вееры, вскинулись руки,
Воздух зацвел восхищенными вздохами.
Почтенные гости с восторгом сквозь страх
Резко взглянули из бархатных коконов:
Юная дева стояла в дверях
В калейдоскопе корсажей и локонов.
Кто-то приветственно шляпу снимал,
Кто-то схватился за жидкую бороду:
Графская дочка явилась на бал,
Чудо-краса из далекого города.
Подобная нимфе, но истинно зрима,
Будто цвела, непривычно живая,
Лоск и сиянье придворного грима
Нежным румянцем своим затмевая.
И вот расступился наряженный люд:
Гордые гости — крикливые вороны
Деве проход в центр залы дают,
Чинно рассеявшись в разные стороны.
А струны скрипят, а литавры звенят,
Взгляд королевы темней, чем агат,
Кружится дева в летящей тунике,
Точно наяда — столетья назад.
Всем по душе эта свежая роль:
«Ну-ка, еще станцевать нам изволь!» —
Громко сказал — да с улыбкой на лике! —
О королеве забывший король.
Гостья смеется — и снова взлетает,
Юная, милая — точно весна.
А у придворных и сердце уж тает:
Всех красотой покорила она.
Смотрят направо и смотрят налево:
Разве сравнится с красою — наряд?!
С девою меркнет сравнясь королева,
Как и лощеный ее маскарад.
Злится монархиня, чуя потерю
Нежной любви своего короля…
Вот уже вечер закончился для
Большинства. Сквозь дубовые двери
Гости, прощаясь, уходят к каретам
И по домам разлетаются прочь…
Только еще не окончена ночь:
Уж королева-то знает об этом!
Кошкой скользнувши в безлунную тьму,
Спряталась вмиг за каштаном старинным,
Тайну теперь доверяя ему
Горя, грозящего нынче безвинным.
Вот и наяда! А с нею — король:
Под руку деву довел до аллеи…
В ревности гневно оскалилась фея,
Чуя губами кровавую соль.
Тонкой рукою она рукоять
Сжала под мантией крепко и твердо
И обратилась, как нежная мать,
К дочери юной почтенного лорда:
«Милая детка, совсем ты одна!..
Разве тебя не пугает беззвездье?
Глянь ты, как ночка-то нынче черна!
Самое время греха и возмездья».
Дева взглянула на даму в ответ:
Черное платье, а локоны — белы!..
«Коль суждено — так спасения нет…
Там же страдавшие все будут целы».
Не было вскрика — лишь брызнула кровь,
Лоскуты платья во тьме забелели.
Зверски оскалившись, снова и вновь
Мстила безгрешному ангелу фея.
Ветер ночной все сильней раздувал
Редкие звезды, как желтые свечи,
Бархат их свету теперь открывал
Злой королевы старушечьи плечи.
Кончился бал, и в безвременном сне
С ним растворилась роскошная сказка:
Дьявольский облик явила Луне
Наземь упавшая нежная маска.
Где-то уже верещат петухи,
К утру полночное близится время:
Кудри, которым слагали стихи,
Сбились, открыв полулысое темя,