Том 2. Баллады, поэмы и повести - Жуковский Василий Андреевич. Страница 54

Глава XVI

О том, что случилось с рыцарем

Как нам, читатель, сказать: к сожаленью иль к счастью, что наше

Горе земное нена́долго? Здесь разумею я горе

Сердца, глубокое, нашу всю жизнь губящее горе,

Горе, которое с милым, потерянным благом сливает

Нас воедино, которым утрата для нас не утрата,

Смерть вдвоем бытие, а жизнь порыв непрестанный

К той черте, за которую милое наше из мира

Прежде нас перешло. Есть, правда, много избранных

Душ на свете, в которых святая печаль, как свеча пред иконой,

Ярко горит, пока догорит; но она и для них уж

Все не та под конец, какою была при начале,

Полная, чистая; много, много иного, чужого

Между утратою нашей и нами уже протеснилось;

Вот, наконец, и всю изменяемость здешнего в самой

Нашей печали мы видим… итак, скажу: к сожаленью,

Наше горе земное нена́долго. Это и рыцарь

Также изведал — к худу ль, к добру ль своему, мы увидим.

Он сначала только и мог, что плакать, так горько

Плакать, как плакала бедная, кроткая, ангел доброты, Ундина,

Стоя в лодке, когда он отнял у ней ожерелье,

Коим она все поправить так мило хотела; потом он

Так же и руку вверх подымал, как Ундина, и снова

Плакал, и весь изойти слезами хотел. И Бертальда

Вместе с ним плакала искренно, горько. Друг подле друга

В замке Рингштеттене тихо жили они, сохраняя

Свято память Ундины и вовсе почти позабывши

Прежнюю склонность. К тому же, в это время случалось

Часто и то, что Гульбранда во сне посещала Ундина:

Грустно к постеле его подходила она, и смотрела

Пристально в очи ему, и плакала молча, и тихо,

Тихо потом назад уходила, так что, проснувшись,

Сам он наверно не знал, его ли, ее ли слезами

Были так влажны щеки его. Но вот напоследок

Эти сны об Ундине стали час от часу реже;

Стало на сердце рыцаря тише; в нем скорбь призаснула.

Но быть может, что он для себя ничего и придумать

В жизни не мог бы иного, как только чтоб память Ундины

Верно хранить и об ней горевать, когда б не явился

В замке наш честный старый рыбак и не стал от Гульбранда

Требовать дочери. Сведав по слуху о том, что с Ундиной

Сделалось, доле терпеть он уже не хотел, чтоб Бертальда

В замке одном жила с неженатым. «Рада ль, не рада ль

Будет мне дочь, о том я теперь и знать не желаю, —

Он говорил, — но где о честном имени дело,

Там разбирать уж нельзя». С приходом его пробудилось

В рыцаре прежнее чувство, им позабытое вовсе

В горе по милой Ундине; притом же его ужаснула

Мысль: одному в опустевшем замке остаться. Но много

Против брака с Бертальдой отец говорил в возраженье:

«Точно ль Ундины на свете не было? Впрочем — на дне ли

Влажном Дуная тело ее неотпетым лежало,

Море ль его без приюта носило своими волнами —

Все Бертальда отчасти ее безвременной, жалкой

Смерти причиной была, и великий грех заступить ей

Место бедной жены, от нее пострадавшей». Хоть это

Было и правда, но рыцарь стоял на своем; напоследок,

С ним согласившись, рыбак остался в замке. И тотчас

Был отправлен гонец за отцом Лаврентием с зовом

В замок Рингштеттен: Гульбранду хотелось, чтоб тот же, кем первый

Брак с Ундиной его в счастливые дни совершен был,

Ныне и с новой женою его сочетал. Но священник,

С страхом каким-то посланника выслушав, тотчас

В путь отправился; день и ночь, несмотря на усталость —

Было ль ненастье иль ясное время, — он шел. «Помоги мне,

Господи, — зло отвратить», — он молился. И вот напоследок

Вечером поздним одним он вступил на двор, осененный

Старыми липами, замка Рингштеттена. Рыцарь с невестой,

Веселы, рядом с ними рыбак, задумчив, под тенью

Лип сидели. Увидя отца Лаврентия, рыцарь

С радостным криком вскочил, и все его окружили.

Но священник был молчалив, прискорбен; хотел он

Рыцарю что-то сказать одному; но рыцарь, как будто

Весть худую предчувствуя, медлил вступить в особливый

С ним разговор. Священник сказал напоследок: «Таиться

Здесь мне не нужно; до всех вас касается то, что скажу я;

Слушайте ж, рыцарь. Точно ль уверены вы, что супруга

Ваша скончалась? Мне не верится это. Хоть много

Было разной молвы и об ней самой и о роде

Чудном ее, — что правда, что нет, я не знаю, — но знаю

То, что она была добронравной, верной, смиренной,

Благочестивой женою; а вам я скажу, что с недавних

Пор она но ночам начала мне являться: приходит,

Плачет, ломает руки, вздыхает и все говорит мне:

«Честный отец, удержи ты его; я жива; о, спаси ты

Тело ему! о, спаси ты душу ему!..» И сначала

Сам я понять не умел, чего хотело виденье:

Вдруг посольство отсюда — и здесь я; но я не для брака

Здесь, для развода. Гульбранд, откажись от Бертальды; Бертальда,

Рыцарь не может быть мужем тебе, им владеет другая.

Верьте мне, верьте, или ваш брак вам не будет на радость».

Рыцарь с досадою выслушал старца Лаврентия; долго

Спорили жарко они; напоследок патер с сердитым

Видом из замка ушел, не желая и ночи единой

В нем провести. Гульбранд, уверив себя, что священник

Был сумасброд и мечтатель, послал в монастырь, по соседству

С замком лежавший, за патером; тот без труда согласился

Брак совершить, и день для обряда был тут же назначен.

Глава XVII

О том, как рыцарь видел сон

Было время меж утра и ночи, когда на постеле

Рыцарь, сонный не сонный, лежал. Уже забываться

Начал он; вдруг перед ним невидимкой ужасное что-то

Стало; и он очнулся, как будто услышав какой-то

Голос, шепнувший: к тебе подошел посетитель бесплотный;

Силиться стал он, чтоб вовсе проснуться, но вот он услышал

Снова: как будто над ним и под ним лебединые крылья

Веяли, волны журчали и пели; и он, утомленный,

В сладкой дремоте опять упал головой на подушку.

Вот наконец и подлинно сон овладел им; и начал

Видеть во сне он; что будто им слышанный шум лебединых

Крыльев крыльями стал, что будто его подхватили

Эти крылья и с ним над землей и водой полетели

С сладостным веяньем, с звонким стенанием. «Стон лебединый!

Стон лебединый! (себе непрестанно твердил поневоле

Сонный рыцарь) ведь он предвещает нам смерть». И казаться

Стало ему, что под ним Средиземное море; и лебедь,

Слышалось, пел: расступись, озарись, Средиземное море.

Вниз посмотрел он: лазурные воды стали прозрачным,

Чистым кристаллом, и мог он насквозь до самого дна их

Видеть; и там он увидел Ундину; под светлым, кристальным

Сводом сидела она и плакала горько; и было уж много,

Много в ее лице перемены; не та уж Ундина

Это была, с которою в прежнее время так счастлив

Был он в замке Рингштеттене: очи, столь ясные прежде,

Были тусклы, щеки впалы, болезнен был образ.

Все то рыцарь заметил; но ею самой он, казалось,

Не был замечен. И вот подошел к ней, рыцарь увидел,

Струй, как будто с упреком за то, что так безутешно

Плакала; тут Ундина с таким повелительным видом

Встала, что Струй перед нею как будто смутился. «Хотя я

Здесь под водами живу, — сказала она, — но с собою

Я принесла и душу живую; о чем же так горько

Плачу, того тебе никогда не понять; но блаженны

Слезы мои, как все блаженно тому, кто имеет

Верную душу». Струй, покачав головою с сомненьем,

Начал о чем-то думать, потом сказал: «Ты, как хочешь,

Чванься своею живою душою, но все ты под властью

Наших стихийных законов, и все ты обязана строгий

Суд наш над ним совершить в ту минуту, когда он

Верность нарушит тебе и женится снова». — «Но в этот

Миг он еще вдовец, — отвечала Ундина, — и грустным

Сердцем любит меня». — «Вдовец, я не спорю, — со смехом

Струй отвечал, — но он и жених, а скоро и мужем

Будет; тогда уж ты, не прогневайся, с нашим посольством,

Хочешь не хочешь, пойдешь; а это посольство сама ты

Знаешь какое — смерть». — «Но знаю и то, что не можно

В замок Рингштеттен войти мне, — сказала с улыбкой Ундина, —

Камень лежит на колодце». — «А если он выйдет из замка? —

Струй возразил. — А если велит он камень с колодца

Сдвинуть? Ведь он об этих безделках забыл». — «Для того-то, —

С ясной сквозь слезы улыбкой сказала она, — и летает

Духом теперь он поверх Средиземного моря и слышит

Сонный все то, что мы с тобой говорим; я нарочно

Это устроила так, чтоб он остерегся». Приметя

Рыцаря, Струй взбесился, топнул ногой, кувыркнулся

В волны и быстро уплыл, раздувшись от ярости китом.

Лебеди снова со звоном, со стоном начали веять,

Начали реять; и снова рыцарю видеться стало,

Будто летит он, летит над горами, летит над водами,

Будто на замок Рингштеттен слетел и будто проснулся.

Так и было: проснулся Гульбранд у себя на постеле.

В эту минуту вошел кастелян объявить, что близ замка

Встречен был патер Лаврентий, что он в лесу недалеко

Сделал себе из сучьев шалаш и в нем поселился. —

«Мне на вопрос, зачем он живет здесь, когда отказался

Рыцарев брак освятить, отвечал он: «Разве одни лишь

Браки должны освящать мы? Другие нередко обряды

Нам совершать случается. Если не мог пригодиться

Я на одно, пригожусь на другое, и жду; пированье

Может легко перейти в гореванье. Итак, кто имеет

Очи, да видит; кто уши имеет, да слышит». В раздумье

Долго рыцарь сидел, вспоминая свой сон и значенье

Слов отца Лаврентия силясь понять; но, пришедши

К милой невесте, он все позабыл, разгулялся и снова

Сделался весел, и все осталось по-прежнему в замке.