Поэмы - Пшавела Важа. Страница 23
VIII
Она бежит на дно оврага,
Навстречу ей несется пес.
"Куда, проклятая собака?
Не смей взбираться на утес!
Ты чуешь мертвого, пролаза.
Но не тебе его терзать!"
И пса от кладбища Агаза
Спешит камнями отогнать.
Она несется по тропинке,
Внимая воплям с вышины,
И даже волосы кистинки
Упреков горестных полны.
И, подбежав к родному дому,
Где еле брезжил огонек,
Она, преодолев истому,
Переступила за порог.
Переступила и упала,
Как неживая, у дверей,
И то, что в сердце трепетало,
Теперь, увы, погасло в ней.
"О, горе нам! — вскричал Джохола.
Добычей стали мы врага!"
И поднял он Агазу с пола
И положил у очага.
Жена, шептал он, что с тобою?
Иль кто посмел тебя обнять?
Скажи, и я своей рукою
Глупца сумею обуз дать.
Я приведу его в сознанье.
Он, как Муса, обидчик мой,
Ответит мне за поруганье
Законов чести родовой!
Нащупав рукоять кинжала.
Он ждал ответа от жены,
Но та в беспамятстве лежала
И были очи смежены.
И только в полночь понемногу
Она очнулась и в слезах
Сказала мужу: Слава богу,
Что не погибла я в горах!
Кто здесь осмелится в округе
Со мной бесчестно поступить?
Как имя доброе супруги
Мне после этого носить?
Я целый вечер по оврагам
Искала твоего коня,
И вдруг, окутанные мраком,
Напали дэвы на меня.
Один из них был с виду черен.
Зубаст, огромен, длинноух.
Ручищи страшные простер он
И закричал, нечистый дух:
"Иди, иди ко мне, Агаза,
Живи, красавица, со мной,
И все сокровища Кавказа
Открою я перед тобой!"
Я испугалась, побежала,
Он с воем кинулся вослед,
И вся земля вокруг дрожала,
Когда он мчался, людоед.
Джохола вымолвил с сомненьем:
"Ну, что ж, возможно, был и он.
Но все ж не этим привиденьем
Твой ум, А газа, потрясен.
О чем ты плакала? Какою
Была тоской удручена?
И до сих пор передо мною
Ты вся в слезах, моя жена!
От моего не скроешь глаза
Своей души. Зачем же ложь?
Открой всю правду мне, Агаза,
Мне ждать, как видишь, невтерпеж!"
"Ты прав. И я перед супругом
Не утаю мои дела.
Я над твоим несчастным другом
Сегодня слезы пролила.
Мне стало жаль его, беднягу,
Он умирал в чужой стране,
Я видела его отвагу…
Что оставалось делать мне?
Ни друг, ни родственник случайный,
Никто его не пожалел,
Никто его печали тайной
Еще оплакать не успел.
И пред тобой, и пред аллахом,
Наверно, я свершила грех,
Но что поделаешь? Над прахом
Одна я плакала за всех…"
И с нежным трепетом печали
Она умолкла. И супруг,
Столь недоверчивый вначале,
Перед женой склонился вдруг.
"Где вижу лишь одно добро я,
Мне не пристало быть судьей.
Оплакать мертвого героя
Прилично женщине любой".
IX
При первых проблесках денницы
Овец Агаза погнала.
Над кладбищем кружились птицы,
И тень огромного орла
Витала в небе. Проливая
Потоки горестные слез,
Спешит кистинка молодая
Тропой подняться на утес.
И вот, высоко над могилой
Она стоит среди камней,
И, испуская крик унылый,
Зловещий коршун длиннокрылый
Кругами реет перед ней.
Скрывая горестное пламя
Солнцеподобного лица,
Она бросает в птиц камнями
И гонит прочь от мертвеца.
Потом сидит в густом кизиле,
Как будто вяжет там чулок,
Хитрит, чтобы ее усилий
Никто заметить здесь не мог.
Х
Дошли до Бисо [16] злые вести
Как будто гром прогрохотал:
"Звиадаури жертвой мести,
Добычей вражескою стал!
Могучий столп, сошедший с неба,
Пшаво-Хевсурский славный щит
Истерзан кистами свирепо,
Обезоружен и убит"
И мать его завыла глухо,
И люди вздрогнули в селе.
"Зачем я здесь жива, старуха?
Предайте и меня земле!
Верните мне его десницу,
Чтоб в час кончины сын родной
Похоронил меня, вдовицу,
И холм насыпал гробовой!"
И опечалены, и хмуры,
Услышав горестную весть,
Толпились мрачные хевсуры
И говорили там и здесь.
"Да будет славное надгробье
Пока оплакано вдали" —
И жиром смазанные копья,
Готовясь к подвигам, несли.
И к утру воинство готово.
Сверкают панцирь и шелом.
Ни для кого в селе не ново
Сражаться с вражеским селом.
Кричит хевсурам Апарека:
"Берите пищи на семь дней!"
"Кто здесь не трус и не калека,
Кто честью дорожит от века,
Все до едина человека
Кончайте сборы поскорей!" —
Так говорит Бабураули,
Кистинам издали грозя,
Их крики землю всколыхнули.
Да, это не свирель, друзья!