Зов Амазонки - Фидлер Аркадий. Страница 20

37. КТО ОТКРЫЛ САМУЮ ПРЕКРАСНУЮ ОРХИДЕЮ?

Вот уже почти полтора столетия в Великобритании царит культ орхидей. Некоторые англичане посвятили этим цветам многие годы своей жизни, были и такие, что теряли ради них свое состояние. Большую известность приобрел аукцион орхидей известной фирмы Просроу энд Моррис в Чипсайде близ Лондона. На эти аукционы стекались крупнейшие богачи, здесь нередко появлялись и члены королевских фамилий; словом, тут собирался весь «цвет» английской знати, чтобы принести дань восхищения «царице цветов». Эти господа, перед которыми тряслись миллионы людей, от них зависевших, сами дрожали от волнения при виде какой-нибудь новой разновидности орхидей, привезенной из глухих лесов Ориноко. За один экземпляр такой орхидеи платили сказочные суммы, о которых и по сей день ходят легенды. Цена одного цветка нередко превосходила заработок уэльсского горняка за десять лет труда.

В 1862 году фирма Просроу энд Моррис объявила садоводам всего мира сенсационную новость; она обещала им новую, неизвестную до сих пор орхидею, прекраснее которой еще никто не видел. Поскольку Просроу энд Моррис слыли за очень солидных коммерсантов, их заявление произвело сенсацию. Лорд Стенхоуп даже отложил свою поездку в Индию. В день аукциона собрались садоводы со всей Англии. И вот наступила торжественная минута: присутствующие узрели пурпурный цветок с золотисто-желтыми полосками. Эту орхидею привез из Колумбии ботаник Акр.

Молодой лорд Сюссе первым вырвался на «беговую дорожку» и предложил пятьсот гиней. Начались торги. Цены поднимались все выше и выше… Только Стенхоуп сидел мрачный в своем углу, о чем-то размышляя. Вдруг он встал, попросил присутствующих отложить торги на час и поспешно удалился. Он просрочил всего десять минут, — Сюссе, который за эти десять минут успел приобрести цветок, уже выписывал чек.

— Сколько ты уплатил? — спросил его Стенхоуп.

— Тысячу, — с триумфом ответил Сюссе.

— Ты переплатил ровно девятьсот девяносто гиней, — заявил Стенхоуп и тут же все объяснил.

Лет пятнадцать назад он получил из Колумбии от одного ботаника письмо, которое сейчас держит в руках. В этом письме ботаник сообщал об открытии им новой орхидеи — каттлея довиана. Описание ее полностью совпадает с орхидеей, которая продавалась сегодня. Но в то время энтузиазм, с которым ботаник описывал цветок, показался лорду Стенхоупу преувеличенным, он заподозрил ботаника в обмане и оставил письмо без ответа. Сейчас он понял, какую ошибку совершил тогда, — прекрасная орхидея была открыта и описана еще пятнадцать лет тому назад. Поэтому в присутствии всех собравшихся здесь он хочет загладить свою ошибку перед ботаником и вернуть честь открытия ботанику, фамилия которого (тут лорд Стенхоуп на миг запнулся, не зная, как произнести эту фамилию) Варшевич, он, кажется, поляк.

А ботаник Юзеф Варшевич, открывший очаровательную каттлею довиану и много других новых видов орхидей, в это время погибал от истощения в одной из кордильерских долин. Всю свою бурную и плодотворную жизнь Варшевич боролся с нуждой.

…Мы с индейцем из племени кампа возвращались по лесной тропинке к дому над рекой Укаяли. Мы не знали, сколько нам еще оставалось пройти, а солнце, проникавшее сквозь густую листву деревьев, лиан и огромных колючих бромелий, [53] опускалось все ниже и ниже. И вдруг я остановился как вкопанный, не обращая внимания на тучи комаров.

Среди запахов гниющих листьев, ванили, [54] седро, [55] камфары [56] и какого-то смердящего насекомого, видимо родича нашего клопа, меня поразил совершенно особенный запах — острый и чувственный. Он как бы пронизывал меня насквозь. Его трудно передать. Я почувствовал, что стою перед чем-то необыкновенным. Индеец поднял голову вверх и, указывая на дерево, сказал:

— Горячие цветы.

На высоте нескольких метров среди веток огромного дерева торчит целое семейство орхидей. Их огромные апельсинового цвета с лиловыми полосками цветы напоминают не то притаившихся тигрят, не то какие-то сказочные создания. У меня захватило дух от этой поразительной красоты, так контрастирующей с угрюмым, мрачным лесом.

Надвигается темнота, надо спешить. Бросаю прощальный взгляд, но кампа обещает, что притащит мне в Кумарию целую охапку «горячих цветов»…

38. ЖЕСТОКОСТЬ

В 1531 году испанский авантюрист Франсиско Писарро во главе ста восьмидесяти пяти забияк и тридцати восьми лошадей двинулся в поход, намереваясь покорить Перу — громадное индейское государство с высокой культурой, неисчислимыми богатствами и неплохой военной организацией. Высадившись на берег, он встретился в Кахамарка с королем инков Атауальпой, окруженным многочисленной свитой и возглавлявшим тридцатитысячное войско Писарро, не теряя времени на такие мелочи, как объявление войны, свиту вырезал, войско изрешетил пулями, а короля, сына бога солнца, взял в плен.

— Золота! — вопили испанцы.

Атауальпа предложил за себя выкуп золотом. Он пообещал его в таком количестве, сколько уместится в комнате, где они находились, на высоту вытянутой руки стоявшего человека. А было в этой комнате пять метров на семь. Писарро согласился, но когда получил обещанное золото, и не подумал сдержать слово.

Испанские конквистадоры, как известно, были непревзойденными палачами. Выкалывание глаз, отсечение рук, ног были для них делом самым привычным. Но, соревнуясь друг с другом в жестокости, они приговорили короля инков к сожжению на костре. И тут Писарро достиг вершины цинизма: перед смертью разрешил королю принять христианство и «в награду» за это милостиво распорядился не сжигать его на костре, а повесить. Так испанская корона одним ударом убила двух зайцев: приобрела страну сказочного золота и сомнительную славу.

В отряде, который впоследствии отправился покорять столицу Куско, находился молодой офицер с горящими глазами и пылким сердцем. Однажды ему было приказано убить индейских пленных, но он не смог выполнить этот приказ: на поляне офицер увидал белый цветок ослепительной красоты. Очарованный цветком, он опустился на колени и вознес жаркую молитву.

Это заметил начальник отряда Альмагро. Подошел к цветку, сорвал его и растоптал, пленных велел немедленно уничтожить, а поручика предал военному суду. Юношу приговорили к смерти, но белый цветок не был забыт. Испанцы часто встречали его на своем пути. А так как он был похож на белого голубя и своим видом воодушевлял сердца испанцев верой в победу, то они назвали его «цветком святого духа» и в честь его истребляли поголовно всех жителей побежденной ими страны. (Позднее эта прекрасная и трагическая орхидея получила название Peristeria elata.)

Спустя несколько дней после приключения со змеей чушупи, я охотился в лесу на птиц. Идя по тропинке, я увидел на ветке молодого дерева сетики огромного богомола. [57] Я уже собрался упрятать его в склянку с ядом, как вдруг на этой же ветке заметил восседающего рогатого жука-геркулеса из семейства династидов. Я оценил ситуацию: богомол, одно из самых хищных насекомых, преградил единорогу путь к возвращению на дерево и приготовился напасть на него.

Жук легко мог бы подняться в воздух, но почему-то не сделал этого. Он принял строгий вид и воинственно нацелил на богомола свой длинный, острый рог. Шансы в предстоящей борьбе были примерно равны: хищности богомола противостоял твердый панцирь жука.

Несколько минут я наблюдал, выжидая — что же дальше, но ситуация оставалась прежней: насекомые сидели неподвижно, не спуская друг с друга глаз. Мне надоело ждать, и я отправился на охоту, а когда через час вернулся обратно, то, к своему удивлению, застал все в том же положении. Длинные, как щипцы, передние ноги богомола грозно подняты вверх; кажется, что он возносит ввысь молитвы, призывающие смерть на голову врага. Какой же глубокой должна быть злоба этих двух насекомых, если она заставляет их более часа следить друг за другом в беспрерывном напряжении, выжидая удобного момента для нападения!