Обретенный рай - Филдинг Пегги. Страница 35

Она подала капитану доску, и он взял в руки пилу. Сара удивилась, как эти огромные ручищи могут работать с такой точностью и аккуратностью. Работа нравилась ей все больше и больше. Запах свежеструганного дерева, выкрики Бонга и его товарищей на их родном языке. И потом, ей было приятно находиться около Мархема. Она даже губу закусила, поймав себя на том, что любуется этим высоким мужчиной с широкой, белозубой улыбкой. Он, конечно, ужасный человек... Но его улыбка... Когда он улыбается... будто солнце всходит, наполняя все вокруг теплом и радостью!

Она опять украдкой взглянула на него. Честно говоря, он замечательно работал, как и его солдаты. Он больше ни разу не упомянул об их тайне. Может быть, если бы он забыл о ее дискредитирующем поведении, она тоже смогла бы когда-нибудь забыть об этом.

Они работали молча и слаженно. Сара приносила, держала и складывала доски. Мархем измерял их, распиливал и приколачивал. Около дюжины шоколадных ребятишек вертелись поблизости и с любопытством наблюдали за ними, подходя все ближе к странному сооружению. Запах нарубленного бамбука и влажной земли напоминал Саре благоухание сенного сарая в ее родной Айове. Воздух был наполнен сладким запахом неизвестных ей экзотических цветов, смешанным с вонью чеснока и тухлой рыбы. Но это был запах филиппинцев, и она училась терпеть его. Теперь всегда, почувствовав смешанный запах чеснока, рыбы и этих цветов, она будет мысленно возвращаться в это замечательное место.

Еще когда они ехали сюда, Мархем объяснил ей, что, по мнению филиппинцев, от американцев плохо пахнет. Скоро она заметила, что буйволы, которых использовали в хозяйстве, с отвращением фыркали, когда она проходила мимо. Ребятишки, окружавшие их, казалось, насквозь пропахли местными ароматами. Все местные жители носили украшения из цветов, и ей иногда казалось, что даже младенцы едят чеснок.

Когда Сара улыбнулась детям и приветливо сказала «мабухай», они захихикали, отбежали и спрятались за ближайшим цветущим деревом и густой зеленью карликовой пальмы. Она слышала, как они переговариваются высокими, тонкими голосами.

Вдруг Мархем запрокинул голову и что-то запел на тагалогском языке. Она услышала, как кто-то из детей засмеялся, и несколько смельчаков помладше подошли к недостроенному навесу, будто привлеченные песней.

– Что вы поете?

– Это детская песенка. Я слышал, как матери поют ее своим детям, но не знаю ее названия. – Он хмыкнул: – Наверное, ужасно, когда американский офицер издает такие звуки.

– Скажите им, чтобы они пришли сюда сегодня после обеда. Я приготовлю для них что-нибудь. – Ей понравилось, что угрюмый капитан так терпелив и весел с детьми. – Я попробую испечь печенье или что-то в этом роде.

Громкий голос Мархема заставил даже самых смелых удрать под защиту кустов, но дальше дети не ушли. Они стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели, как строится их первая школа.

Детям повезло. Они будут с ней целый день. Мархем оторвался от распиливания досок, удивляясь, что дождливый день сделался ясным и солнечным из-за сияния золотистых волос Сары. Черная мантилья висела на колышке, вбитом в дальнюю стену. Эта уродливая вещица была похожа на паутину. Веселый красный зонтик висел на соседнем колышке.

Вдруг он догадался. Траур. Так вот почему она все это время носит серое платье. Наверное, у нее не было черного. Конечно, помогая на стройке, она надевала белый фартук поверх серого платья, этот фартук, он был готов поспорить, принадлежал ее матери. Но то, что она постоянно носила серое платье, выдавало ее. Теперь он понял, почему она покрывала голову этой ужасной черной тряпкой. Только самые старые женщины в селении носили черные мантильи и в знак траура по кому-нибудь. Этот ублюдок Роберт.. Он бы лично вытащил его из гроба, если бы это могло воздействовать на нее.

– Обшивку стен мы закончим завтра, и надо подумать об обстановке.

Какое ему дело до того, что она изображает из себя вдову? Его дело – помочь построить школу, а лично перед ней у него нет никаких обязательств. Тоже мне, учительница. Сама еще ребенок. Покончив с этим, он вернется к своей работе. Мархем с удовлетворением подумал, что его миссия закончится сразу после окончания строительства, и пусть этот невинный младенец отвечает сам за себя.

– Еще пара недель, и школа будет готова к приему учеников, уважаемая учительница. – Он шутливо отсалютовал ей пилой.

– Мы начали со скамеек, потому что их быстрее делать. – Сара встала позади Мархема, любуясь семью гладкими деревянными скамейками, которые солдаты внесли в чистенький класс.

Она взглянула на высокий потолок. Оставалось только надеяться, что пальмовые листья будут пропускать воздух и задерживать дождь. Когда-нибудь они настелют настоящие полы, но пока сойдет и утрамбованная земля.

Магдалина вызвалась помогать утрамбовывать землю специальным валиком, сделанным Бонгом, и сейчас Сара видела, как она ходит, то появляясь, то исчезая в трех оконных проемах. Деревянные ставни на окнах в зависимости от капризов погоды можно было открывать и закрывать, как раковину моллюска.

– У меня есть школа, почти настоящая школа, – ликовала Сара и закружилась от радости, раздувая юбку, как маленькая девочка.

Но тут же одернула себя, вспомнив о Мархеме. Вдруг он наблюдает за ней как тогда, в джунглях. Надо помнить, что она вдова и учительница, и вести себя подобающим образом.

– А чем это не настоящая школа? – Тут же услышала она знакомый насмешливый голос.

Сара знала, что ему нравится подтрунивать над ней, но она не сердилась, поскольку ему пришлось потрудиться больше других. Кроме того, молодой женщине действительно нравилось это простое сооружение из красного дерева. Скоро они все доделают. Мархем сказал, на следующей неделе. Она с трудом сдерживала нетерпение. Сара улыбнулась Мархему и показала на утрамбованную землю у себя под ногами.

– Настоящая, настоящая, даже полы из черного мрамора, – радостно пропела Сара, подвигая скамью к дальней стене. – Если вы поможете мне развесить по стенам наглядные пособия, то я сразу же смогу начать учить английскому этих маленьких бесенят. – Она показала на смуглые мордашки, торчащие в каждом открытом окне.

Самые маленькие сидели на плечах у своих старых братьев и сестер. Они приходили каждый день, занимали позицию у окон и беспрерывно галдели, обсуждая происходящее. Когда она обращалась к ним, они прятали глаза, хихикали, но в класс не входили. Сара никак не могла понять, почему не может заманить их внутрь, и решила обсудить это с капитаном.

– Я просил вас не волноваться, Сара. Большинство родителей не считают, что их детям надо ходить в школу. Они пришлют в школу своих детей, командир военной части прикажет им это сделать.

– А он прикажет?

– Непременно.

– Почему вы в этом так уверены?

– Я хорошо знаю нового командира.

– Майора Файрстоуна?

– Нет. Нового. Майора Мархема Алленбоя Нэша, приступающего к своим обязанностям с первого числа следующего месяца. – Он подошел к Магдалине и взял у нее из рук валик. – Я получил назначение сегодня утром. Поэтому-то мне доподлинно известно все, что будет делать новый командир. Дайте-ка я утрамбую землю, прежде чем вы начнете развешивать свои плакаты. – И он принялся катать валик по тому месту, куда она собиралась встать.

Сара забралась на скамейку, чтобы прикрепить повыше карточки с английскими буквами, которые бережно везла из Айовы.

– Как хорошо, Мархем. Повышение по службе. Я так за вас рада.

Он повернулся и что-то сказал Магдалине на тагалогском языке. Молодая филиппинка молча вышла из комнаты.

– Что вы сказали ей, Мархем?

– Я сказал, что валик слишком тяжел для будущей матери и что она поможет значительно больше, если принесет нам что-нибудь поесть.

– Это хорошо. Я тоже проголодалась. Откровенно говоря, меня беспокоило то, что она толкает эту тяжеленную штуковину. Ребенок, думаю, должен родиться через месяц. – Поверх детских головок, торчащих в окне, она увидела Магдалину, быстро идущую по грязной улице. – Я так обрадовалась, что забыла о еде. – Стоящая на скамейке Сара сразу стала выше ростом и теперь смотрела сверху на походную шляпу капитана.