Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов - По Эдгар Аллан. Страница 8

В июньские ночи я во власти мистической луны: из ее золотистого облика изливается одуряющий, густой и влажный пар и, медленно сочась, капля за каплей, на тихие вершины гор, стекает с баюкающей музыкой по мировой равнине. Розмарин склонился над могилой, трепещет вервена средь пустыни, окутывая в ветерок свой стебель, развалины складываются на покой; смотрите, озеро, словно Лета, как будто наслаждается сознательным сном и ни за что на свете не проснется. Вся Красота уснула; покоится со своими Судьбами и Ирена, открыв навстречу небу свое окно.

О, очаровательная женщина! Хорошо ли, что открыто ночью твое окно? Резвые ветерки шаловливо спускаются с вершины дерева сквозь твой решетчатый ставень; бесплотных духов волшебные рои порхают снаружи и внутри твоего покоя и так сильно и резко колебают покровы балдахина над бахромой твоих сомкнутых век, за которыми укрылась во сне твоя душа, что по всему полу и вверху по стенам словно призраки взбираются и спускаются тени. О, возлюбленная! Неужели тебе не страшно? Что видишь ты сейчас во сне? Ведь ты приплыла из-за далеких морей, ты — чудо для деревьев этого сада. Им чужда твоя бледность, чужд твой наряд! И чужды также твои длинные волосы и вся эта торжественная тишина!

Она спит! О, если бы ее непрерывающийся сон мог быть все так же глубок! Да хранит ее небо под своей священной защитой. Придав более святой вид ее спальне, более меланхолической дремоты ее ложу, я прошу Бога, чтобы вечно покоилась она и не открылись ее очи, пока блуждают тени по затемненным складкам.

Моя возлюбленная спит! Да будет сон ее так же глубок, как он непрерывен. Пусть черви осторожно ползают вокруг нее! Далеко в темном старом лесу пусть для нее откроется высокий склеп, — какой-нибудь склеп, который уж не раз смыкал черные крылья своих победоносно развевающихся сетей над обшитыми гербами покровами, на похоронах ее знатной родни; какая-нибудь тесная, уединенная гробница, в двери которой в молодости она, часто, забавляясь, бросала камешки; какой-нибудь надгробный камень пусть завалит снаружи звучную дверь, из которой она уж никогда не вызовет отголосков, содрогаясь даже при мысли об этом, бедное дитя греха! Что это смерть стонет там внутри…

В июне в темный час ночной

Я — под таинственной луной,

Чей золотистый ореол

На тихий холм и смутный дол

За каплей каплю в каплях рос

Дурманящий туман принес, —

И он ползет к долине вечной,

И мелодический, и млечный.

В волне белеет ненюфар,

К воде припал белесый пар,

К могиле никнет розмарин,

Спит разрушенье меж руин,

Подобный Лете сонный пруд

Не разорвет дремотных пут —

Вся Красота уснула тут.

И спит Ирен. Гляди! — она

Среди Судеб своих одна.

Любовь моя! Не верю я!

Оконце твоего жилья

Распахнуто в ночную тьму,

И ветерки летят к нему,

И чередой волшебных фей

По спальне носятся твоей —

И полог рукоплещет им,

И невесомым, и сквозным.

За темной бахромой ресниц

Сокрыт покой твоих зениц,

А по полу и вдоль стены

Тревожны тени и темны!

Ты здесь впотьмах, а рядом страх!

Куда стремишься ты во снах?

К каким морям и островам?

Твой облик странен деревам —

Все странно. Странно ты бледна,

Странна волос твоих длина

И выспренная тишина.

Спит леди! Пусть покойно спит,

Пусть небо спящую хранит!

И сновиденья вечно длит

На ложе, прежнего печальней,

В иной и столь священной спальной!

Господь, продли ей сон вовек,

Не дай открыть смеженных век,

Умерь ночных видений бег!

Пусть вечно спит! Покойно спит!

Пусть небо спящую хранит!

Пусть червь — могильный труд творит!

Пусть отворит туманный бор

Семейный склеп, где с давних пор

Покой таинственных могил

Лишь трепетно тревожим был,

Когда фамильные гроба

Печально множила судьба;

Таиствен склеп, как в те года,

Когда она — дитя тогда —

Бросала камешки туда.

Но в этот раз из гулких врат

Пусть эхо не звучит трикрат,

Вселяя давний детский страх,

Что это стонет смерть в гробах.

В ночи июня, под луной,

Томим волшебной тишиной,

Стоял я. Слабый свет струя,

Дианы мутные края

Мерцали мне издалека,

С их золотого ободка

Пар наркотический стекал

На темные вершины скал,

Густел и падал, как роса,

И были капель голоса,

Как еле слышный звон хрустальный

Далекой музыки печальной.

Вот у заброшенных руин

Качнулся сонный розмарин;

И ветер лилии склонил

Над зарослью немых могил;

Смотри! Черней, чем Стикс, вода

В тумане спящего пруда, —

Он не проснется никогда!

Все замерло — лишь ночь кругом!

Спит с распахнутым окном

Ирен, в сиянье голубом!

О Госпожа! твое окно

Беспечно так растворено!

И ветерки с ночных дерев

Порхают, в комнату влетев.

Бесплотные, они снуют,

Как призраки, и там, и тут,

Теней лишь оставляя взмах

На стенах и на потолках,

Над дремой сомкнутых ресниц —

Взмывая вверх, бросаясь ниц!

О дорогая, зла не зная,

Что видишь ты, во снах витая?

В раздумье шепчутся листы —

Для них как чужестранка ты:

Так бледен лик твой, так длинна

Волос блистающих волна,

Так странна эта тишина!

Безмолвна ночь… в кругу теней

Толпятся тени все тесней!

О Небо! будь защитой ей

Вы, злые чары, мчитесь мимо!

Священным промыслом хранима,

Пусть вечно так лежит она,

Как луч, светла и холодна,

В волшебный сон погружена!

Ты спишь, любовь!.. в кругу теней

Тот сон все глубже и темней!

Как будто Рок дохнул над ней!

И чудится: за тьмой укрыт,

Червь, извиваясь, к ней скользит;

И в дебрях полуночных — склеп,

Как хищник, алчен и свиреп,

Над новой жертвой с торжеством

Зловещим хлопает крылом, —

Гробница та вдали от глаз,

В которую она не раз

Бросала камень, расшалясь,

И, тайной жуткою шутя,

Прочь мчалась — грешное дитя!

И ей, дрожащей, эхом был

Стон мертвецов из мглы могил!