Негасимое пламя - Филлипс Патриция. Страница 4

Джессамин вернулась.

— Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я уже хотел распорядиться насчет обеда, сестра! — недовольно воскликнул Уолтер, выпрямляясь на своем стуле.

— Ты же знал, когда я вернусь, — буркнула она, снимая плащ, а за ее спиной старый Нед с блаженным видом направился к огню. — Ты хочешь, чтобы я переоделась в платье, или можно обедать прямо так?

Уолтер недовольно передернул плечами:

— Какая разница, чего я хочу!

— Ну что ты в самом деле! — Джессамин недовольно нахмурилась и потянулась за хлебом. — От этого холода у меня разыгрался аппетит. Эль еще остался или ты уже все выпил?

Уолтер возмущенно сдвинул брови. Вот так всегда.

Джессамин уже не в первый раз намекает, что он слишком много пьет. Раз от разу намеки становились все прозрачнее, и Уолтеру казалось, что сестра его осуждает.

— Вот почти полный кувшин! Можешь убедиться. К тому же у нас его полная бочка.

— Только не забывай, что его должно хватить на зиму, Уолт.

— Тогда, Джесси, я буду пить вино. И это будет, кстати, куда приятнее.

— Извини, — пробормотала она, вспомнив, что Уолтер терпеть не может, когда его называют уменьшительным именем.

Возвращение хозяйки послужило сигналом, и вокруг засновали слуги. Служанки внесли огромное деревянное блюдо с нарезанной ломтями бараниной, над которой поднимался аппетитный пар, а вслед за ним — внушительных размеров оловянную супницу с густой похлебкой, приправленной чабрецом, — ее полагалось есть с мясом. Джессамин принюхалась и приподняла тяжелую крышку с объемистой миски, которую только что водрузили на стол, разглядывая ее содержимое. Так и есть — тушеная репа, горох и фасоль в густом соусе: их обычный гарнир, который готовился почти каждый день. Перед ней поставили горшок с жидкой похлебкой из капусты с яблоками. На столе уже стояли деревянные тарелки с толстыми ломтями ржаного хлеба, и нетерпеливая Джессамин успела обмакнуть свой кусок в похлебку и теперь с аппетитом уписывала его за обе щеки.

Брат и сестра ели в молчании, занятые невеселыми мыслями. Наконец Джессамин подняла голову.

— Я тут слышала кое-что, когда была в деревне, и это не дает мне покоя.

— И что же это?

— Крестьяне говорят, что в окрестностях рыщут отряды солдат. Их видел наш пастух. Как ты думаешь, а вдруг это король Генрих послал солдат наказать нас за то, что прошлым летом мы так и не откликнулись, когда он приказывал прислать ему людей?

— Не думаю. Кого ему наказывать, скажи на милость? Отец уже был смертельно болен, и как бы то король ни нуждался в помощи, сомневаюсь, чтобы он хотел видеть меня в своем войске. Нет, думаю, он понял, что взять с нас больше нечего. Вот и весь сказ!

— Боюсь, ему это представляется иначе, Уолтера.

Они продолжали молча есть. Уолтер задумчиво тыкал острием охотничьего ножа в сочный ломтик бараньей ножки.

— Я ведь уже предупреждал тебя, сестра, — теперь я лорд и хозяин Кэрли. И заботиться о таких вещах — моя святая обязанность, А ты всего лишь женщина. Предоставь эти заботы мне.

Джессамин бросила на него негодующий взгляд, но успела вовремя прикусить язычок. Она понимала, как мучительно хочется брату чувствовать себя лордом Кэрли и защитником сестры. Она жалела его, но в глубине души сознавала, что если бы не его несчастье, вряд ли она любила бы его так же нежно, как сейчас. А теперь хилый и слабый ребенок вырос и превратился во вспыльчивого молодого человека, чьи замашки порой выводили ее из себя. К тому же он и дня не мог прожить без эля.

— Может быть, это валлийцы собираются устроить набег? — предположила Джессамин.

— Послушай, говорю тебе — предоставь мне волноваться о подобных вещах! В любом случае после Рождества все наши страхи будут позади. Как ты думаешь, мы продержимся до этого времени?

— Возможно… а какое отношение это имеет к Рождеству?

— Просто к тому времени мы уже получим помощь, в которой так отчаянно нуждаемся.

Ложка застыла у Джессамин в руке.

— Ты чего-то недоговариваешь. Довольно, давай перестанем играть в эти глупые игры! На какое чудо ты надеешься?

— Очень мило! — Уолтер с угрюмым видом отмахнулся от нее и снова поднес к губам кружку с элем.

— Один из наших родственников скоро прибудет в замок со своими людьми и всем необходимым. Вот это и есть чудо, на которое я рассчитываю.

— Родственник?! А я и не знала, что у нас есть родня достаточно богатая, чтобы позволить себе подобную щедрость!

— Я написал сэру Ральфу Уоррену и сообщил о смерти отца. И упомянул, что в крепости почти нет гарнизона. И вот на прошлой неделе, когда ты, как обычно, болталась по окрестным фермам, в Кэрли от него явился посланец.

Джессамин изумленно уставилась на брата.

— Ты послал ему письмо, а мне не сказал ни слова?!

— В этом не было нужды. Мне хотелось сделать тебе сюрприз — рассказать все по порядку, когда приедет посланный.

— О, это и вправду сюрприз! — воскликнула Джессамин, с грохотом ставя на стол чашку. — Что же тебя заставило совершить подобную глупость?

— Ты злишься, потому что не тебе первой пришло это в голову! — с самодовольной ухмылкой заявил брат, отрезая себе ломоть хлеба.

— О чем ты?! Господи, что за чушь! Иногда, Уолт, я гадаю, в своем ли ты уме? Да разве ты не понимаешь, что, написав сэру Ральфу, ты выдал ему нас с головой! Ты ведь об этом даже не подумал! А теперь ему известно, что отца нет в живых, у нас не хватает солдат и в замке так мало припасов, что мы не способны выдержать осаду. И как, ты думаешь, он поступит?

— А ну-ка перестань на меня кричать! Это не приличествует женщине! — гневно рявкнул Уолтер, выведенный из себя. — Сэр Ральф просто поможет нам людьми и припасами, чтобы мы смогли протянуть до весны — так он по крайней мере обещал.

— И какую же цену он потребует за это?

— Сэр Ральф сделает это из дружеского расположения.

— О Боже! Да разве богатые лорды помогают кому-нибудь просто так, от чистого сердца? Конечно, сэр Ральф приведет с собой солдат, но запросит за них хорошую цену, можешь не сомневаться!

— Что ты хочешь сказать? — спросил Уолтер, понимая наконец, что беды не избежать и только его опрометчивость станет тому причиной. — Какую еще цену?

— Да он наверняка захочет захватить замок, дорогой мой братец, и мы не сможем этому помешать. Неужели тебе это не приходило в голову?!

Джессамин почувствовала, как у нее горят щеки и колотится сердце. У ее ног угрожающе заворочался старый Нед. Пес почувствовал гнев и раздражение хозяйки. Опустив руку, Джессамин погладила косматую, вставшую дыбом шерсть на спине старого пса.

— Ерунда!

— Будем надеяться, что это так, — пробурчала она. — И все-таки было бы лучше, если б ты вначале посоветовался со мной… Конечно, запасов у нас не много, да и кладовые наполовину пусты, но мы могли бы постараться дотянуть до весны. И не было никакой надобности унижаться и просить о помощи. Почему ты не сказал мне о своей затее?

— Потому что ты ничем не могла помочь, просто не дала бы мне написать ему.

— Ладно, но ты мог вначале спросить у Вильяма Риса! Ведь соображения управляющего, несомненно, стоили бы в твоих глазах гораздо больше, нежели мнение какой-то женщины!

Уолтер вспыхнул, но упрямо не желал признавать свою ошибку.

— А может быть, сэр Ральф, раз уж он все равно приедет, снова заведет разговор о твоей помолвке?

Решив, что ослышалась, Джессамин вытаращила на него глаза.

— Что?! Неужели ты решился просить и об этом?! Но ты ведь не мог… Уолтер!

— Нет-нет, конечно, я просто так сказал, — успокоил тот сестру и тут же осушил досуха кубок с элем. — Если помнишь, отец когда-то думал об этом.

— Ну и хорошо, что на том все и закончилось.

— Послушай, Джессамин, но ведь большинство девушек к пятнадцати годам уже бывают помолвлены. Теперь будет не так-то легко тебя пристроить.

— Спасибо за заботу, дорогой братец, но у меня нет ни малейшего желания, чтобы меня пристраивали, как ты говоришь! Если случится, что я решусь выйти замуж, то сама выберу себе мужа.