Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы - Коцюбинский Михаил Михайлович. Страница 1

М. КОЦЮБИНСКИЙ. ЛЕСЯ УКРАИНКА.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

ДВА СОВРЕМЕННИКА

Каждый великий писатель творчеством своим обращен в будущее. И говорит он не только со своими современниками, но и с потомками, близкими и далекими. Следом за Тарасом Шевченко шли сквозь сумрак жестокого времени его боевые преемники, певцы Украины,- Иван Франко, Михаил Коцюбинский, Леся Украинка… В 1908 году Коцюбинский сказал сильно и выразительно о своем собрате и современнике Иване Франко: «Вместе с верой в человека в душе Франко живет вера в светлую будущность нашей земли. Она придет, эта новая жизнь, придет в мир новое добро, надо только разбить твердую скалу неправды и прибиться к свету, хотя бы пришлось устлать костями путь к новой жизни». Образ искателя правды, пробивающегося сквозь каменную глыбу безвременья, волнует и Лесю Украинку, младшую современницу Коцюбинского. В лирическом стихотворении «Отрывки из письма» возникает огненно-красный цветок – ломикамень. Его тонкий и нежный стебель пробил крепкую породу скалы и вырвался на свободу, как бы возвещая непобедимую силу творчества и воли к жизни. Прославляя прекрасный цветок, поэтесса говорит:

Сама Леся Украинка всей своей жизнью напоминает стойкий цветок «ломикамень»; она упорно преодолевала свое время, мало благоприятное для свободного творчества.

Михаил Коцюбинский и Леся Украинка были художниками разных жанров: Коцюбинский по преимуществу прозаик, мастер психологической новеллы, Леся Украинка – прежде всего лирик и драматург, автор драматических поэм. Но вместе с тем между этими двумя писателями есть много общего; единомыслие и родство идей привели их в широкое русло украинского демократического движения.

Коцюбинский родился в 1864 году и был на семь лет старше Леси Украинки. Творчество их достигло вершины в годы, примыкавшие к первой русской революции. Жизнь обоих оборвалась в 1913 году, всего за четыре года до Великого Октября. Не только хронологические рамки сближают деятельность этих корифеев украинской литературы. Можно найти точки соприкосновения в их мироощущении, в их мскгоде познания и отражения действительности. Они были реалистами в самом высоком смысле слова. Диапазон их наблюдений, их философских обобщений был необычен для украинской литературы того времени. Может быть, только Иван Франко, благословивший Лесю Украинку на крестный путь гонимого реакцией украинского писателя, был столь же всеобъемлющ по темам и образам, по революционному размаху, по жажде общественных перемен. Естественно, что и Коцюбинский и Леся Украинка черпали вдохновение из глубоких и светлых источников украинского фольклора. 1911 год принес два родственных по духу произведения – повесть «Тени забытых предков» Коцюбинского, где отразились нравы, обычаи, сказки и предания гуцулов, и «драму-феерию» «Лесная песня» Леси Украинки, проникнутую обаянием родной волынской природы и непосредственной близостью к народной поэзии. Причудливое переплетение реального и фантастического, высокий склад мыслей настраивали читателя на романтический лад, придавали особую национальную окраску обоим произведениям.

Образы борющихся крестьян в повести «Fata morgana» сродни героям Леси Украинки – богоборцу Прометею и его потомкам «прометеи-дам», восставшему рабу Спартаку, людям непреклонной воли, чей девиз: «Убей -не сдамся!»

Окрыленность будущим, когда человечество не будет знать ни голода, ни нужды, ни политических и религиозных распрей, сказалась и в жизнелюбивых новеллах Коцюбинского («Что записано в книгу жизни», «Хвала жизни!»), и в лирике Леси Украинки. В одном из ранних стихотворений – «Когда я утомлюсь…» – поэтесса силой фантазии переносится в будущее, где в кругу счастливой семьи дед рассказывает страшную сказку, как жили люди в далеком прошлом, то есть во времена Леси Украинки:

Уже незадолго до смерти поэтесса набросала план драматической поэмы, героем которой должен был стать греческий мудрец – свободолюбец Теокрит. Враги свободы бросают Теокрита в темницу, но его дети спасают от уничтожения драгоценный труд отца – рукопись, в которой изложены священные принципы гуманизма. Они закапывают ее в пески пустыни и поручают охрану жизнетворному богу солнца. В их сердцах живет уверенность, что счастливые и вольные потомки, навсегда унич-тожив ярмо рабства, поймут и оценят великое дело, за которое боролся и погиб Теокрит. Это устремление в будущее – одна из характерных черт творчества и Леси Украинки, и Коцюбинского.

Созвучность мыслей и чувств этих двух художников – борцов за революционное переустройство жизни не раз объединяла их творения под одной обложкой украинских журналов, альманахов и антологий. Поэтому есть все основания собрать их лучшие произведения и в этом томе.

«В мире идей красоты и добра – он «свой» человек, родной человек… Обо всем подумавший, он как-то особенно близок к хорошему, и в нем кипит органическая брезгливость к дурному. У него тонко развита эстетическая чуткость к доброму, он любит добро любовью художника, верит в его победную силу, и в нем живет чувство гражданина, которому глубоко и всесторонне понятно культурное значение, историческая стоимость добра».

Так Горький определял внутренний облик Михаила Михайловича Коцюбинского. Знаменательно, что Горький подчеркивал не стихийную, идущую, так сказать, из самого сердца доброту Коцюбинского, а сознательность его доброты, вызванную историческим пониманием своего времени. Писатель вращался в кругу идей революционной социал-демократии, с юношества испытывал преследования полиции и жандармов, всегда находился под негласным надзором. Все это лишь обостряло его стремление к свободе, конечно не только для себя, но и для своего народа.

Когда читаешь и перечитываешь рассказы и повести Коцюбинского, всякий раз воспринимаешь их как бы заново. Так бывает с настоящими произведениями искусства, где образы раскрываются во всей многосторонности мыслей и чувств.

Широки и безмерны поля Кононивки, воспетые в новелле «Intermezzo». Через восприятие героя, чуткого, благородного художника и мыслителя, наделенного тонкой, нервной натурой, весь этот пейзаж выглядит как движущаяся картина, отражающая малейший душевный порыв. Это как бы непрерывно проходящая перед читателем кинолента, каждый кадр которой создает впечатление, и все они сливаются в одно мироощущение: «Мои дни текут теперь среди степи, среди долины, по края налигой зелеными хлебами. Бесконечные тропинки, скрытые, интимные, точно предназначенные для самых близких, ведут меня по нивам, а нивы катят и катят зеленые волны и доплескивают их до самого горизонта. У меня теперь особый мир, он подобен жемчужной раковине: сомкнулись две створки – одна зеленая, другая голубая – и замкнули в себе солнце, точно жемчужину. А я там брожу и ищу покоя. Иду. За мной неотступно летит облачко мелкой мошкары. Могу подумать, что я планета, движущаяся вместе со спутниками».

В этом пейзаже все субъективно: образы зеленых хлебов, безбрежного голубого неба, того «особого мира», в котором находится герой, и к своему отшельничеству он относится явно иронически, называя себя то «жемчужиной», замкнутой в раковине природы, то планетой, окруженной толпой спутников – мошкарой. Такой крайний индивидуализм, такое копание в собственной психологии отнюдь не свойственны самому Коцюбинскому, писателю масштабного видения мира. А между тем много раз делались попытки совершенно слить героя «Intermezzo» с самим писателем, сопоставляя строки из этой новеллы с отдельными местами его личных писем. Не надо забывать, что Коцюбинский по преимуществу лирик. Не только в «Intermezzo», но и в других рассказах («Цвет яблони», «Неизвестный», «Дебют», «На острове») повествование ведется от первого лица или, во всяком случае, сквозь призму ощущений героя. Однако это вовсе не значит, что во всех этих героях надо видеть непременно Коцюбинского.