Вавилон - Фигули Маргита. Страница 32

— Пока трудно на это рассчитывать, но все может случиться, — добавил Элос последний штрих к нарисованной им убедительной картине общего распада в Вавилоне.

— Мне пришла в голову та же мысль, — живо отозвался Устига. — Ведь Сан-Урри грезит о власти, и теперь, когда он нашел приют и понимание у жрецов, он попытается добиться ее с помощью армии.

— Эсагила же, не колеблясь, выступит против неугодного ей царя, тем более что она рассчитывает на поддержку Кира. Достаточно поджечь одну соломинку — и вспыхнет весь город.

— А потом пламя перекинется в народ, и пожар охватит все царство.

— Тут-то и явится на помощь персидский лев, чтобы спасти Вавилонию для себя, — от души рассмеялся Забада.

Устига, не устававший говорить о сплоченности, как источнике и оплоте могущества, не преминул добавить:

— Благословенна Персия, где царит всеобщее единодушие. Поистине лишь сплоченный до последнего человека народ может устоять перед любой опасностью. Не по своей ли вине гибнут ослабленные раздорами народы?

И в наступившей тишине задумчиво добавил:

— Удивительно, что Сан-Урри предал Набусардара в такой серьезный момент.

— Эсагила обещала поставить его на место Набусардара, как только того удастся убрать. Вот откуда столько болезненного нетерпения в поступках Сан-Урри. Он рвется к власти и ради достижения своей цели готов прикончить не только Набусардара, но и самого царя.

— Его нынешнее убежище, — пояснил Элос, — держат в великой тайне. Никто не знает, куда он скрылся, в армии убеждены, что он покончил с собой.

Устига изумленно поднял брови, наморщив лоб. Он едва нашел силы спросить:

— Как же вам удалось это разузнать?

— Случайность, — понизил голос Забада и оглянулся, словно кто-то мог подслушать их, — чистая случайность.

Прежде чем продолжать рассказ, он попросил Устигу взглянуть, не очнулась ли Нанаи, так как его не покидало страшное ощущение, будто, кроме них, в подвале незримо присутствует кто-то посторонний.

Устига прошел в соседнее помещение. Нанаи лежала в том же положении, в каком они ее оставили. Ему, правда, показалось, что голова повернута чуточку иначе, но он не помнил хорошенько. Впрочем, голова могла и сама немного сползти с подушки. Очевидно, так оно и было. Успокоенный, он вернулся к своим собеседникам.

Он еще проверил, не притаился ли кто-нибудь у входа в пещеру. Но, выглянув, обнаружил лишь Сурму и своего слугу, занятых разговором. Оба сидели под деревьями и не собирались им мешать.

Забада мог смело продолжать.

Однажды на постоялом дворе, где они остановились под видом знатных иностранцев, они застали в своих покоях поджидавшего их жреца. Тот назвал пароль персидской тайной службы в Вавилонии и представился доверенным лицом святилища Ормузда при Эсагиле. Ему было поручено следить за действиями Эсагилы и обо всех нарушениях заключенного договора немедленно доносить в Экбатану. Он разыскал Забаду и Элоса, чтобы сообщить им, где нашел себе приют Сан-Урри. Эсагила намеревалась утаить место его пребывания, не выдавать Сан-Урри военному суду. Но для них особенно важно, что Сан-Урри выкрал план Мидийской стены, который сейчас хранится в башне Этеменанки. Известно, что этот план Киру крайне необходим, поэтому надо попытаться овладеть им. Нужно только тщательно продумать, как это сделать, и назначить срок.

— И вы уже придумали? — взволнованно прервал его Устига.

— Нет еще, князь, — ответил Элос.

— В таких случаях надо действовать немедля, — упрекнул их Устига.

— Прежде всего, наш жрец не знал, в каком из залов башни спрятан план. Он должен уточнить это, тогда будет легче до него добраться.

— Справедливо, — быстро отозвался Устига. — И на чем же вы порешили?

— Послезавтра он придет в — Деревню Золотых Колосьев, и там в трактире ты встретишься с ним.

— Почему я? — вырвалось у него вместе с мгновенно вспыхнувшим подозрением.

— Без тебя мы не можем решать, а чем меньше нас будет, тем лучше. Зачем излишне привлекать внимание? Этот жрец — неглупый, смелый и наблюдательный человек. Ты, князь, обсудишь с ним план похищения.

— И все же почему он явится сюда, а не вы в Вавилон? — допытывался Устига.

— Он предупредил нас, что в ближайшие дни будет проведена проверка всех чужестранцев, и нам следует быть начеку.

— Мне это не нравится, — покачал головой Устига. — Экбатана не послала бы своего человека в Эсагилу, не известив нас. Ведь и жрецы, которые подписывали соглашение, сначала явились к нам. Этот человек мне подозрителен.

Он с минуту слушал их взволнованные реплики, а потом убеждено произнес:

— Наверняка он подослан, подослан самим царем Валтасаром!

При этих словах у всех троих холодок пробежал по коже, в наступившей тишине слышалось только потрескивание факела.

Тем не менее, трезво и спокойно все взвесив, они решили, что их подозрения, пожалуй, лишены оснований. Жрец знал пароль персидской тайной службы, а кроме того, он показал им табличку с печатью святилища Ормузда.

— Он придет один? — задал Устига последний вопрос.

И, получив утвердительный ответ, подумал, что встретится с этим человеком, кто бы он ни был, послезавтра в трактире, как условлено.

На всякий случай Устига приказал немедленно сменить тайный пароль, разослав гонцов по всем станам лазутчиков.

Если жрец при встрече в трактире скажет ему прежний пароль, будет ясно, что тот узнал его нечистыми путями и шпионит в пользу Валтасара.

В отряде Устиги было тридцать человек, но в настоящий момент все были разосланы с поручениями. По предложению Забады было решено, что они с Элосом сообщат об изменении пароля в ближайшие лагеря, а те в свою очередь безотлагательно передадут это известие дальше.

Забада и Элос тотчас отправились в путь с коробами за спиной.

Увидев удалявшихся Забаду и Элоса, Сурма сказал слуге Устиги, с которым вел беседу в тени деревьев Оливковой рощи:

— Я хочу повидать Нанаи, пока не подошли остальные пастухи.

— Теперь уже можно, — кивнул ему слуга, — ступай, а я присмотрю за твоими овцами.

Прежде чем спуститься в пещеру, Сурма трижды свистнул, подражая суслику. Дождавшись такого же ответа из глубины пещеры, он повернул закрепленный на оси камень и проник в открывшийся лаз.

По узкому темному коридору он попал в подземный покой, освещенный факелами и масляными светильниками. Здесь он выпрямился и увидел Устигу, стоявшего у входа в помещение, где лежала Нанаи.

— Да благословят тебя боги, — . приветствовал его Устига.

— Да благословят и тебя в этой беде, князь, — ответил Сурма.

— Ты пришел взглянуть на нее?

— Да, и посоветоваться с тобой, что передать ее отцу. Если рана опасна, то не лучше ли пока тебе самому заняться ее лечением. Гамадан — старый человек, он ничего в этом не смыслит, а жрецы — кто знает, пришлют ли они своего лекаря в Деревню

Золотых Колосьев после сегодняшнего происшествия. Царские лекари пользуют только царя и князей.

— Мои люди, — промолвил Устига, — разосланы с разными заданиями по дальним окрестностям, Забада и Элос вернутся только под утро, так что я буду один со слугой. Она может спокойно провести здесь весь день и ночь…

Тут он замолчал и задумался.

В Персии с вступлением на престол Кира стали особенно ревностно относиться к репутации девушек и женщин. Лишь женщины легкого поведения проводят ночи под одной кровлей с мужчинами. Ему не хотелось бросать тень на честь Нанаи. Впрочем, пускай Сурма приходит сегодня ночевать в пещеру. Присутствие двоюродного брата пресечет возможные сплетни. А утром он же отведет Нанаи домой к отцу. Устига продолжит ее лечение, приходя к ним домой вечерами под видом странствующего знахаря.

— Ты поистине отважен, князь, — сказал Сурма. — На твоем месте я бы не решился так поступить.

— Я привык проявлять человечность там, где нужна человечность, на если потребуется — умею быть и жестоким. Ты хочешь сказать, что Гамадан — заклятый враг персов и выдаст меня Вавилону? Ничего, у меня против него припасено оружие, и я думаю — надежное.