Девчонки на луне (ЛП) - Макнэлли Дженет. Страница 33

За те три года, что мы не виделись, у отца вышел один альбом «Обещание». Я купила его на виниле полгода назад. «Роллинг Стоун» даже написал его название в заголовке статьи на обложке. Я видела, как мама смотрела на неё в магазине, сощурившись, и когда она отошла за апельсиновым соком, я взяла с витрины тот выпуск и присела на корточки почитать. Заголовок гласил: «Кирен из «Shelter» снова в студии». С учётом того, что она принадлежала ему, как можно писать о его возвращении туда? Но я решила, что будет глупо жаловаться на это в издательство.

Пластинку отца я нашла в музыкальном магазине недалеко от дома. Подойдя с ней к кассе, я ожидала, что продавец начнёт рассыпаться в комплиментах, но он, естественно, не знал, кто я такая.

– Мы ставили её в магазине, – он поправил на носу очки в чёрной оправе. – Наконец-то этот чел сделал что-то стоящее.

Я улыбнулась и, наверное, пожала плечами, а потом пошла домой, прижимая к себе бумажный пакет с пластинкой. Пока мама была дома, не слушала её, и не стала класть в шкаф с остальными пластинками в гостиной. Видимо, я совсем сдалась в своих попытках обсуждать с ней отца. А пластинку хранила на полу в узеньком проёме между шифоньером и книжным шкафом, и иногда вечером вытаскивала оттуда и, аккуратно вынимала из обложки, как сапёр бомбу. Всё – и конверт, и картонная обложка, и напечатанные на ней тексты песен – было тонким и прозрачным как луковая шелуха. И потом добиралась до чёрного винилового диска, чьи концентрические круги были похожи на кольца с деревянного среза. Альбом был доступен и в цифре, поэтому он уже был в моём Айподе. Я пыталась лучше понять отца через слова песен и слушала его голос перед сном. Что за «обещание» он давал и кому? Там была песня про расставание, а в другой песне папа пел про девушку по имени Лора, но я не знала ни одной Лоры. Ещё была песня про девушку с сине-зелёными глазами, и мне показалось, что это, возможно, про маму. Но, учитывая тот факт, что папа гастролировал без неё уже пятнадцать лет, за это время он мог повстречать сотню сине-зеленоглазых девиц.

На обложке была всего одна его фотография, и то маленькая на обратной стороне. Там же была информация о записи альбома и слова благодарности другим музыкантам. Отец стоял в профиль, затенённый, в чёрно-белой гамме. Рот приоткрыт в широкой улыбке. Весь мой отец поместился в маленький серый квадрат. И даже здесь, на фотографии, я не могла заставить его посмотреть на меня.

Сейчас, в комнате Арчера, я снова смотрела на фотографию отца. Она была такой маленькой, что было невозможно разглядеть на щеке ямочку, доставшуюся мне от него.

– Наверное, это странно, что она у меня есть?

Арчер стоял позади меня так близко, что я могла чувствовать плечом его дыхание.

Я развернулась к нему.

– Почему странно?

– Вы ведь с ним не общаетесь. А Луна вообще вся разобиженная.

Я покачала головой.

– Это не странно.

Арчер сдвинул брови.

– А ты?

По-моему, в его вопросе чего-то не хватало.

– Я что?

– Тоже обижена?

Я думала.

– Не могу решить. Я даже не знаю, куда он ушёл. В смысле, его и так особо не было рядом, но теперь-то его совсем нет, – я подняла его пластинку. – Только здесь.

Пусть это была просто бумага с картинками, но я слышала звучавшую внутри неё музыку.

Я вернула пластинку в ящик и села на кровать.

– Странно то, что я единственная в семье, кто никак не связан с музыкой.

Этот вопрос постоянно мучал меня, но произнести его вслух я смогла только сейчас. И вот я сказала. И ничего не произошло, за исключением того, что Арчер сел рядом со мной.

– А ты пробовала?

– Немного. Мама не заставляла меня, но и не была против. Оттого и удивительна её реакция на действия Луны. В смысле, на что она рассчитывала? – я поставила согнутую в колене ногу на кровать и взялась за щиколотку. – У меня и талантов нет. Голос нормальный, но ничего особенного. Я никак не могла выбрать инструмент, даже на флейте пробовала играть. Мне хотелось чего-то совсем другого, создать что-то своё. Но меня всё раздражало, потому что получалось не очень-то. А может, я просто боялась, что провалюсь в том, в чём они были хороши.

Я замолчала, ощущая, как заполыхали мои щёки.

– Зачем я вообще рассказываю тебе всё это?

По лицу Арчера медленно расплывалась улыбка.

– Я спросил.

Мимо окна порхающим пятном из серых крыльев пролетел голубь.

– Я всегда думала, что найду себя в чём-то другом. Я не глупая, оценки у меня хорошие, но это, пожалуй, всё.

– Смеёшься? Фиби, да ты же офигенно пишешь стихи и тексты к песням. Да что угодно.

Он приблизился ко мне и обхватил пальцами запястье, прижимая большой палец к моему пульсу. Мне казалось, что я сейчас растаю прямо на этот пол.

– Спасибо, – сказала я и заметила, насколько маленьким стало расстояние между нами. Его можно было измерить в сантиметрах, и даже не в дециметрах, не в метрах и не в километрах. Я могла рассмотреть карие крапинки в его синих глазах. А что он мог увидеть в моих?

Пластинка доиграла, и стало так тихо, что было слышно, как игла вернулась на место. Арчер выпустил из рук моё запястье и пошёл ставить следующую пластинку.

Возле меня на стене висела афиша с концерта Элвиса Костелло. У певца было такое серьёзное, даже немного осуждающее выражение лица, что мне захотелось ответить ему: «Сама не знаю, что я здесь делаю, Элвис». Но, может, ещё не поздно вернуться назад.

Моё сердце забилось быстрее. Идея зрела и расцветала в моей голове как одна из маминых лилий: такая же красивая, с яркими острыми лепестками, и лишь на несколько дней. Я чуть ближе наклонилась к Арчеру.

– Мне нужно съездить в одно место, и Луна не должна об этом знать.

Я не знала, куда деть руки, поэтому просто положила их себе на колени. Сделав глубокий вдох, я спросила его:

– Это нужно сделать сегодня. Ты со мной?

Глава 28

Я знала, где находилась студия отца, потому что Луна однажды приводила меня туда. Это было во время моего визита в прошлом году, в начале ноября. Было холодновато, и когда мы вышли из метро, ветер разгонял повсюду запах синего неба и сухих листьев. Деревья в Бруклине полыхали красными и золотистыми красками. Сначала мы забежали в кафешку купить горячего какао в картонных стаканах, и прошли с ними три квартала, грея об них руки.

Когда мы пришли на место, то сначала просто смотрели на дом, стоя посреди квартала через дорогу от него, а затем перешли на другую сторону и поднялись на крыльцо. Раз, два, три ступеньки вверх. Рядом с дверью была маленькая белая кнопка звонка, а над ней была приклеена зелёная этикетка с надписью крошечными буковками: «студия Кирена Ферриса». Интересно, отец сам напечатал это или у него есть кто-то за секретаря? Я облокотилась на перила, а сестра смотрела на эту надпись и потирала одной ногой об другую. Я сделала глоток из стакана. Стоя там, я думала, что надо просто позвонить в тот звонок и узнать, там ли он, но это никогда не входило в планы Луны. Когда я потянулась к кнопке, она остановила меня, схватив мою руку и оттянув в сторону. Она помотала головой.

Развернувшись и сойдя на тротуар, она направилась в сторону метро.

– Мы уходим?

Я всё ещё стояла на крыльце и смотрела на Луну. Её красный шарф развевался по плечам.

– Я просто хотела посмотреть.

Я не стала пытаться переубедить её и, спустившись с лестницы, пошла за сестрой. Миновав то кафе, мы спустились в метро и на нём вернулись в общежитие. Мы и потом не говорили об этом. И что больше всего меня смущало – почему она пошла туда со мной? Она столько времени жила в Нью-Йорке, что могла бы сходить одна, и никто бы не узнал. Но нет, она повела меня в это странное паломничество, чтобы просто постоять на крылечке, после чего развернуться и пойти обратно. Может, отца там даже не было.

С Арчером всё казалось иначе, потому что риск был меньше. Если отца там нет или даже он там есть, мне не придётся переживать о том, что подумает Луна. Я ведь даже не обязана рассказывать ей об этом.