Сборник стихов (электронное собрание сочинений) - Гумилев Николай Степанович. Страница 67

Вечерний, медленный паук...

Вечерний, медленный паук

В траве сплетает паутину, —

Надежды знак. Но, милый друг,

Я взора на него не кину.

Всю обольстительность надежд,

Не жизнь, а только сон о жизни,

Я оставляю для невежд,

Для сонных евнухов и слизней.

Мое «сегодня» на мечту

Не променяю я и знаю,

Что муки ада предпочту

Лишь обещаемому раю, —

Чтоб в час, когда могильный мрак

Вольется в сомкнутые вежды,

Не засмеялся мне червяк,

Паучьи высосав надежды.

Нет тебя тревожней и капризней...

Нет тебя тревожней и капризней,

Но тебе я предался давно

Оттого, что много, много жизней

Ты умеешь волей слить в одно.

И сегодня… Небо было серо,

День прошел в томительном бреду,

За окном, на мокром дерне сквера,

Дети не играли в чехарду.

Ты смотрела старые гравюры,

Подпирая голову рукой,

И смешно-нелепые фигуры

Проходили скучной чередой.

– «Посмотри, мой милый, видишь – птица,

Вот и всадник, конь его так быстр,

Но как странно хмурится и злится

Этот сановитый бургомистр!»

А потом читала мне про принца,

Был он нежен, набожен и чист,

И рукав мой кончиком мизинца

Трогала, повертывая лист.

Но когда дневные смолкли звуки

И взошла над городом луна,

Ты внезапно заломила руки,

Стала так мучительно бледна.

Пред тобой смущенно и несмело

Я молчал, мечтая об одном:

Чтобы скрипка ласковая пела

И тебе о рае золотом.

Надпись на книге

(Георгию Иванову)

Милый мальчик, томный, томный

Помни – Хлои больше нет.

Хлоя сделалась нескромной,

Ею славится балет.

Пляшет нимфой, пляшет Айшей

И грассирует «Ca y est»,

Будь смелей и подражай же

Кавалеру де Грие.

Пей вино, простись с тоскою,

И заманчиво-легко

Ты добудешь – прежде Хлою,

А теперь Манон Леско.

Вилла Боргезе

Из камня серого Иссеченные, вазы

И купы царственные ясени, и бук,

И от фонтанов ввысь летящие алмазы,

И тихим вечером баюкаемый луг.

Б аллеях сумрачных затерянные пары

Так по-осеннему тревожны и бледны,

Как будто полночью их мучают кошмары,

Иль пеньем ангелов сжигают душу сны.

Здесь принцы, грезили о крови и железе,

А девы нежные о счасти в двоем,

Здесь бледный кардинал пронзил себя ножом…

Но дальше, призраки! Над виллою Боргезе

Сквозь тучи золотом блеснула вышина, —

То учит забывать встающая луна,

Тразименское озеро

Зеленое, все в пенистых буграх,

Как горсть воды, из океана взятой,

Но пригоршней гиганта чуть разутой,

Оно томится в плоских берегах.

Не блещет плуг на мокрых бороздах,

И медлен буйвол грузный и рогатый,

Здесь темной думой удручен вожатый,

Здесь зреет хлеб, но лавр уже зачах,

Лишь иногда, наскучивши покоем,

С кипеньем, гулом, гиканьем и воем

Оно своих не хочет берегов,

Как будто вновь под ратью Ганнибала

Вздохнули скалы, слышен визг шакала

И трубный голос бешеных слонов.

На палатине

Измучен огненной жарой,

Я лег за камнем на горе,

И солнце плыло надо мной,

И небо стало в серебре.

Цветы склонялись с высоты

На мрамор брошенной плиты,

Дышали нежно, и была

Плита горячая бела.

И ящер средь зеленых трав,

Как страшный и большой цветок,

К лазури голову подняв,

Смотрел и двинуться не мог.

Ах, если б умер я в тот миг,

Я твердо знаю, я б проник

К богам, в Элизиум святой,

И пил бы нектар золотой.

А рай оставил бы для тех,

Кто помнит ночь и верит в грех,

Кто тайно каждому стеблю

Не говорит свое «люблю».