Вавилон - Фигули Маргита. Страница 85

Не испугало оно одного Набусардара. Верховный военачальник армии сверкнул глазами и нахмурился. В победу Кира он не верит, но его возмутила дерзость пророка. Выходит, сговор с персами — не выдумка. Даже на смертном одре он осмелился заявить о своей вере в Кира, в эту огненную птицу и защитника справедливости.

— Значит, ты и твой бог. называете кровожадного Кира защитником справедливости?

Он стоял, едва сдерживая бешенство, потом крикнул:

— Забить до смерти!

Солдаты тотчас взялись за дело, и их безжалостные бичи снова впились в истерзанное тело мученика.

Напрасно израильтяне и мать с мольбою взывали к милосердию. Набусардар их даже не слушал. На их призывы спешила в сгущающихся сумерках ночи только избавительница — смерть.

Верховный военачальник халдейских войск торопливо вскочил в седло и приказал отряду собираться в путь, чтобы как можно скорее попасть в Вавилон, где они теперь всего нужнее. Он ждал только завершения казни.

Голос из толпы израильтян нарушил тягостное молчание:

— Гонец привез помилование. Разве слова вавилонского царя ничего не значат? Его поддержал другой:

— Пристало ли царю быть лжецом?

— Бесчестного сына произвел на свет царь Набонид! — крикнул третий.

Набусардар приказал разогнать всех бичами, чтобы они утихомирились и не задерживали его.

С мечами, копьями и плетьми солдаты обрушились на толпу.

К Набусардару подбежала Дебора, внучка казненного старца, и заговорила притворно сокрушенным тоном:

— Ни мой дед, ни я никогда не испытывали вражды к Халдейской державе. Мой дед занимался гончарным ремеслом, и мы были благодарны Вавилону, что он дает нам средства к существованию. Но теперь, когда ты, господин, приказал казнить моего деда, моего кормильца, я не знаю, что будет со мной.

— Чего же ты хочешь? — спросил Набусардар.

— Я прошу немногого, господин, — сказала она, — ты такой могущественный, ты все можешь.

Он вытащил из-за пояса и бросил к ее ногам две горсти золота.

— Купи себе овец и тем живи.

— Я прошу не золота, господин, а милости моим соплеменникам. Почему ты так жесток к ним?

— Потому, что вашим сердцам персы ближе, чем халдеи.

— Ты несправедлив к ним. — Она выдавила улыбку, тогда как в мозгу у ней черной тучей засела мысль о мщении.

Набусардар не обольщался насчет истинных чувств евреев к халдеям, и его не поколебала улыбка, мелькавшая на лице девушки, словно блики света.

Дебора не отступала. На его повторный вопрос, чего она хочет, она ответила, что боится будущего. У ней теперь никого не осталось, а одинокой девушке легко попасть в беду. Она чувствовала бы себя в безопасности, если бы ее взял под свою защиту такой могущественный человек, как он. Дебора умоляла взять его с собой в Вавилон и сделать ее своей прислужницей.

Глядя на него обманчиво преданными глазами, она с подкупающей искренностью уверяла его:

— Я буду служить тебе верой и правдой.

— Вы все коварны и двоедушны. Возьми золото и поди прочь, не то мой конь затопчет тебя.

— О господин, не гони меня, памятью безвинно погибшего деда заклинаю тебя. — Она припала к его ногам.

Набусардар не терпел женских слез и заверений в преданности, они пробуждали у него подозрения в коварстве. Он тронул коня шпорами.

— Меня зовут Дебора, господин, я буду служить тебе, как ни одна из женщин.

Она распахнула одежду и с притворным смущением обнажила грудь.

— Посмотри, господин, я красива.

Набусардар успел заметить только, как блеснуло ожерелье из пластинок желтой меди у нее на шее, и отвернулся.

Но у его телохранителя при взгляде на девушку загорелись глаза.

— Возьми ее с собой, Непобедимый. Когда мы раскинем ночью шатры, с ней будет веселее.

— Делай, что хочешь, — пробормотал Набусардар.

Солдаты оттеснили толпу к самому каналу. Многие евреи убежали в деревню, и Набусардар приказал собираться.

Отряд построился, и они тронулись в обратный путь во главе с Набусардаром, его телохранителем и четырьмя военачальниками.

Халдеи устремились за ними стадом саранчи. Лужайка, где евреи совершали молебствия, опустела.

Там остался только жертвенник, на котором лежал умирающий проповедник. Возле него в безысходном горе стояла на коленях мать. В ее объятьях он и умер.

Веревки пропитались кровью. Рубцы вздулись и стали толщиной с веревки, которыми он был обвязан. На груди пересекались сине-красные кровавые полосы. С разбитого лица в высокое небо глядели мертвые, мутные глаза. В уголках искаженного мукой рта показалась розовая пена, голова безжизненно свесилась с камня. Он не слышал уже, как дрожит земля под копытами удалявшихся коней. Не чувствовал и слабого веяния ветерка, прилетевшего издалека остудить воспаленное тело мученика.

С его последним вздохом солнце скрылось за горизонтом, и окрестности канала Хебар погрузились в темноту.

Отряд Набусардара остановился под открытым небом.

Стояла тихая, безветренная ночь. Где-то поблизости ворковали голуби.

Меднокудрую еврейку Дебору четыре военачальника зазвали в свой шатер. При свете луны и звезд они развлекались с ней и пили крепкие вина. Все четверо были приятно удивлены, что она охотно удовлетворяла все их желания, как покорнейшая из рабынь. Она все больше нравилась им, и они не могли досыта утолить свою страсть.

Однако утром никто не вышел из этого шатра на зов трубы. Когда же заглянули внутрь, то нашли всех четверых мертвыми. Дебора отравила их и покончила с собой. Она лежала между ними с кинжалом в груди.

Набусардар был потрясен вестью, он отказывался верить, внушая себе, что все это ему только снится. Он вошел в шатер и остолбенел при виде открывшейся картины. Среди раскиданных кубков, в лужах пролитого вина лежали трупы. У двоих лица были обезображены судорогами, третий упал лицом вниз, четвертый скорчился от боли.

На дорогом ковре, залитом кровью, лежала Дебора с кинжалом в сердце.

Набусардар встряхнул головой, все еще не веря в реальность случившегося.

Казалось, Дебора наблюдала за ним из-за полуоткрытых ресниц. Он не выдержал ее взгляда и велел закрыть ей лицо. Солдат оторвал лоскут от ее юбки и набросил на глаза и лоб. Нижняя часть лица осталась открытой. Набусардар не мог отвести взгляда от ее рта. Ему почудилось, будто губы Деборы шевельнулись и до него донесся ее шепот:

«Ты удивлен, господин, отчего же? Око за око, зуб за зуб».

Он продолжал смотреть на нее, и снова ему показалось, что на губах ее мелькнула ироническая улыбка.

«Так и доложи своему царю в Вавилоне!»

В ее голосе он почувствовал привкус горечи, как в голосе дочери Гамадана. И кудри ее снова напомнили ему темноватый оттенок медных волос Нанаи.

Его поразила обдуманная жестокость ее поступка. С трудом овладев собой, он сказал:

— Выройте для них могилы и воздайте им почести. А ее оставьте птицам.

Неверным шагом он вышел из шатра.

Когда они покидали место стоянки, Набусардар бросил последний взгляд на мертвое тело Деборы. Она лежала на пригорке, руки ее обвисли. Эти руки сыпали яд в вино военачальникам, этими руками она отняла у него четверых верных сподвижников. Дорого заплатил он за смерть старца и проповедника. Набусардар скрипнул зубами и пришпорил коня.

Отряд помчался следом.

К вечеру они достигли Вавилона.

В юго-западной его части валил дым. Издали трудно было разобрать, что горит. Когда же подъехали ближе, вид на город закрыли крепостные стены. До них доносились лишь шум и вопли.

У главных ворот деревенская девушка в холщовом платье и ветхих сандалиях упрашивала стражников пропустить ее в Вавилон. Солдаты караула и слушать ее не хотели, потому что у ней не было письменного свидетельства деревенских властей.

Заметив военный отряд, девушка решила подождать его, надеясь обмануть бдительность стражи и проскользнуть в город вместе с солдатами.

Теперь впереди отряда скакал военачальник с несколькими солдатами, затем Набусардар с телохранителем. Следом — остальные.