* * *
Сосны иголками гладят небо, солнце в ветвях тая,
Старый солидный крот под корнями учит другого рыть…
Вот на земле лежит оболочка. Господи, это я.
Я не умею молиться, просто не с кем поговорить.
Здравствуй! Прекрасна твоя обитель, радостна и чиста,
Как же мне хочется влиться в благость ласковую твою…
Господи, что у меня внутри? Лишь вязкая пустота,
Несколько слов без веса и смысла в ней обрели приют.
Знаешь, я днем весела, как птица, если в большом кругу
Добрых знакомых. А вот под вечер что-то теснит в груди.
Господи, я по ночам не плакать, кажется, не могу.
Быть одиноким вдвойне сложнее, если ты не один…
…нужно о добром, о главном, вечном - я же о ерунде…
Как я смогу служить тебе, если даже язык мой враг?
Господи, что тебе мой кораблик, пущенный по воде?
Я и водой-то назвать не вправе этот сырой овраг…
Он и поплыть-то не может толком, тычется носом в ил,
Мачты не делают из непрочных тоненьких хворостин.
Господи, я прошу, помоги ему, дай ему, Боже, сил.
Мне же не помогай, а только - ради него - прости.
* * *
Ночным захлебнувшись соком,
Бессонница бьет в висок мой
Вопросами о высоком
По классике - например:
Бывает ли жизнь на Марсе?
На шею ко мне комар сел
И пьет мою биомассу
Нахально, без всяких мер.
Грузиться, пожалуй, хватит.
И лучше заснуть в кровати,
Проснуться в рассветной вате,
С улыбкою до бедра.
Ведь утро еще не скоро.
И с пола глядит с укором
Любимой чашки осколок,
Уроненный из ведра.
А может, мне сон приснится,
Где в небе блестят зарницы,
Где флюгер поет синицей, -
Казалось, простая жесть.
И будет вокруг красиво,
И буду кричать: «Спасибо!»
Не хмуриться что есть силы
И взглядом траву не жечь.
Нет, не будет нынче сна, роль моя уже ясна, и опасна, и трудна, и, конечно, не видна. Не с бутылкою вина напиваться допьяна, не плясать потом, чтоб в тучу от стыда ушла луна. Ночь нежна, а я одна.
Я рассказываю сказки старому креслу, скоро оно замурлыкает и полезет обниматься со мною всеми своими четырьмя ногами.
А еще жила однажды в аквариуме рыба. Не золотая, а темно-синяя, только лицо у нее было зеленое и печальное. Печальное - потому что рыба хотела стать птицей, а в аквариуме было не разбежаться и не взлететь. Но однажды, хозяева взяли рыбу с собой на море. На Черное. И наклонили аквариум случайно. А рыба разбежалась и выпрыгнула, чтобы в полете превратиться в птицу.
А жизнь счастливая штука, так что она и правда превратилась.
В пингвина.
И обнаружила, что жарко и хочется кушать. А если кушать, то рыбу. А рыбу она есть не могла из сострадания. И умерла от огорчения.
А потом ученый нашел этого пингвина, доказал, что в Черном море они водятся, и получил большую премию и жил долго и счастливо.
А в мире творится осень, время плохое,
А я становлюсь колючей, как каланхоэ.
Сухие листья и даже вино - сухое.
* * *
Понимаете, автобусы не летают,
И троллейбусы не летают,
И даже желтые измученные асфальтовые катки не летают.
Потому что они железные,
Тяжелые, как земной шар.
Они перебирают колесами.
Грустно перебирают колесами
Или даже ползут, выдавливая в земле ямки колесами,
Ночами в темные норы лезут,
Днем по делам спешат.
А над городом летают куртки,
Красиво летают куртки,
Когда ветер - всегда летают разноцветные куртки,
Их так тяжело удержать -
Не выходит ни у кого.
Джинсовые куртки выглядят, как грозовые тучи,
А теплые куртки - как снежные белые тучи,
А капроновые куртки - они летучие,
Шуршат шаловливо на виражах,
Держат курс рукавом.
А троллейбус задирает к небу рога,
Иногда даже слишком задирает к небу рога,
И пассажиры его видят в нем своего врага -
Поскольку он тормозит,
А им пора в институт.
А автобус даже не может поднять лицо,
Он угрюм, он даже не может поднять лицо,
А каток полирует асфальт - какое уж тут лицо,
А куртки - совсем вблизи,
Летают, дразнятся тут…
А автобус уже проехал половину пути,
И троллейбус уставший не может больше идти,
А куртки - как стаи цветных и крикливых птиц,
А ветер вдруг встрепенулся, всхлипнул и стих…
Воздух стал студенисто-плотным, словно желе,
Да какое летать - о прошлом только жалеть,
А автобусу что? Ну, ехать чуть тяжелей…
* * *
Ходят катера по Малой Невке,
Дышит сонным воздухом Израиль…
Летку-енку пляшет девка Евка
Сразу после выхода из рая.
Ева пляшет. За забором прятась,
Ангелы глазеют через щелку,
Как она со лба рукой горячей
Мокрую откидывает челку,
Как она, шальная и живая,
Все смеется, пятками топочет,
Как кипят листками-кружевами
Тополиные сухие почки.
Рушатся и возникают замки,
Прорубает царь окно в Европу…
И Адам над хвороста вязанкой
Замер, иногда вздыхая робко
И шепча: «Пойдем, темно уже ведь,
Да и что скажу потом отцу, и…»
Ева пляшет. Не мешайте Еве -
Мир живет, пока она танцует.