Камни его родины - Гилберт Эдвин. Страница 44

Вскоре Эбби заметил, что все чувствуют себя как-то жованно. Прежде всего он обратил внимание на то, что Грой ведет себя не так шумно, как обычно; она сидела на кушетке рядом с Винсом, и Эбби показалось, что между ними возникла какая-то новая, хотя и не подчеркиваемая близость.

А может быть, все дело в том, что Эйлин, жена Бинка, больно уж налегает на виски, и Бинк нервничает из-за этого?

А может быть, не успокаивался Эбби, причина этой скованности в нем самом? Он недоволен Ниной и не хочет мириться с затеянным ею флиртом. Пусть это совершенно невинный флирт, пусть даже с благими намерениями, – он все равно считал это недопустимым, хотя и решил по возможности больше не вступать с ней в пререкания.

– Сегодняшняя встреча напоминает мне наш коттедж в Вудмонте, – сказал Эбби, вовсе не испытывая особой тоски по минувшим дням: просто нужно было прервать затянувшееся молчание. Он заметил, как Нина быстро подставила блюдечко под бокал Эйлин.

– Да нет, тут не пахнет морем, – возразила Трой. – И дом не слишком похож. – Она удобно устроилась, поджав ноги и раскинув веером широкую шуршащую юбку. При боковом освещении ее личико казалось побледневшим и осунувшимся, а в громадных блестящих глазах притаилась печаль. «Не слишком ли жадно кинулась она в водоворот нью-йоркской жизни?» – подумал Эбби.

– Эб, милый, а что слышно о Раффе Блуме? – спросила Трой. – И не стыдно ему? У тебя новоселье, а его нет.

– Да ведь я читал тебе его последнее письмо.

– О том, что он собирается остаться работать в Сан-Франциско? – спросил Винс.

Эбби кивнул.

– С тех пор ни словечка.

– Видимо, он недурно проводит время, – решила Трой. Раздалось знакомое звяканье и щелчок: она закурила.

– Беда с этими стипендиями, – заметил Винс. – Теряешь целый год.

– Ну, я бы лично не прочь вот так потерять год, – спокойно отозвался Бинк.

Вдруг Эйлин, сидевшая на полу, схватила свой бокал и поставила его рядом с собой на пробковый пол с такой силой, что виски расплескалось.

– Бинк Нетлтон, с меня хватит! Больше я здесь жить не желаю, вот и все! Если мы не вернемся домой к... ну, хотя бы к рождеству, я уеду сама. Я торчу в Нью-Хейвене, в этой мерзкой, замызганной конуре, верю, что мы вот-вот вернемся домой, а ты, оказывается, обманываешь меня! Ты совсем помешался на здешних местах! Тебе наплевать, что твоя жена... – Дальше ничего нельзя было разобрать, потому что Эйлин горько разрыдалась.

– Послушай, детка... подожди... Да какого черта ты... послушай... – Круглая, толстощекая физиономия Бинка выражала величайшую беспомощность и растерянность; он повернулся к остальным. – Она совсем расклеилась сегодня-Нина поднялась.

– Не выпить ли нам кофе? Эбби налил себе еще виски.

– Пойдем, детка... – Привычным жестом Бинк поднял жену с пола и повел ее в спальню хозяев.

«Хотелось бы знать, – думал Эбби, – какое все-таки будущее ждет Бинка – беглеца из Хантсвилла, Алабама?» Эбби и сам был беглецом, только из Бостона, а Рафф Блум – из Сэгино. Ну а Винс Коул? Что ж, и Винс от чего-то бежит и, пожалуй, еще стремительнее, чем все остальные, потому что лучше всех знает, что ему нужно. А какими глазами он смотрит на беднягу Бинка! Конечно, считает, что Бинк так и просидит всю жизнь за доской где-нибудь в уголке огромной чертежной – добросовестный рядовой проектировщик, которому никогда не обзавестись собственной конторой. Сам-то Винс больше всего на свете боится такой перспективы, – вот он и лезет из кожи вон, напрягает всю свою энергию и несомненный талант в погоне за успехом и всем, что успеху сопутствует. Вероятно, он просто не понимает Бинка, не видит, что это молодой человек, готовый на немалые жертвы, лишь бы пробиться в жизни, не поступаясь своими убеждениями.

Эбби бросил в стакан кусочек льда. В эту минуту раздался стук в дверь – кто-то изо всех сил барабанил по ней снаружи. Эбби поставил стакан, подошел к двери и открыл ее.

На пороге стоял Рафф Блум.

– Черт возьми, Эбби, кажется, я все-таки успел! Эбби сжал ему руку. От удивления и восторга он не мог выговорить ни слова, но тут подоспели остальные; они встретили Раффа хором приветствий, а он поцеловал Нину, и поцеловал Винса (в щеку), и даже поцеловал Трой.

Потом Рафф снова вышел наружу и поднял с земли что-то, стоявшее за дверью.

– Вот, получайте! Подарок на новоселье. Тащил из самой Калифорнии.

Он внес в комнату помятое ведро с землей, из которого торчал какой-то зеленый росток.

– Что это, Рафф? – Эбби стал на колени, чтобы рассмотреть подарок.

– Такой штуки не сыщешь ни в одном питомнике на Бостон Пост-роуд. – Рафф осмотрелся, прошел на кухню, принес кружку воды и вылил в ведро. – Это саженец Sequoiadendron giganteum – гигантской вечнозеленой секвойи. Толщина ее иногда доходит до тридцати пяти футов, а высота до трехсот и более. Только за ней придется ухаживать до седьмого пота. Она перенесла трудное путешествие, так что пока держите ее в комнате. – Он бесцеремонно поставил пустую кружку на стеклянный. кофейный столик, но Нина поспешно убрала ее. – Я заглянул в этот лес секвой на часок, а провел там весь день и половину ночи. Хотите научиться такому, о чем и помину не было на архитектурном факультете и в проектных бюро? Тогда ступайте в лес секвой. Какие формы, какие эффекты света и тени! Славное местечко – местечко на славу!

– Рафф, это потрясающая штука! – Эбби рассматривал маленькое растение. – Знаешь, я уже придумал, куда его высадить.

– Высаживай на здоровье, – отозвался Рафф. Эбби показалось, что он еще больше вытянулся и отощал; его угловатое лицо было обветрено, а глаза стали синее и прозрачнее.

– Ах ты кривоносый ублюдок! – воскликнул Бинк. – До чего же приятно снова увидеть тебя!

– Вы дивно выглядите, Рафф, – сказала Трой.

Рафф бросил на нее сердитый взгляд.

– Замечательно, просто замечательно, – не унималась она. – Вы, наверное, влюблены.

Он отвернулся от нее и обратился к Эбби, сделав широкий жест рукой:

– Ну, Эбби, я видел все своими глазами. Кого бы я ни встретил по пути, с кем бы ни познакомился – все стремились на Запад, словно в землю обетованную. Вдруг получаю твое письмо с приглашением на новоселье. И тут я почувствовал, что этот милый штатик соскучился в разлуке и зовет меня. Этого было достаточно. – Помолчав немного, Рафф добавил: – Я приехал бы раньше, но у меня прямо из-под носу увели машину. Правда, потом она нашлась – за вычетом кое-каких деталей вроде... – Он запнулся, не желая омрачать радость встречи. Схватив Эбби за руку, Рафф притянул его к себе и крепко обнял. – Ну, как живешь, сукин ты сын, йог несчастный?

Эбби ответил, что превосходно, и в данную минуту это было правдой. А Нина спросила:

– Что вы будете пить, Рафф?

– Пить? Я голоден, Нина! – Он посмотрел в сторону кухни. Потом снова обвел глазами комнату. – Дом восхитительный, Эбби. Ты не только разделался с Булфинчем [35], ты предал его забвению во веки веков и еще на год сверх того, аминь! А вы, Нина, прямо расцвели. И какое платье! Все понятно. – Критически разглядывая Эбби, он добавил: – Самый приятный способ похудеть, а?

Улыбаясь и не глядя на Нину, Эбби потянулся за сигаретой.

– Так как же насчет еды? – не унимался Рафф. – Или в этой бонбоньерке, которую вы называете домом, кроме дамских лакомств, ни черта нет?

Нина направилась в кухню.

– А чего бы вам хотелось? – спросила она.

– Только не хлопочите! – сказал Рафф. – Никаких деликатесов. Что-нибудь попроще, чтобы набить брюхо. Какое-нибудь традиционное американское блюдо: скажем, цимес или фаршированная щука. Найдется?

– Нет, – рассмеялась Нина. – Зато у нас осталась холодная индейка. И в любом количестве.

Рафф двинулся на кухню. Он разыскал в холодильнике индейку, оторвал кусок побольше – целую ногу! – открыл жестянку пива и вернулся в гостиную. Он стоял у камина, а Эбби не спускал с него глаз и думал о том, какая пустота образовалась в его жизни после отъезда Раффа и как хорошо снова почувствовать его присутствие и поддержку.