Праздничный сон - до обеда - Островский Александр Николаевич. Страница 4
Капочка. Никакого толку-то нет от запиранья.
Ничкина. Все-таки спишь спокойнее… не думается… не то, что на свободе.
Капочка, Устинька и Маланья хохочут.
Чему вы смеетесь-то? Известно, присмотр лучше… Без присмотру нельзя.
Капочка, Устинька и Маланья хохочут.
Чему вы?
Капочка. Своему смеху.
Ничкина. Что вы меня насмех, что ли, подымаете? Не глупей я вас… Батюшки, жарко! (Маланье). Ты чему, дура?
Маланья. Я на барышень глядя.
Устинька. Да как же не смеяться? Разве можно за девушкой усмотреть! Что вы говорите-то!
Капочка. Хоть тысяча глаз гляди, все равно.
Ничкина. Есть чем хвалиться! Куда как хорошо!
Устинька. Мы и не хвалимся и совсем это не про себя говорим; напрасно вы так понимаете об нас. Мы вообще говорим про девушек, что довольно смешно их запирать, потому что можно найти тысячу средств… и кто ж их не знает. А об нас и разговору нет. Кто может подумать даже! Мы с Капочкой оченно себя знаем и совсем не тех правил. Кажется, держим себя довольно гордо и деликатно.
Ничкина. Случаю-то вам нет…
Устинька. Ах, боже мой! Разве можно так обижать девушек!
Капочка. Да ведь маменька судит по-старому, как в ее время было.
Ничкина. Да разве давно это время было-то!
Устинька. Нынче уж девушки стали гораздо благороднее во всех направлениях.
Капочка. Уж я не знаю, что вы говорите, маменька. Неужели я, при всей моей кротости в жизни, не могла угодить вам?
Ничкина. Ах, отстаньте от меня, и без вас тошно! Куда деться-то от жару? Батюшки!
Маланья. Шли бы, сударыня, на погребицу.
Ничкина. И то на погребицу.
Входит Красавина.
Явление третье
Те же и Красавина.
Красавина. Здравствуйте! Все справила и ответ принесла. Что, Калюпатра Ивановна, аль неможется?
Ничкина. Ничего… Садись… только подальше, а то жарко…
Капочка. Какой же ответ?
Красавина. Загорелось! И подождешь, не велика важность. (Ничкиной). Коли жарко, ты бы пивца велела подать с леднику: говорят, прохлаждает.
Ничкина. Все говорят — прохлаждает… ничего не прохлаждает.
Красавина. А то чайку…
Ничкина. Ничего не прохлаждает… Поди, Маланья, поставь самовар.
Маланья уходит.
Устинька. Но, однако, скажите, вы должны же дать ответ об том, зачем вас посылали.
Красавина. А мой ответ будет короткий. По щучьему веленью, по моему прошенью, извольте снаряжаться, — к вечеру гости будут.
Ничкина. Ты чего лишнего не сболтнула ли?
Красавина. Ничего я лишнего не сказала; сказала только: пожалуйте в наш сад вечером погулять, вишенье, орешенье щипать. Он так обрадовался, ровно лунатик какой сделался.
Капочка. Ах, я боюсь.
Устинька. Чего же ты боишься, душа моя? Довольно непонятно для меня.
Капочка. Я всегда боюсь мужчин, особенно в кого влюблена.
Красавина. Что его бояться-то, не укусит.
Капочка. Уж лучше б они прямо говорили; а то заведут такие разговоры, издалека, не знаешь, что отвечать.
Красавина. Как можно прямо-то! Нехорошо! Стыдно! Известно, для прилику нужно сначала об чем-нибудь об другом поговорить.
Капочка. Отчего же не сказать прямо, когда что чувствуешь. Ах, Устинька, я ужасть как боюсь. Ну, сконфузишься? Я никак не могу воздержать своих чувств… Вдруг могу сделать что-нибудь… могу все чувства потерять…
Устинька. Не бойся, я буду с тобой. Я уж тебя не выдам.
Говорят шепотом.
Ничкина. Нового нет ли чего?
Красавина. Что бы тебе новое-то сказать? Да вот, говорят, что царь Фараон стал по ночам из моря выходить, и с войском; покажется и опять уйдет. Говорят, это перед последним концом.
Ничкина. Как страшно!
Красавина. Да говорят, белый арап на нас подымается, двести миллионтов войска ведет.
Ничкина. Откуда же он, белый арап?
Красавина. Из Белой Арапии.
Ничкина. Как будет на свете-то жить! Такие страсти! Времена-то такие тяжелые!
Красавина. Да говорят еще, какая-то комета ли, планида ли идет; так ученые в митроскоп смотрели на небо и рассчитали по цифрам, в который день и в котором часу она на землю сядет.
Ничкина. Разве можно знать божью планиду! У всякого человека есть своя планида… Батюшки, как жарко! Разделась бы, да нельзя — праздничный день, в окошки народ смотрит; в сад войдешь — соседи в забор глядят.
Красавина. А ставни закрыть.
Маланья входит.
Маланья. Братец приехал.
Ничкина. Батюшки! В такой жар…
Капочка. Как бы, маменька, он у нас дела не расстроил! Дяденька такой необразованный!
Устинька. Уж какие могут быть понятия, из степи приехал!
Ничкина. Не из степи, а из Коломны.
Устинька. Все равно, одно образование, один вкус.
Капочка. Маменька, вы ему командовать-то не давайте.
Ничкина. Разве с ним сговоришь!
Капочка. Вот наказанье-то!
Устинька. Нет, вообрази, что может Бальзаминов подумать о вас, видя такое невежество!
Ничкина (Маланье). Поди проводи его прямо в столовую. Да обедать подать, — чай, с дороги-то есть захочет. Пойти принять его.
Ничкина, Маланья и Красавина уходят.
Явление четвертое
Капочка и Устинька.
Капочка. Вот принесло вовремя! Теперь все в доме на русский манер пойдет. Ах, я чувствую свою судьбу; расстроит он маменьку. Ну, как он да научит маменьку отдать меня за купца с бородой! Тогда я умру от любви.
Устинька. Зачем такие жестокие слова говорить!
Капочка. Нет, Устинька, ты не знаешь моего сердца! Мое сердце самое горячее к любви.
Устинька. Капочка, скажи, душка, как ты влюбилась? Я ужасть как люблю открытия в любви от своих подруг.
Капочка. Ах! одна минута — и навек все кончено! Шла я вечером откуда-то с Маланьей, вдруг нам навстречу молодой человек, в голубом галстуке; посмотрел на меня с такой душой в глазах, даже уму непостижимо! А потом взял опустил глаза довольно гордо. Я вдруг почувствовала, но никакого виду не подала. Он пошел за нами до дому и раза три прошел мимо окон. Голубой цвет так идет к нему, что я уж и не знаю, что со мной было!
Устинька. Знаков он тебе никаких не показывает, когда ходит мимо?
Капочка. Нет. Только всегда так жалко смотрит, как самый постоянный.
Устинька. И часто ходит?
Капочка. Ах, Устинька, каждый день. Ах!.. Разве уж очень грязно…
Устинька. Это значит, он просто сгорает… И должно быть, самый, самый пламенный к любви.
Капочка. Ах! Я не знаю, что со мной будет, когда я его увижу! Для моих чувств нет границ.
Устинька. Однако все-таки нужно себя удерживать немного.
Капочка. Ах! Сверх сил моих.
Неуеденов, Юша и Ничкина входят.