Вавилон - Фигули Маргита. Страница 80

Судьба открывает завесу грядущего только взору провидца. А даром ясновидения, по всеобщему признанию, обладала Таба, сестра Синиба и Гамадана.

Нанаи навестила ее и излила ей свое отчаяние.

Тетушка Таба искоса посмотрела сперва на девушку красивое лицо которой было теперь омрачено печалью, потом на тайник в стене, закрытый черной грубошерстной занавеской, на которой было вышито серебром двенадцать знаков зодиака.

Она потрогала занавеску и сказала:

— Я уже и сама спрашивала тайные силы о твоей судьбе, Нанаи! Ты будешь много страдать.

— Страдать? Почему, дорогая Таба?

— Потому что в твоих жилах течет гамадановская кровь, которая доставляла немало хлопот всем поколениям нашей семьи, честной и непреклонной. Из-за этого много выстрадаешь и ты.

Резко отдернув занавеску, она устремила ястребиный взгляд на полки.

Чего там только не было! Пучки лекарственных трав. всевозможные плоды и миски с отварами. В груде камней разных пород желтел и кусок драгоценного янтаря, солнечного камня. Отдельно громоздились связки глиняных табличек, содержащих сведения халдейских ученых о жизни небесных тел, об их влиянии на жизнь людей и животных. По соседству с ними лежали свитки папирусов, содержащих записи египетских прорицателей, и свитки шелка с толкованиями восточных магов. Тут же висел лук с заговоренными стрелами, по полету которых можно было определить будущее человека. Была там и баранья печень, вылепленная из глины и испещренная надписями, объясняющими смысл указаний отдельных частей этого органа о грядущих событиях в стране. Словом, там было бессчетное множество разнообразных предметов, среди которых тетушка Таба искала миску с водой из волшебного источника. Она вытащила миску, поставила на пол и капнула туда несколько капель елея, который тут же расплылся по поверхности.

Нанаи встала на колени, наклонясь над миской.

Напротив нее опустилась на колени тетушка Таба, и рука ее совершила в воздухе семь кругов; при этом Таба называла различные планеты. Потом она пробормотала заклинания на шумерском языке и уставилась в пятна елея.

Через минуту она сказала:

— Подобно оси, соединяющей два колеса, твоя жизнь соединит судьбы двоих людей. Один из них перс, другой — халдей.

Изумленная Нанаи повторила:

— Один из них перс, другой — халдей.

— Да.

— Боги открыли тебе их имена?

— Нет, Нанаи. Но они открыли мне, что сердце твое принадлежит обоим и ему суждено следовать и за одним, и за другим.

— А показали они тебе дорогу, по которой я последую?

— Да, Нанаи. Ты увидишь Вавилон и предстанешь пред очами царя. На тебе будут покоиться взоры тех двоих и взор царя.

— Взор царя, говоришь? — Она смущенно оглядела свое невзрачное платье.

— Тебе не придется стыдиться своего платья, потому что ты будешь носить роскошные одежды и достигнешь вершины богатства, почета и красоты.

— А узнаю ли я радость, буду ли счастливой?

— Ты изведаешь радость и будешь счастливой. Но не в пору радости, а в пору величайшей печали предопределено тебе узнать цену истинного счастья. Ты станешь родоначальницей нового поколения любящих и праведных, которое родится от плоти и крови твоей и одного из тех двоих.

Нанаи настойчиво сказала:

— Я хочу узнать его имя.

— Такой милости не явили мне боги, дочь Гамадана. Но я дам тебе совет. На лугу богача Сина-Эля растет древний сказочный цветок, золотой и многолистый. Днем он раскрывает лепестки и обращает их к солнцу. Но с наступлением ночи он свертывается, опускает головку к земле и становится похожим на колокольчик. Говорят, многие слышали его звон в полночь при полнолунии. Но может, это пустые толки. Ступай на этот луг и отыщи в траве цветок. Если он подымет головку под твоим теплым дыханием, значит, он ответит тебе. Опустись перед ним на колени и шепотом скажи ему имена, дорогие твоему сердцу. При чьем имени бутон раскроется, тот и предназначен тебе судьбой. Нынче ночью как раз полнолуние. Ступай, а я попрошу Иштар помочь тебе.

— Я вся дрожу, тетушка Таба, мне страшно от твоего рассказа. Прошу тебя, проводи меня на луг Сина-Эля. У меня не хватит духу пойти туда одной.

Старуха отрицательно покачала головой.

— Мне нельзя, цветок скажет только тебе.

— Значит, я должна пойти туда совсем одна?

— Совсем одна, — кивнула старуха. — Перед уходом из дому помолись Энлилю. А как ступишь на луг, молись небесной Иштар.

Нанаи поступила, как велела Таба.

В эту ночь высыпало необычайно много звезд. Они расцвели золотом, и в воздухе дрожали многолистые кроны их венчиков. Они трепетали в волшебном свете луны, похожие на сказочный цветок. Вокруг звезд клубилась голубоватая мгла.

Около полуночи Нанаи стояла за оградой имения, залитая светом луны, и смотрела на волнующиеся травы.

Ее воображение было взбудоражено, сердце сжималось от страха, а губы лихорадочно шептали молитвы.

Наконец, собравшись с духом, Нанаи перепрыгнула каменную ограду и попала на мягкую траву. Стебли были высокие, почти до колен. На листьях серебрилась роса, и скоро ее ноги и подол платья стали мокрыми. Прохладная роса умерила жар, вдруг охвативший ее. Она вздрогнула, когда, не пройдя и половины луга, увидела золотистый венчик цветка.

Нанаи подкралась к нему и тихонько опустилась на колени.

Словно в забытьи приблизила она губы к чашечке цветка, подышала на него, шепотом произнесла имя того, кто, подобно редкой жемчужине в морской глубине, таился на дне ее сердца:

— Набусардар.

От теплого дыхания лепестки пробудились и раскрылись полукружьем навстречу небу, словно их коснулось живительное солнце. Открылась только правая половина, согретая ее дыханием.

Нанаи шепнула второе имя, светившее во тьме, словно луч:

— Устига.

И тогда ожила и раскрылась вторая половина цветка.

Распустившись в неурочный час, когда на земле царит бог Син, цветок смотрел в лицо луне точно так же, как смотрят цветы в лицо солнца днем, во время царствования бога Шамаша.

Раскинув крылья лепестков, он безмолвно говорил ей, что, подобно оси, соединяющей два колеса, жизнь Нанаи соединит две жизни, — Набусардара и Устиги.

Так ей открылась тайна грядущего. Едва осознав это, она почувствовала, что вся дрожит от холода. Нанаи плотнее запахнулась в одежды и встала.

Скрипнули двери во дворе имения. Ночной сторож отправился дозором. Нанаи испугалась, что ее примут за вора и принялась бежать. За спиной залаяла собака. Но Нанаи, перепрыгнув через ограду, уже бежала тропинкой между рядами густой высокой фасоли. Потом, миновав кунжутное поле, вышла на тропку, ведущую к хижине тетушки Табы.

Таба не ложилась спать и курила благовонные травы в честь богов.

За этим занятием ее и застала Нанаи. Старуха открыла ей дверь и она вбежала в дом.

Обе женщины смотрели друг на друга вопрошающе.

Первой заговорила Таба:

— Ты была на лугу Сина-Эля?

— Цветок ответил мне, тетушка Таба. — И Нанаи прижалась к ее груди. — Один из них Набусардар, другой — Устига.

— Крепись, дорогая, приласкала ее старуха. — Пока ты была на лугу, к твоему отцу приезжали на колеснице солдаты Эсагилы и хотели увезти тебя. Они только что обратно отправились в Вавилон.

— Гиены! — зарыдала Нанаи. Таба усадила ее на табурет и погладила шершавой рукой по голове.

— Нельзя поддаваться слабости, а в слабости — слезам, — успокаивала она ее, — надо действовать, действовать быстро и разумно. Я придумала, как нам быть. Ты пойдешь в Вавилон и найдешь дворец Набусардара в Борсиппе. Там живет его преданнейшая невольница Тека, которую я знала в молодости. Она добрая женщина и посоветует тебе, как быть дальше. Она будет опекать тебя вместо меня. Только не говори ей, что я жива. Скажи, что я умерла.

Нанаи глубоко вздохнула.

— Искать защиты у Набусардара? А как же другой? Как Устига? Ты ведь сказала, что моя жизнь соединит их жизни.

— Другой? — Старуха задумалась, потом строго посмотрела ей в глаза.