Авторский фарс с кукольным представлением - Филдинг Генри. Страница 6

На этом заканчивается первый акт, и, мне думается, такого еще не видела наша сцена.

Марплей-младший. Надеюсь, и не увидит,

Марплей-старший. Давайте, сударь, вернемся к строчке! «И рядом с ним Фалернское вино…» Объясните мне, сударь, что это за вино? Я никогда про него не слышал. Я бываю в лучших домах столицы, и, водись на свете такое вино, я бы непременно его попробовал. Токай я пил, пил Лакримэ, а про Фалернское и слыхом не слыхивал, черт возьми!

Марплей-младший. По-моему, это из того винограда, папенька, что растет на вершине Парнаса.

Лаклесс. Неужели, мой дражайший знаток?! Тогда вы, конечно, уж никак не могли его пробовать.

Марплей-старший. А может, мы лучше скажем так:

Лаклесс. Сударь, я эту поправку не приму.

Марплей-старший. Тогда мы не поставим вашу пьесу. В таком виде она не пойдет, сударь, и не старайтесь!

Лаклесс. Но объясните, в чем порок моей пьесы!

Марплей-младший. В ней нет ничего, что меня бы растрогало или вызвало бы мое восхищение.

Лаклесс. Тогда поищите такую, которая будет вызывать ваше восхищение. Прощайте! (Уходит.)

Марплей-старший и Марплей-младший.

Марплей-старший. Ха-ха-ха!

Марплей-младший. Каково ваше мнение о пьесе?

Марплей-старший. Насколько я понимаю, могла получиться стоящая вещь. Но я твердо решил: коли город не хочет моих шедевров, он и чужих не получит. Пусть сидит на прежней диете.

Марплей-младший. Но ему уже в горло не лезет!

Марплей-старший. Ничего, силой запихнем!

Марплей-младший. Я бы очень хотел, папенька, перенять эту вашу способность, потому как другого наследства, очевидно, мне ждать не приходится.

Марплей-старший. Что ж, сынок, это богатство не хуже коринфской меди [28]! И коли я не в силах оставить тебе золота, то хоть, с божьей помощью, приобщу к делу. Поверь, оно ненадежней любого наследства. Золото ты бы мигом растранжирил, а это обеспечение вечное – оно останется при тебе до гроба.

Марплей-младший. А что нам делать с тем фарсом, который вчера освистала публика?

Марплей-старший. Опять сыграть его завтра вечером. Я успел шепнуть нескольким знатным особам, что это отличная вещь, и не намерен отступаться от своих слов. Посмотрим, кто кого: публика ли первой устанет свистеть или мы – слушать ее свист.

Марплей-младший. Да пропади она пропадом, эта публика!

Марплей-старший. Верно, сынок, я того же мнения. Но скажи, что ты сделал с той комедией, которую я вручил тебе третьеводни, – она еще, помнишь, мне понравилась?

Марплей-младший. А то и сделал, что вы приказали: возвратил ее автору.

Марплей-старший. Молодец. Поскольку ты сам писатель и человек, по-моему, весьма к этому делу пригодный, в твоих интересах задерживать всех стоящих авторов и всячески выдвигать тех, кто никуда не годится.

Марплей-младший. Что-то у меня появился страх перед сочинительством. Ведь все, что я ни писал до сих пор, освистывали.

Марплей-старший. Это потому, что ты не так брался за дело. Весь секрет писательства состоит в том, мой мальчик, чтобы откопать какую-нибудь старую пьесу и подать ее под другим названием или, взявши новую, – изменить имя автора.

Марплей-младший. Кабы не эти проклятые свистки!…

Марплей-старший. Безобидная музыка, сынок! Право, совершенно безобидная! И потом: стоит к ней попривыкнуть, и она уже не волнует. Я, к примеру, человек закаленный!

Марплей-младший. Я тоже попривык.

Марплей-старший. У меня достаточно мужества. Эти тщеславные молодые артисты страсть как охочи до хлопков, а, сказать по чести, это всего лишь пустой звук, и ничем он не лучше свиста. Так что, если кому посвистеть охота – приходи и свисти себе на здоровье, только сперва выложи мне за это три шиллинга.

Оба уходят.

Комната в доме Маккулатура.

Махом, Кляксс и Каламбур сидят за отдельными столами и пишут.

Махом. Черт возьми, я соображаю не лучше коровы, хотя во мне от нее ни кусочка! Я уже два дня как не обедал, и все же у меня такая тяжелая голова, словно я олдермен или лорд [29]. Во мне сейчас присутствуют все стихии. Голова тяжелая, точно налита водой; карманы наполнены одним воздухом; в животе будто огнем жжет от голода; платье грязное-прегрязное, а ведь грязь – та же земля.

Кляксс. Одолжите мне своего Биша [30], мистер Махом, никак не придумаю рифму к слову «волна».

Махом. Ну хотя бы: «полна», «верна», «луна», «слона». Тут простейшее окончание. Оно у меня на странице по четыре раза встречается.

Кляксс. Нет, это все не подходит.

Махом. Тогда используйте какое-нибудь слово, кончающееся на «ма» или «па», Я никогда не гонюсь за полным созвучием. Последняя буква совпадает, и ладно! Прочитайте строчку.

Кляксс. «Непостоянен, словно ветер и волна…».

Махом. А дальше у вас про что?

Кляксс. Я сам не знаю, смысл куда-то улетучился. Наверно, что-то про непостоянство.

Махом. Могу ссудить вам стих – он вполне подойдет. «Непостоянству нет предела, нет конца». «Конца» – «волна» – отличная рифма!

Кляксс. Для середины поэмы сгодится.

Махом. Конечно, для середины поэмы все сгодится! Выложите наперед двадцать хороших строчек для приманки, и покупатель возьмет с дорогой душой.

Каламбур. Послушать вас, мистер Махом, так поэт руководствуется тем же, что и торговка устрицами.

Махом. Черт бы вас подрал с вашими сравнениями; у меня даже слюнки потекли! Давайте, ребята, прервемся немножко и послушаем песню мистера Каламбура.

Каламбур. В животе у меня пусто и в глотке тоже, одно слово – труба!

Махом. Вот и трубите!

Каламбур (поет).

Маккулатур, Махом, Каламбур, Кляксс.

Маккулатур. И не стыдно вам, джентльмены! А работать кто будет? Вам, мистер Каламбур, неплохо бы помнить, что о тех пор, как вы напечатали свое «Письмо другу в деревню», прошло уже две недели. Упустите время для ответа! Этак ваш ответ появится, когда про письмо все забудут. Мое правило – печатать полемику, пока к ней не остыл интерес. Были у меня такие сотрудники, которые утром писали памфлет, в середине дня отвечали на него, а вечером публиковали ответ на этот ответ.