Вавилон - Фигули Маргита. Страница 22

— В темницу обоих. Даже Исме-Ададу не спасти их от казни. Я прикажу обоим отрезать языки.

Когда преступников увели, он сказал Набусардару:

— Уверяю тебя, Непобедимый, Эсагила не узнает ни слова из нашей с тобой беседы. Я велю отрезать им языки. А теперь возвращайся к делам. Ты собирался произвести смотр казарм.

Набусардар покинул его.

В коридоре у выхода из царских покоев стража подала ему плащ и шлем с высоким гребнем.

Сбежав по лестнице во двор, он столкнулся с Асумой, доверенным царским гонцом, который дожидался его с заранее приготовленным паланкином.

— Куда прикажешь, Непобедимый? — обратился он к Набусардару. — Тебя ждут носилки.

Набусардар рассеянно поблагодарил и отправился пешком.

— Ты больше не доверяешь мне, — огорчился Асума, удивленный необычным поведением верховного военачальника.

Набусардар очнулся от задумчивости и дал царскому посыльному знак следовать за ним.

Они направились к дому командования армии. Позже он намеревался немедленно объехать вавилонские казармы и военные лагеря в окрестности города. Набусардар хотел иметь четкое представление, в каком состоянии находится армия, как живут солдаты.

Дом командования стоял на холме Гила среди других дворцовых зданий, отличаясь от них лишь толстыми стенами и башнями. Перед ним прохаживались караульные с застывшими, каменными лицами, но с орлиными зоркими глазами. Тяжелые деревянные створы массивных ворот были для прочности обиты жестью и украшены бронзовыми рельефами с изображением знаменитых сражений. Внутренний двор был обсажен декоративным кустарником, вывезенным из покоренных строи как символ победы над ними. Вдоль правильного четырехугольника зелени шла широкая аллея скульптур искуснейших ваятелей мира. Их установил здесь еще Навуходоносор. Посредине газона били фонтаны, рассеивая во все стороны прохладную водяную пыль. Дорожки вели к центральному входу в здание, у его ступеней застыли изваяния двух каменных львов.

На одной из дорожек появились Набусардар с Асумой. Набусардар нагрянул в неурочное время. Обычно он приходил часа на два позднее. Сегодня этот обычай был нарушен, — очевидно из-за раннего вызова к царю.

Караульные подняли копья в знак приветствия.

Тут и там раздавалось звяканье наколенников, бряцание оружия и громкое эхо шагов.

Вдоль лестницы, ведущей на второй этаж, мерцали по стенам огоньки подвесных светильников и дрожали язычки пламени в фонарях, установленных на специальных подставках.

Два военачальника, несших караул перед входом в канцелярию полководца, отдали честь и расступились. освобождая дорогу.

Набусардар толкнул дверь и стремительно вошел внутрь.

Неожиданный визит захватил Сан-Урри врасплох. Он не сомневался в неотразимом действии отравленных лепешек. Если бы, однако, Набусардар избежал смерти, Эсагила заранее предупредила б его, так как служители священного Мардука не дремали и имели своих осведомителей во всех уголках Вавилона. Но хотя Набусардар каким-то чудом и остался жив, Эсагила не успела известить об этом Сан-Урри, занятая необычно ранним визитом полководца к царю.

Пока двое служителей Мардука, прильнув чутким ухом к двери, ловили каждое слово беседы царя с полководцем, Сан-Урри пытался извлечь из тайника Набусардара важные военные документы, вторичное изготовление которых потребовало бы несколько месяцев, если не лет.

Отравленные лепешки, случай с лазутчиками и предложение отпустить их на свободу посеяли недоверие в душе Набусардара.

При виде Набусардара Сан-Урри мгновенно захлопнул шкатулку, вскочил и принял оборонительную позу. Лицо его стало белей стены, рука инстинктивно легла на рукоять кинжала. Словно давясь слюной, он угрожающе засопел, готовый броситься на Набусардара, не дожидаясь возмездия. Сомнений не было: одному из них отсюда живым не выйти.

Сан-Урри сжал рукоять кинжала, чуть подался назад и замахнулся, метя Набусардару прямо в сердце.

Но тут в кабинет вошел царский гонец, Асума; его появление обескуражило Сан-Урри. Рука у него опустилась, и, словно загнанный зверь, Сан-Урри приник спиной к стене.

Набусардар сразу понял намерение Сан-Урри. Однако, решил он, когда под угрозой судьба державы и все зависит от монолитности и сплоченности армии, она не должна даже догадываться о расколе среди военачальников. Поэтому он не стал звать стражу и повернул дело иначе.

— Брось кинжал, Сан-Урри! — потребовал он.

Сан-Урри молчал.

Он переводил взгляд со шкатулки, к которой раздобыл вторые ключи, на меч Набусардара, ножны которого сверкали, как раскаленный луч полуденного солнца, поражающий насмерть рабов на улицах.

Асума, сообразив, что Набусардар не хочет привлекать внимания к происходящему, попытался разрядить обстановку.

— Сан-Урри, видимо, страдает галлюцинациями, ему везде чудятся варвары-персы. Не так ли?

Сан-Урри с опаской исподлобья следил за ними, но его взгляд говорил, что он настороже и что стоит приблизиться к нему, как он обагрит кровью смельчака клинок своего кинжала. Он сознавал, что отныне ничего хорошего ему ждать не приходится. В лучшем случае царское отродье, жалкий щенок, который в своей собачьей конуре корчит из себя могущественного властителя Вавилонии, прикажет бросить его за измену в вонючее подземелье дворца Набопаласара, где его ждет медленная смерть. Значит, теперь ему все едино. Но прежде чем над ним будет произнесен приговор, по крайней мере. одного из присутствующих он отправит в царство теней.

Двойную игру Сан-Урри нужно было разоблачить до конца, пока кто-нибудь еще не вошел в кабинет, и поэтому Набусардар решительно направился к нему. Едва он приблизился к Сан-Урри. тот снова поднял руку, нацелившись кинжалом в грудь полководца.

Царский гонец с обнаженным мечом бросился на изменника. Набусардар опередил его на какую-то долю секунды и схватил Сан-Урри за запястье. Он сделал это так ловко и с такой силой сжал руку с занесенным над ним кинжалом, что. казалось, кости затрещали у обоих в этом железном рукопожатии.

— Брось кинжал, Сан-Урри! — потребовал Набусардар.

Сан-Урри в ответ только сопел ему в лицо.

— Брось кинжал!

Сан-Урри не сдавался, снова и снова стараясь поразить противника в грудь.

— Прикажешь позвать стражу? — спросил Асума. Но в этом уже не было необходимости, так как Набусардар вырвал у Сан-Урри кинжал и. отойдя с ним на середину комнаты, обратился к Сан-Урри:

— Ты раскаиваешься в своем поступке?

— Нет! — надменно прохрипел Сан-Урри.

— Хочешь ли ты честно защищать интересы державы или ты злоумышляешь против них?

— Твои интересы я не считаю интересами державы, — прошипел Сан-Урри.

— Хочешь ли ты верно служить отчизне или готовишься предать ее?

— Я хочу бороться с теми. кто собирается ввергнуть ее в пучину бедствий, — с ненавистью отозвался предатель.

— Кого ты имеешь в виду?

— Тебя! — вскричал он, змеей корчась у стены.

— Значит, ты отказываешься подчиняться верховному военачальнику его величества царя?

— Да!

— Я лишаю тебя воинского звания и тотчас созываю военный совет.

— Только царь, верховный командующий армии, имеет на это право.

— Я как раз от него, он вызывал меня, чтобы передать мне верховное командование.

— Может, закон и дал тебе право распоряжаться мной. Не забывай, однако, что в иные моменты простой смертный вносит поправки в строчки законов и творит право сам.

С этими словами он выскочил из-за рабочего стола Набусардара. Кулаком оттолкнул царского гонца, распахнул двери и бросился бегом по галерее.

Только тут Набусардар, уже не думая о последствиях, закричал:

— Стража! Стража! Стража!

— Стража! — повторил его крик и царский гонец, и оба они выбежали на галерею.

На их глазах Сан-Урри сбежал по лестнице в сторону внутреннего двора и вскоре скрылся в гуще парка. Он беспрепятственно миновал все посты, так как часовым и в голову не могло прийти задержать помощника верховного военачальника как изменника и преступника.