Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов - По Эдгар Аллан. Страница 3

СНОВИДЕНЬЕ В СНОВИДЕНЬИ [8]

Печально лоб целую твой,

Но прежде, чем прощусь с тобой,

Поведаю тебе одной…

Да, ты не зря твердила мне,

Что жизнь моя течет во сне,

Но, если нет надежды боле,

То — ясным днем иль при луне

Она ушла — не все равно ли,

Во сне ушла иль не во сне?

Все, что несут нам сон и бденье,

Лишь сновиденье в сновиденьи.

…Стою на берегу морском,

У ног — прибоя вечный гром,

И бережно держу в руках

Песчинок золотистый прах,

А он сквозь пальцы, как струя,

Стекает в море бытия —

И горько, горько плачу я!

О Боже! Что ж моя рука

Не может удержать песка?

О Боже! Где мне силы взять

Хоть бы песчинку удержать?

Ужели всё — и сон, и бденье —

Лишь сновиденье в сновиденьи?

СТАНСЫ [9]

Как часто сердцу горы, чащи, воды —

Безлюдные святилища Природы

Дают столь всеобъемлющий ответ,

Что забываем мы о беге лет!

Был в юности знакомец у меня,

Имевший дар общенья со вселенной;

Но, красоту ее в себе храня

И дух свой, этот факел в жизни бренной,

Воспламеняя и лучами дня,

И блеском звезд на тверди довременной,

Не знал он, что за силой одержим,

Когда владело исступленье им.

Что это было? То ли наважденье

От чар луны в глухой полночный час?

То ль краткий миг внезапного прозренья,

Что раскрывает больше тайн для нас,

Чем древние оккультные ученья?

То ль просто мысль, что в плоть не облеклась,

Но, как роса траву в начале лета,

Живит рассудок, несмотря на это?

Как вид того, что любишь всей душой,

Ленивые зрачки нам расширяет,

Иной предмет, в который день-деньской

Любой из нас привычно взор вперяет,

В нежданном свете предстает порой

И глубиной своею изумляет.

Лишь звон разбитой арфы душу так

Пронзает. — Это символ, это знак

Того, что нам сулят миры другие

И в красоте дает провидеть тут

Создатель лишь таким сердцам, какие,

Не будь ее, — от неба отпадут,

Поскольку бой в себе они, слепые,

Не с верою, но с божеством ведут,

Чтобы себя, его низринув с трона,

Венчать своей же страстью, как короной.

ГРЕЗА [10]

Среди видений тьмы ночной

вдруг замерцало предо мной

погибшей Радости виденье,

и вдруг, сломив мой дух больной,

оно распалось чрез мгновенье,

Но разве страшен день тому,

кто всюду ловит, умиленный,

былого отблеск отдаленный,

бегущий отраженно в тьму!

О, ты, благословенный Сон,

пока весь мир гремит далекий,

я был тобою воскрешен,

о, милый свет, тобой согрет

был дух мой, вечно одинокий!

Пускай средь сумрака и туч

едва мерцал мне дальний луч,

бледней, тусклее для меня

светило Истины и дня!

СОН [11]

В ночи отрадной грезил я,

Не помня о разлуке,

Но сон дневной настиг меня

И пробудил — для муки!

Ах, что мне в том, что видно днем? —

Не все ли это сон

Тому, чей взор всегда в былом,

Печалью освещен?

Но тот, родной — тот сон святой

Назло судьбе жестокой

Был мне звездою золотой

В дороге одинокой.

Откуда он мерцал — Бог весть! —

Сквозь шторм, в ночах глухих…

Но что у правды ярче есть

Средь звезд ее дневных?

СЧАСТЛИВЕЙШИЙ ДЕНЬ [12]

Счастливейший мой час — счастливейший мой день,

что сердце бедное, разбитое знавало,

надежда Гордости и Силы — точно тень —

давно все это миновало.

Что говорю я — Силы? Да! но только той,

что в грезах юности блестит надежд огнями,

исчезло все давно с угасшею мечтой —

но пусть идет вослед за днями.

А Гордость, ты, что сделаю с тобой?

Наследья твоего достало бы на двух —

владела полновластно ты моей душой —

о, успокойся, бедный дух!

Счастливейший мой день — счастливейший мой час,

мгновенья Гордости блестящей силы — были,

каких мой видел — больше не увидит глаз,

о, да, я чувствую, что были:

но если б гордости, надежды силу вновь

мне б предложили пережить с той глубиной,

что я уж испытал тогда печальных снов, —

я б не хотел надежды той:

когда она в красе витала надо мной,

на крыльях чувствовал ее я капли яда —

разрушен мир души упавшей каплей той —

надежде вновь она не рада.