Горе от ума. Пьесы - Сухово-Кобылин Александр Васильевич. Страница 82

Тарелкин. Концы в воду? Ой ли? Посмотрим. (Импровизирует.)

Варравин  (кричит). Эй ты — где ты там! Ты, женщина!..

Явление 11

Варравин, Мавруша входит, Тарелкин за ширмами.

Варравин. Поди сюда, глупая баба.

Мавруша  (подходит). Слушаю, батюшка.

Варравин. Знаешь ли, кто я?

Мавруша. Не знаю, батюшка.

Варравин. Я генерал.

Мавруша. Слушаю, батюшка, вашу милость.

Варравин. Знаешь ли, что такое генерал?

Мавруша. Не знаю, батюшка, ваша милость.

Варравин. Генерал — значит, что я могу тебя взять и в ступе истолочь.

Мавруша  (став на колени). Пощадите, батюшка, ваше сиятельство.

Варравин. Показывай тотчас, где его бумаги.

Мавруша. Пожалуйте, ваше сиятельство, — все, что вам угодно, — все покажу.

Уходят.

Явление 12

Тарелкин, выходя из-за ширм.

Тарелкин. Поищи; ничего, для моциону, поищи, — ха, ха, ха! (Ходит по комнате и трет руки.) При мне мое сокровище! (Хлопает себя по груди.) Неразлучно, несомненно, нетленно. (Подходит к двери.)

Тишина.

(Прислушивается.) Чу… идут. (Уходит за ширмы.)

Явление 13

Варравин  и Мавруша входят.

Варравин. Нет — ничего нет!.. Непостижимо. Когда я знаю, положительно знаю, что он, непременно он выкрал у меня эти бумаги!.. Он мне даже однажды как-то странно и дерзко намекнул на подобное обстоятельство. Может, это, говорит, годится для отопления будущей квартиры — а! Это был такой мошенник, которого, кажется, живого мало разнять на части.

Явление 14

Варравин, Расплюев быстро входит, за ним Шатала и Качала становятся у дверей.

Расплюев. Вашему превосходительству честь имею явиться — что приказать изволите?

Варравин. Кто вы?

Расплюев. Исправляющий должность квартального надзирателя Иван Расплюев.

Варравин. Почему не приняты вами меры к сохранению имущества покойного?

Расплюев. Все меры приняты.

Варравин. Какие?

Расплюев. На дворе поставлен часовой; двое хожалых, двое добросовестных — сам здесь с полным рвением… Все цело — не извольте беспокоиться.

Варравин. Смотрите — это на вашей ответственности.

Расплюев. Строжайшие меры приняты! Изволите видеть — вон там (указывает на дверь) один добросовестный к имуществу покойного только руку протянул — так я его так-то по ней цапнул, что он и по сей час поднявши лапку ходит. Изволите посмотреть. (Указывает на дверь.)

Варравин. А служанка жалуется, что расхитили имущество, — пропали, говорит, бумаги покойного.

Расплюев. Она врет — позвольте опросить.

Варравин. Опроси.

Расплюев  (Мавруше). Какие бумаги пропали? Какое имущество расхитили — говори.

Мавруша. Бумаги, батюшка, бумаги; вот, что их милости пишут, — те самые.

Варравин  в раздумье отходит в сторону.

Расплюев. Поди сюда! (Отводит Маврушу в противную сторону сцены и подставляет ей кулак под самый нос.) У тебя сколько зубов осталось — говори сколько, старая хрычовка, — я все решу.

Мавруша  (громко). Не знаю, батюшка, не знаю, я это так сказала — я никого видом не видала и слыхом не слыхала.

Расплюев  (Варравину). Изволите видеть, ваше превосходительство. Ничего, говорит, не видала и не слыхала. Ведь это уж такое племя. Оно без меры врать будет; а если теперь с первых разов его шарахнешь, то оно уже и совсем другие ноты поет.

Варравин  (думает). Странно… ну делайте свое распоряжение; выносите тело — да живее — что его долго держать.

Расплюев. Сию минуту, вынесем, ваше превосходительство. (Мушкатерам.) Эй, мушкатеры, тащи его!

Шатала, Качала и за ними Расплюев — быстро уходят.

Явление 15

Варравин, потом Тарелкин.

Варравин  (в задумчивости). Ну куда бы могли они у него запропаститься? Теряюсь, — всего жду, — все подозреваю. Страшусь одного: взял он их да в страховом письме к его высокопревосходительству и отправил… гм…

Тарелкин  (выходит из-за ширм и говорит не своим голосом). Сетовать изволите, ваше превосходительство, слугу потеряли, потерю ощутили.

Варравин. Да-с; товарища, сослуживца потерял — вы его знали?

Тарелкин. Знал, — так, по соседству. Искать что-то изволите?

Варравин. Да. Формальные безделушки кое-какие.

Тарелкин. Конечно. В жизни все годится. Что же, нашли?

Варравин. Нет, не нашел.

Тарелкин. Достойно сожаления. А бывает. Кажется, иное близко, а оно далеко, а иное далеко, а оно близко. (Хлопает себя по груди. В сторону.) Что, крокодил? На моей улице праздник.

Варравин. Как вы говорите?

Тарелкин. Говорю я, ваше превосходительство, бывает так: око видит, да зуб неймет, а иногда и так: зуб-то и ймет, да око не видит.

Шум. Шатала и Качала в глубине театра несут гроб.

Ах, вот и его выносят. Дозвольте, ваше превосходительство, старому знакомому прощальное, напутственное слово сказать.

Варравин. Извольте.

Тарелкин  (торжественно). Оргaны порядка — остановитесь.

Мушкатеры останавливаются.

Милостивые государи. Ваше превосходительство! Итак, не стало Тарелкина! Немая бездна могилы разверзла пред нами черную пасть свою, и в ней исчез Тарелкин!.. Он исчез, извелся, улетучился — его нет. И что пред нами? Пустой гроб, и только… Великая загадка, непостижимое событие. К вам обращаю я мое слово, вы, хитрейшие мира сего, — вы, открыватели невидимых миров и исчислители неисчислимых звезд, скажите нам, где Тарелкин?.. гм… (Поднимая палец.) То-то!..

Да, почтенные посетители, восскорбим душами о Тарелкине!.. Не стало рьяного деятеля — не стало воеводы передового полку. Всегда и везде Тарелкин был впереди. Едва заслышит он, бывало, шум совершающегося преобразования или треск от ломки совершенствования, как он уже тут и кричит: вперед!! Когда несли знамя, то Тарелкин всегда шел перед знаменем; когда объявили прогресс, то он стал и пошел перед прогрессом — так, что уже Тарелкин был впереди, а прогресс сзади! Когда пошла эмансипация женщин, то Тарелкин плакал, что он не женщина, дабы снять кринолину перед публикой и показать ей… как надо эмансипироваться. Когда объявлено было, что существует гуманность, то Тарелкин сразу так проникнулся ею, что перестал есть цыплят, как слабейших и, так сказать, своих меньших братий, а обратился к индейкам, гусям, как более крупным. Не стало Тарелкина, и теплейшие нуждаются в жаре; передовые остались без переду, а задние получили зад! Не стало Тарелкина, и захолодало в мире, задумался прогресс, овдовела гуманность…

Но чем же, спросите вы, воздали ему люди за такой жар делания?.. Ответ, — нет, не ответ, — скажу: ирония перед вами! Простой гроб, извозчик, ломовые дроги и грошовая могила… Однако — глядите, у этого убогого гроба стоит сановник (указывает на Варравина) — он властный мира сего — он силою препоясан. Что же говорит нам его здесь присутствие? Ужели лицемерием, или хитростию, или своекорыстною целию приведен он сюда и у этого гроба между нами поставлен? О нет! Своим присутствием он чтит в чинах убожество, в орденах нищету, в мундире слугу — слугу, который уносит с собою даже и в могилу собственные, сокровеннейшие интимнейшие его превосходительства…