Она и я - Купала Янка. Страница 2

4. ЗА КРОСНАМИ

Как водится, ленок белесый ткать она

Затеяла в один из дней;

Хватилась — кросен нету… И старательно

Я взялся кросна ладить ей.

Березовые станы сделал новые,

Кленовые набилки раздобыл,

Топтальца тоже вытесал кленовые,

Навой, как надо, зарубил.

Купил на рынке бердо густо-частое,

Сама уж нитчонку сплела,

А на челнок отменный коренастая

Мне яблоня-дичок пошла.

Садится ненаглядная за кросенки,

Стучат набилки в тишине,

Кладутся густо по утку полосыньки,

Сучу я цевки в стороне.

Так дружно с нею принялись за дело мы,

Она все ткет, а я сучу,

Ее руками быстрыми, умелыми

Тайком любуюсь и молчу.

Тки, милая! Стучится сердце звонкое,

Мелькает молнией челнок.

О только не порвись, основа тонкая,

И спор, и прочен будь, уток!

Пускай о бердо твой уток колотится,

Пусть вечно на моих глазах

Текут, как речка, светлые полотнища,

Широкие, как торный шлях.

Беги, беги, дорожка полотняная,

В тот край, где всходит девясил,

В неведомую, в жданную-желанную

Сторонку отческих могил.

5. ВЫГОН В ПОЛЕ СКОТИНЫ

Сбежали с пастбищ зимние снега

И в море потекли рекой-водицей,

Запели жаворонки, черные луга

Заулыбались первою травицей.

Пора приспела в поле гнать стада,

Есть и у нас подлеточек-корова —

Любой хозяйки радость и беда,

Богатство для хозяина любого.

Жена буренку нашу со двора

На пажить выгонять не поспешила,

Пока над нею с самого утра,

Все, что велит обычай, не свершила.

Свяченым хлебом, солью и водой

Вкруг обнесла она ее три раза,

Потом, поставив к солнцу головой,

Произнесла заклятье от заразы.

Трикрат в родник осколочек стекла

Макнув, и пред глазами у коровы,—

Держа его, шептала, как могла,

Свой заговор таинственно-суровый.

«Ты, солнце красное, ты, месяц ясен-свет,

Ночные звезды, утренние зори,

Вы, что росой крапите всякий цвет

И сушу озаряете и море, —

Согрейте землю, вызвольте траву,

Всему живому пропитанье дайте,

Шелковую стелите мураву,

Стеной от всех напастей ограждайте.

Храните, стерегите от царя

Лесного, полевого, водяного,

От царенят его, от упыря

И от людского глаза нелюдского».

6. ОСМОТР ПОЛЯ

Широкий свет! Простор несуетливый,

От прадедов доставшийся навек,—

То лес, то лозы, то луга, то нивы,

Что хлеб тебе даруют, человек.

Идем, моя любимая, с тобою —

Мне руку на плечо положишь ты,

Я стан твой тонкий обойму рукою

И выйдем в поле, выйдем под кресты.

Как дети, позабытые тем светом,

Мы станем свой надел обозревать,

И на обмежке, солнышком пригретом,

Об урожае будущем гадать.

Двоим не много надобно простору,

Делянки нашей доброй хватит с нас —

Отсеяться бы в срок, убраться в пору

Да и заполнить ригу в добрый час.

Так я иду, ее любуясь станом,

Вдоль по меже, обдумывая с ней,

Где мы пахать начнем, где сеять станем

С надеждою дожить до лучших дней.

Обнявшись, под крестами мы присели,

О темные надгробья опершись,

И в небо зачарованно глядели,

И наши души уносились ввысь.

Небес благословляли облик синий,

Что нас высоко поднял над землей,

И в наших мыслях кланялись године,

Что нас связала общею судьбой;

Благословляли полевые дали,

Присадистые груши и кусты,

И лишь одну разлуку проклинали

Последнюю и вечные кресты.

7. РАДУНИЦА

На радуницу мы на кладбище пошли,

Свяченого с собой остатки взявши,—

Мы с ней обычай бережно блюли,

Что прадеды нам завещали наши.

Сойдясь сюда почтить покойников своих,

В печальном и глухом многоголосье

Склонялись люди меж крестов немых,

Как на ветру склоняются колосья.

Мхом темным поросли надгробья и травой,

Березки пригорюнились над ними,

Часовня, как тюрьма, на мир живой

Глядела жутко окнами слепыми.

У холмика мы с ней присели в стороне —

Здесь матери ее была могила,

И милая моя, склонясь, шепнула мне:

«Один ты у меня, мой братец милый!»