Ты – рядом, и все прекрасно… (сборник) - Друнина Юлия Владимировна. Страница 12

Киммерия

Я же дочерь твоя, Расея,

Голос крови не побороть.

Но зачем странный край Одиссея

Тоже в кровь мне вошел и в плоть.

Что я в гротах морских искала,

Чьи там слышала голоса?

Что мне черные эти скалы,

Эти призрачные леса?

Что мне буйная алость маков,

А не синь васильков во ржи?..

Отчего же и петь, и плакать

Так мне хочется здесь, скажи?

* * *

Запах соли, запах йода.

Неприступны и горды,

Рифы каменные морды

Выставляют из воды.

И рассматривают горы,

Бликов солнечных игру,

И людей: веселых, голых —

Золотую мошкару.

* * *

Отцвели маслины в Коктебеле,

Пожелтел от зноя Карадаг…

А у нас в Полесье

Зябнут ели,

Дождик,

Комариные метели

Да в ночи истошный лай собак.

Я люблю тебя,

Мое Полесье,

Край туманных торфяных болот.

Имя звонкое твое,

Как песня,

В глубине души моей живет.

Отчего же

Нынче над собою,

В полумраке северных лесов,

Вижу юга небо голубое,

Слышу дальних теплоходов зов?

Ну, а ты

В ночах осенних, длинных,

Ты,

От моря и меня вдали,

Помнишь ли

Цветущие маслины

И на горизонте корабли?

Зной

Солнце.

Скалы.

Да кустарник рыжий.

Выжженная, тощая трава…

Что сказал ты?

Наклонись поближе,

Звон цикад глушит твои слова.

То ли так глаза твои синеют,

То ли это неба синева?

Может, то не Крым,

А Пиренеи?..

Звон цикад глушит твои слова.

Марево плывет над дальней далью.

Так похоже облако на льва.

Дульцинея…

Дон Кихот…

Идальго…

Звон цикад глушит твои слова.

Слышишь звон доспехов Дон Кихота?

Скалы…

Зной…

Кружится голова…

Ты лениво отвечаешь что-то,

Звон цикад глушит твои слова.

«Нынче в наших горах синева…»

Нынче в наших горах синева,

Нынче серое небо в столице.

И кружится моя голова —

А твоя голова не кружится?

Я не шлю телеграммы в Москву,

Не пленяю сияющим Крымом,

Я приехать тебя не зову —

Приезжают без зова к любимым…

«Да здравствуют южные зимы!..»

Да здравствуют южные зимы!

В них осень с весной пополам.

За месяц январского Крыма

Три лета курортных отдам.

Здесь веришь, что жизнь обратима,

Что годы вдруг двинулись вспять.

Да здравствуют южные зимы! —

Короткая их благодать.

В планерском

Над горою Клементьева

Ветра тревожный рев.

Рядом с легким планером

Тяжелый орел плывет.

Здесь Икаром себя

Вдруг почувствовал Королев,

Полстолетья назад

В безмоторный уйдя полет.

Сколько тем, что когда-то

Мальчишками шли сюда,

Тем девчонкам, которых

Взяла высота в полон?..

Ах, не будем педантами,

Что нам считать года?

Возраст сердца —

Единственный времени эталон…

Над горою Клементьева

Так же ветра ревут,

Как ревели они

Полстолетья тому назад.

Через гору Клементьева

К солнцу пролег маршрут,

Хоть давно с космодромов

Туда корабли летят.

У моря

Догола

здесь ветер горы вылизал,

Подступает к морю

невысокий кряж.

До сих пор

отстрелянными гильзами

Мрачно звякает

забытый пляж.

В орудийном грохоте прибоя

Человек

со шрамом у виска

Снова,

снова слышит голос боя,

К ржавым гильзам

тянется рука.

У памятника

Коктебель в декабре.

Нет туристов, нет гидов,

Нету дам, на жаре

Разомлевших от видов.

И закрыты ларьки,

И на складе буйки,

Только волны идут,

Как на приступ полки.

Коктебель в декабре.

Только снега мельканье,

Только трое десантников,

Вросшие в камень.

Только три моряка

Обреченно и гордо

Смотрят в страшный декабрь

Сорок первого года.

В горах

Мне на пляже сияющем стало тоскливо,

Бойких модниц претит болтовня.

Ветер треплет деревьев зеленые гривы,

Ветер в горы толкает меня.

Пусть в чащобах

Не все обезврежены мины —

Как на фронте, под ноги смотри…

В партизанском лесу, на утесе орлином

Я порою сижу до зари.

Неужели в войну так же цокали белки,

Эдельвейсы купались в росе?..

И отсюда, с вершины, так кажутся мелки

Мне житейские горести все.

Почему я не знаю минуты покоя,

У забот в безнадежном плену?..

А ведь было такое, ведь было такое —

Суету позабыла в войну…

Что ж опять довоенною меркою мерю

Я и радость, и горе теперь?

…Знойный город.

Могила на площади, в сквере —

В партизанское прошлое дверь.

Даты жизни читаю на каменных плитах:

От шестнадцати до двадцати…

Пусть никто не забыт и ничто не забыто —

Мне от чувства вины не уйти.

От невольной вины, что осталась живою,

Что люблю, ненавижу, дышу,

Под дождем с непокрытой брожу головою,

Чайкам хлеб, улыбаясь, крошу.

Потому мне, должно быть,

На пляже тоскливо,

Бойких модниц претит болтовня.

Ветер треплет деревьев зеленые гривы,

Ветер в горы толкает меня…