Привидения - Ибсен Генрик. Страница 10
ОСВАЛЬД (снова привлекает ее к себе на диван). Нет, сиди, сиди, и я попытаюсь сказать тебе… Я все жаловался на усталость с дороги…
ФРУ АЛВИНГ. Ну да. Так что же?
ОСВАЛЬД. Но это не то. Не простая усталость.
ФРУ АЛВИНГ (готова вскочить). Не болен же ты, Освальд!
ОСВАЛЬД (опять привлекая ее к себе). Сиди, мама, – и отнесись к этому спокойно. Я не болею – по-настоящему. Не в том смысле, как это вообще понимают. (Заламывая руки над головой.) Мама, я надломлен, разбит духовно… Мне больше не работать, мама, никогда! (Закрыв лицо руками, порывисто опускает голову на колени матери и рыдает.)
ФРУ АЛВИНГ (бледная, дрожащая.) Освальд! Взгляни на меня. Нет, нет, не неправда.
ОСВАЛЬД (глядит на нее в полном отчаянии). Никогда не быть в состоянии работать! Никогда… никогда… Быть живым мертвецом! Мама, можешь ты себе представить такой ужас?
ФРУ АЛВИНГ. Несчастный мой мальчик! Откуда же этот ужас?
ОСВАЛЬД (снова садится, выпрямляясь). Вот это-то и непостижимо. Я никогда не предавался никаким излишествам. Ни в каком смысле. Ты не думай, мама. Никогда этого я не делал.
ФРУ АЛВИНГ. Я и не думаю, Освальд.
ОСВАЛЬД. И все-таки надо мной разразилось такое ужасное несчастье.
ФРУ АЛВИНГ. Но это пройдет, мой дорогой, милый мальчик. Это простое переутомление и ничего больше. Поверь мне.
ОСВАЛЬД (удрученно). И я так думал вначале. Но это не то.
ФРУ АЛВИНГ. Расскажи же мне все по порядку, все, все.
ОСВАЛЬД. Я и хочу.
ФРУ АЛВИНГ. Когда ты начал это замечать?
ОСВАЛЬД. После того, как я в последний раз побывал дома и опять вернулся в Париж. Началось с ужаснейших головных болей, особенно в затылке. Мне как будто надевали на голову узкий железный обруч и завинчивали его на затылке.
ФРУ АЛВИНГ. А затем?
ОСВАЛЬД. Сначала я думал, что это обыкновенный головные боли, которыми я так мучился в переходном возрасте.
ФРУ АЛВИНГ. Да, да…
ОСВАЛЬД. Но скоро заметил, что это не то. Я больше не мог работать. Я собирался начать новую большую картину, но все мои способности как будто изменили мне, все силы иссякли, я не мог сосредоточить своих мыслей… все у меня путалось, в голове… мешалось. О, это было ужасное состояние! Наконец я послал за доктором – и от него узнал, в чем дело.
ФРУ АЛВИНГ. То есть?
ОСВАЛЬД. Это был один из тамошних докторов. Мне пришлось подробно рассказать ему, что я чувствовал и ощущал, а он затем задал мне целый ряд вопросов, которые сначала показались мне совершенно не идущими к делу. Я не понимал, куда он гнет…
ФРУ АЛВИНГ. Ну?
ОСВАЛЬД. Наконец он изрек: вы уже родились с червоточиной в сердцевине. Он именно так и выразился: «vermoulu».
ФРУ АЛВИНГ (напряженно). Что же он хотел сказать этим?
ОСВАЛЬД. Я тоже не понял и попросил высказаться яснее. И тогда этот старый циник сказал… (Сжимая кулаки.) О!..
ФРУ АЛВИНГ. Что он сказал?
ОСВАЛЬД. Он сказал: грехи отцов падают на детей.
ФРУ АЛВИНГ (медленно встает). Грехи отцов…
ОСВАЛЬД. Я чуть не ударил его по лицу.
ФРУ АЛВИНГ (отходит в сторону). Грехи отцов…
ОСВАЛЬД (с усталой улыбкой). Да, как тебе нравится! Разумеется, я стал уверять его, что ни о чем подобном здесь не может быть и речи. Но ты думаешь, он сдался? Нет, стоял на своем, и только когда я показал ему твои письма и перевел все те места, где говорилось об отце…
ФРУ АЛВИНГ. Ну?..
ОСВАЛЬД… тогда ему, конечно, пришлось согласиться, что он ошибся, и я узнал истинную правду, непостижимую правду. Мне не следовало предаваться этой веселой, беззаботной жизни наравне со своими товарищами. Я был физически слишком слаб для этого. Итак, сам виноват!
ФРУ АЛВИНГ. Освальд! Нет! Не верь этому!
ОСВАЛЬД. Другого объяснения нет, сказал он. Вот что ужасно. Погубить себя безвозвратно, на всю жизнь, по собственному легкомыслию! И все мои планы, задачи… Не сметь и думать о них – не быть в состоянии думать о них! О, если бы только можно было начать жизнь сначала, стереть всякий след того, что было! (Бросается на диван ничком. Фру Алвинг молча, ломая руки и борясь с собой, ходит по комнате. Освальд немного погодя приподнимается на локте и глядит на мать.) Если бы еще это было наследственное – делать нечего. Но это!.. Таким позорным, бессмысленным, легкомысленным образом разрушить собственное счастье, собственное здоровье, загубить все свое будущее, всю жизнь свою!..
ФРУ АЛВИНГ. Нет, нет, мой дорогой, милый мальчик! Это невозможно. (Наклоняясь над ним.) Положение твое не так безнадежно, как ты думаешь.
ОСВАЛЬД. Ах, ты не знаешь… (Вскакивая.) И вдобавок еще причинить тебе такое ужасное горе! Сколько раз я готов был желать и надеяться, что ты, в сущности, не очень-то нуждаешься во мне.
ФРУ АЛВИНГ. Я! Освальд? Когда ты мой единственный сын… единственное мое сокровище… единственное, чем я дорожу на свете!..
ОСВАЛЬД (схватывая ее за обе руки, целует их). Да, да, я вижу, вижу. Когда я дома, я вижу это. И это мне всего тяжелее. Но теперь ты все знаешь. И мы больше не будем говорить об этом сегодня. Я не могу подолгу думать об этом… (Отходя в сторону.) Дай мне чего-нибудь выпить, мама.
ФРУ АЛВИНГ. Выпить? Чего же ты хочешь?
ОСВАЛЬД. Все равно. Найдется у тебя холодный пунш?
ФРУ АЛВИНГ. Но, милый Освальд!
ОСВАЛЬД. Ну, мама, не спорь. Пожалуйста. Надо же мне чем-нибудь заглушить эти грызущие мысли. (Идет на веранду.) И вдобавок – эта темнота здесь. (Фру Алвинг дергает за сонетку.) И этот беспрерывный дождь. Так может тянуться недели, месяцы. Ни единого проблеска солнца. Я не припомню, чтобы хоть раз видел здесь солнце за все мои наезды домой.
ФРУ АЛВИНГ. Освальд… ты думаешь уехать от меня?
ОСВАЛЬД. Гм… (Тяжело переводя дух.) Я ни о чем не думаю. Не могу ни о чем думать. (Глухо.) Приходится отложить попечение.
РЕГИНА. Звонили, сударыня?
ФРУ АЛВИНГ. Да, сюда надо лампу.
РЕГИНА. Сейчас. Я уже зажгла. (Уходит.)
ФРУ АЛВИНГ (подходя к Освальду). Освальд, не скрывай от меня ничего.
ОСВАЛЬД. Я и не скрываю, мама. (Идя к столу.) Мне кажется, я уже достаточно сказал тебе.
РЕГИНА вносит зажженную лампу и ставит ее на стол.
ФРУ АЛВИНГ. Слушай, Регина, принеси-ка нам полбутылки шампанского.
РЕГИНА. Хорошо, сударыня. (Уходит.)
ОСВАЛЬД (обнимая мать за голову). Вот как. Я знал, что мама не заставит меня изнывать от жажды.
ФРУ АЛВИНГ. Да, мой бедный, милый мальчик. Разве я могу в чем-нибудь отказать тебе?
ОСВАЛЬД (оживясь). Это правда, мама? Ты это серьезно говоришь?
ФРУ АЛВИНГ. Что именно?
ОСВАЛЬД. Что ты ни в чем не можешь мне отказать.
ФРУ АЛВИНГ. Но, дорогой Освальд…
ОСВАЛЬД. Тсс!
РЕГИНА (приносит поднос с полбутылкой шампанского и двумя бокалами и ставит его на стол). Откупорить?
ОСВАЛЬД. Нет, спасибо, я сам.
РЕГИНА уходит.
ФРУ АЛВИНГ (садясь к столу). Что ты имел в виду, спрашивая, правда ли, что я не откажу тебе ни в чем?
ОСВАЛЬД (откупоривая бутылку). Сначала выпьем бокал, другой. (Пробка хлопает, он наливает один бокал и хочет налить второй.)
ФРУ АЛВИНГ (прикрывая бокал рукой). Нет, мне не надо.
ОСВАЛЬД. Ну, так я налью еще себе! (Осушает бокал, снова наливает и осушает, затем садится к столу.)
ФРУ АЛВИНГ (выжидательно). Ну?
ОСВАЛЬД (не глядя на нее). Слушай, скажи, мне показалось за столом, что вы с пастором какие-то странные… гм… такие молчаливые.
ФРУ АЛВИНГ. Ты заметил?
ОСВАЛЬД (после короткой паузы). Да. Гм… Скажи мне, как тебе нравится Регина?
ФРУ АЛВИНГ. Как она мне нравится?
ОСВАЛЬД. Да. Правда, она чудесная?
ФРУ АЛВИНГ. Милый Освальд, ты не знаешь ее так близко, как я…