Ну разве она не милашка? - Филлипс Сьюзен Элизабет. Страница 57

И только сейчас он сорвался.

— Если тебе так уж нужно мое прощение, — услышал он собственный голос, — придется чертовски долго ждать. Пока ад замерзнет.

Она резко вскинула голову. Райан велел себе остановиться на этом, но бессонница действовала на нервы, а кроме того, он знал, что слишком многое принимал как должное, в том числе и ее, и что она права — всю их совместную жизнь он утаивал от жены какую-то часть самого себя, — но сейчас ему было не до справедливости.

— Ненавижу все, что ты со мной сделала. И всегда ненавидел, слышишь?

Ее лицо сделалось белым, как у Джи-джи в позапрошлую, ночь. Такие же широко раскрытые, потрясенные глаза. Так ей и надо. Четырнадцать лет он молчал и ради чего? Чтобы она сбежала и все разрушила?

— Райан…

— Заткнись! — Он бил словами, как хлыстом, проклиная ее за все, что так долго копилось в душе. — Ты сказала, что хочешь честности. Так получай! Ты украла мою гребаную жизнь!

Он выбросил руку вперед, задев ладонью полку со стеклянными изделиями. Уинни ахнула, когда хрупкие вещички разлетелись во все стороны, разбиваясь с прощальным звоном, в точности как ее семейная жизнь, но и это не остановило Райана. Он рвался вперед, высказывая то, о чем едва смел думать.

— Ты отняла у меня возможность выбора, когда решила забеременеть. Тогда тебе было наплевать на мои желания. Ты заботилась исключительно о своих. И мне тошно от того, что ты со мной сделала, черт побери! Не прощаю тебя! Не прощаю, слышишь? И никогда не прощу.

Потрясенное молчание накрыло их. Ее лицо из белого стало пепельным, губы тряслись. Горло Райана перехватило удушьем: он тщетно ловил ртом воздух. Повсюду валялись разбитые бокалы, фужеры, стаканы и графины. Сверкающие осколки усыпали пол — переливающиеся остатки уничтоженной радужной жизни.

Он ждал, что она тоже рассыплется, как рассыпался он. Но она встретила его взгляд, и сквозь дрожь голоса он расслышал бесконечную грусть, смешанную с решимостью, о существовании которой даже не подозревал.

— Хорошо, — прошептала она. — Значит, так…

И только сейчас до него дошло, что он наделал. Он не желал этого. Не желал разрушать свою жизнь. Просто по-своему пытался вернуть все назад: свой брак и жену, женщину, которая когда-то смотрела на него так, словно это он развешивал по небу луну и звезды. Все сказанное им было правдой, но где облегчение, которое ему следовало бы испытать от сброшенной наконец тяжести? Куда девалась годами копившаяся горечь? Она нужна ему, нужна позарез. Ему необходимо продолжать упиваться собственным гневом, чтобы оправдать расколотое стекло, распавшуюся семейную жизнь.

Но он опоздал ровно на четырнадцать лет со своей правдой, со своими чувствами, и горечь уже не оставляла вкуса на губах.

Ее груди часто вздымались под мягкой тканью платья. Она давала ему все, что он хотел, о чем мечтал, но вместо того чтобы ценить это, он бросил ей в лицо ее дары.

— Мне так жаль, — снова прошептала она, и глаза ее были переполнены сочувствием, пониманием… и болью тоже, но не той мучительной агонией, которая терзала его сейчас. — Мне ужасно жаль.

И он понял, что испортил все, и совершенно не знал, как исправить сделанное. Его тайная враждебность была краеугольным камнем их брака, причиной ее постоянного стремления угодить и его почти неуловимой, но карающей отчужденности. Зато теперь эта враждебность, вспыхнув ярким пламенем, сгорела, и он хотел признаться, что любит ее. Да вот только она ни за что не поверит после тех слов, которыми он так усердно ранил ее.

Выйдя из заднего помещения магазина, Шугар Бет увидела, как жадно смотрит малыш на мобиль, изображавший Соловьиный лес, который она повесила несколько часов назад, чтобы отметить выпуск новой книги из серии о приключениях крольчишки Дафны. Мальчик, лет пяти, в джинсах и полосатой маечке, с плоским лицом и узкими глазами, верными признаками синдрома Дауна, не сводил глаз с игрушки.

Он был первым ребенком, забредшим в плохо освещенный и неудобно расположенный отдел детских книг за целое утро.

— Ты права, мне стоило бы уделять этому отделу столько же внимания, как и остальным, — признала Джуэл, когда Шугар Бет спросила ее, почему в магазине так мало детских книг. — Но у меня нет желания возиться с такой литературой, а кроме того, продавать ее просто невыгодно.

— Еще бы! Это самый неуютный уголок магазина.

Джуэл надменно задрала нос:

— Прекрасно! Если считаешь себя такой умной, с этого дня ты заведуешь отделом детских книг.

— Это трудно назвать отделом.

— И пусть это не мешает твоей основной деятельности.

Шугар Бет, не обижаясь, ухмыльнулась своей крошечной хозяйке:

— Всего третий день на работе, и уже повышение! Так и знала, что стану звездой.

Джуэл фыркнула и отошла.

Шугар Бет так и подмывало поднять трубку и поделиться с Колином новостями, но больше она не могла позволить себе ничего в этом роде. Однако тот факт, что она бросила его, не мешал ему звонить ей. Обычно предлогом служил Гордон — Колин настаивал на совместном владении. Иногда он заранее готовил вопросы. Возобновила ли она подписку на «Атлантик мантли»? Отнесла ли его твидовый спортивный пиджак в химчистку, потому что он никак не может его найти?

Она отчаянно тосковала по нему, а иногда втайне хотела, чтобы он настоял на свидании и пригласил ее на ужин. Но он, похоже, не торопился: голодный волк на охоте, выжидающий момента слабости, чтобы напасть. Может, его стратегия и срабатывала, потому что утром она с трудом удержалась, чтобы до работы не побежать к нему приготовить завтрак.

Но времени предаваться мрачным мыслям не было, поэтому она подошла к маленькому покупателю. Шугар Бет оставалась в магазине одна, и Джуэл, разумеется, посчитала бы, что прежде всего нужно обслужить того, кто пришел с мальчиком, но она проследила за направлением его взгляда.

— Тебе нравятся книги о Дафне?

Малыш широко улыбнулся:

— Бенни хороший! — Он показал на картонную фигурку хитрющего барсука в очках-консервах и белом шарфе авиатора: — Бенни — мой друг. Почитай книжку.

Шугар Бет засмеялась и покачала головой. Как можно устоять перед таким энтузиазмом?!

Мальчик схватил с только что оформленной ею выставки одну из предыдущих книг серии и протянул ей. Она взяла книгу.

— Как тебя зовут?

— Чарли.

— Ну тогда пойдем, Чарли.

Шугар Бет уселась на полу, скрестив ноги, и решила, что в этом углу просто необходимо поставить маленькие стульчики или по крайней мере положить подушки.

Она приглашающе похлопала по линолеуму, и Чарли уселся рядом.

— «Дафна летит кувырком». Автор Молли Сомервилл.

Возможно, это влияние Колина, но разве не стоит с самого начала приучать детей распознавать имена авторов и названия?

— «Крольчишка Дафна любовалась ноготками, только что покрытыми блестящим фиолетовым лаком, когда барсук Бенни, мчавшийся на своем красном горном велосипеде, самым бессовестным образом сбил ее с лап…»

— Мне нравится эта история.

Чарли забрался к ней на колени и к третьей странице запустил пальцы ей в волосы.

— «Бенни вертел педали все быстрее и быстрее. Впереди на дороге он заметил огромную лужу».

Звякнул колокольчик над дверью. Шугар Бет искренне надеялась, что это вернулась Джуэл. Пусть обслужит остальных покупателей, потому что Шугар Бет с места не сдвинется.

Чарли протянул ручонку и перевернул страницу.

— Это самое интересное место.

— «Бенни засмеялся и вообразил, что эта лужа — океан. Океан. Пл-л-люх!»

— Плюх! — восторженно вторил мальчик.

Они наконец дочитали книгу, и он поднял личико, чтобы одарить ее очередной, невыразимо трогательной улыбкой.

— Ты очень хорошо читаешь.

— А ты очень хорошо слушаешь.

Скорее почувствовав, чем услышав какое-то шевеление справа, она подняла голову. На другом конце стеллажа с биографиями стояла Линн, пристально наблюдавшая за ними. Шугар Бет осторожно поставила Чарли на ножки и поднялась. На Линн были слаксы и туфли на тонком каучуке: должно быть, она шла в больницу или возвращалась после дежурства.